(75) Белый относит эту встречу к августу 1910 г.

(76) Ср. запись Белого об августе 1910 г.: «…сваливается тяжелая проблема „исчезновения“ Минцловой, с которой с неделю мы возимся с М. И. Сизовым. Она — исчезает, дав мне кольцо и лозунг и обещав, что кто-то к нам придет в сентябре 11 года» (Материал к биографии, л. 58 об.).

(77) Подразумевается сюжет басни И. А. Крылова «Синица» (1815), основанный на пословице: «Ходила синица море зажигать: моря не зажгла, а славы много наделала».

(78) О судьбе А. Р. Минцловой после ее исчезновения осенью 1910 г. нет никаких достоверных сведений.

(79) Эти встречи относятся ко второй половине марта 1909 г. Ср. запись Белого об апреле 1909 г.: «Возникающая любовь между мною и Асей» (Материал к биографии, л. 56).

(80) Цитата (с иным делением на строки) из стихотворения «Родина», написанного в апреле 1909 г. (Стихотворения и поэмы, с. 352).

(81) Книга Белого «Урна. Стихотворения» (М., Гриф, 1909) вышла в свет в конце марта 1909 г.

(82) Заключительные строки стихотворения «Жалоба», написанного в Бобровке в феврале 1909 г. (Стихотворения и поэмы, с. 321).

(83) Ср. признания Белого в письме к Ф. Сологубу от 5 июля 1909 г.: «Зори в этом году особенно милые: таких зорь не было вот уже три года. Три года задавила горние сферы душная мгла. И вот ныне в зорях как бы дается вновь обещание… но чего?.. <…> Ныне будто очистились зори, и опять „милые голоса“ зовут… Опять ждешь с восторгом и упованием…» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1972 год. Л., 1974, с. 136).

(84) Катя Гуголева, героиня «Серебряного голубя».

(85) Портрет Белого работы А. Тургеневой воспроизведен в кн.: Литературное наследство, т. 85. Валерий Брюсов, с. 329.

(86) В апреле 1909 г. отмечалось 100 лет со дня рождения Н. В. Гоголя. Статья Белого «Гоголь», приуроченная к этому юбилею, была напечатана в «Весах» (1909, № 4, с. 69–83).

(87) Романс М. И. Глинки «Как сладко с тобою мне быть» (1843) на стихи П. П. Рындина.

(88) А. Тургенева уехала из Москвы в мае 1909 г.

(89) Ср. признание в письме С. Соловьева к Белому (август 1909 г.): «Это лето наши души встречались редко, только Ася сближала нас» (ГБЛ, ф. 25, карт. 26, ед. хр. 8).

(90) Приводим одно из первых газетных сообщений об инциденте: «На днях в читальном зале библиотеки Румянцевского и Публичного музеев обнаружено злоупотребление с книгами одного из постоянных посетителей библиотеки, некоего литератора Л. Кобского, писавшего в декадентских журналах под псевдонимом „Эллис“. Этот посетитель из выдаваемых ему книг для чтения вырезывал страницы текстов и брал себе. Проделка была замечена одним из служителей, который о замеченном сообщил по начальству, указав, что Л. Кобский приносил с собой всегда в читальную залу портфель, а при уходе из библиотеки оставлял его на хранение швейцару. При осмотре в портфеле в особой тетради найдены вырезанные страницы текстов из книг библиотеки. При объяснении Кобский сознался в порче книг и объяснил, что вырезывал из них страницы, не находя свободного времени для переписывания их. Администрация библиотеки решила не привлекать его к судебной ответственности, а лишить права посещения читальни музеев. Выяснилось, что и ранее-, в бытность директором музеев М. А. Веневитинова, тот же Кобский был лишен права посещения читальни за вырезки из книг, выдаваемых для чтения ему» (Русские ведомости, 1909, № 179, 5 августа, с. 3). В тот же день аналогичное сообщение появилось в «Раннем утре» (№ 179, с. 3) под заглавием «Порча книг в Румянцевском музее».

(91) В 1909 г. Эллис работал над книгой «Русские символисты. Константин Бальмонт. Валерий Брюсов. Андрей Белый» (М., Мусагет, 1910).

(92) Конкретные обстоятельства инцидента Эллис сообщает в письме к Брюсову от 20 августа 1909 г.: «Случалось, что у меня под руками находились дубликаты книг, одна книга музейская (по требованию), другая моя. Дело в том, что, вклеивая вырезку ради стр. 100, я гублю при вклейке и стр. 101. Поэтому у меня очутились два экземпляра симфоний А. Белого. Я по ошибке вырезал и вклеил открыто музейским клеем при чиновниках и солдатах две цитаты из музейского экземпляра. <…> Однажды, придя в музей, я не нашел своей папки с рукописями. Она была у Кваскова, который вежливо указал мне на мою ошибку. Я сейчас же съездил в „Скорпион“ и вернул свежие экземпляры книг (1 стр. из „Кубка метелей“, друга(я) из „Северной симфонии“). Дело кончилось, и я продолжал заниматься и успел закончить свой труд. Все остальное — анонимный донос одного из чиновников <…> В настоящее время специальная следственная комиссия при Музее после 3-кратного допроса меня, ревизии всех бывших в моем пользовании за целый год книг и всех рукописей и вырезок пришла к выводу, что ущерб, нанесенный мною музею, = 90 к. за переплеты двух „симфоний“. И… все. По требованию контроля дело передано прокурору, который, конечно, его прекратит» (ГБЛ, ф. 386, карт. 109, ед. хр. 44).

(93) Вопреки этим утверждениям, А. И. Цветаева свидетельствует, что И. В. Цветаев испытывал к Эллису симпатию: «…что папа жалует Эллиса — зналось: увидев его, он что-нибудь говорил доброе <…>» (Цветаева А. И. Воспоминания. М., 1983, с. 304). В. И. Цветаева в неизданных «Записках» также подтверждает, что «отец благоволил Эллису как человеку одаренному, образованному» (Каган Ю. М. И. В. Цветаев. Жизнь. Деятельность. Личность. М., 1987, с. 140).

(94) Рассказывая Белому об обстоятельствах инцидента в недатированном письме, Эллис сообщал: «Вчера вдруг получаю письмо из Парижа от старшей дочери Цветаева, Маруси, моей большой поклонницы. Она все узнала от Аси, которая, кажется, не понимает серьезности дела. Маруся мне пишет, что она, веря в меня и не требуя никаких доказательств, считает своей обязанностью сделать все, чтобы меня спасти. „Если с вами что-либо сделают, я застрелюсь!“ — пишет она… „Вас не смеют судить, и если бы вы раскрали 1/2 музея, то все равно они не смеют вас судить!“… Она пишет, что немедленно едет в Россию и „пойдет на все“… Быть может, это детская, смешная греза, но меня это тронуло до невыразимости. Я, впрочем, думаю, что она может повлиять на отца» (ГБЛ, ф. 25, карт. 25, ед. хр. 31). Пересказываемое Эллисом письмо М. И. Цветаевой, видимо, не сохранилось.

(95) Белый утрирует реальное положение дел; сведения об инциденте в большинстве случаев сообщались в общей подборке городских новостей и никаким особым образом не акцентировались.

(96) Суд чести Общества периодической печати и литературы, состоявшийся 7 ноября 1909 г. (председатель С. А. Муромцев, товарищ председателя Н. В. Давыдов, члены суда Л. М. Лопатин, П. Н. Малянтович, Н. В. Тесленко), признал, что факт вырезания двух страниц из книг Белого не представляется «актом сознательно злонамеренным, а тем менее актом кражи, как об этом сообщалось во многих органах периодической печати, свидетельствует, однако, о крайне небрежном отношении Л. Л. Кобылинского (Эллиса) к имуществу, составляющему общественное достояние» (Русские ведомости, 1909, № 260, 12 ноября, с. 5).

(97) Уже в первые дни после обнародования инцидента М. Ф. Ликиардопуло писал Белому: «В публике творится нечто ужасное, ни с кем нельзя почти говорить, чтобы не нарваться на оскорбления. Приводится, конечно, довод, что „Весы“ и „Скорпион“, так отстаивающие культуру и уважение к книге, терпят среди своих человека, и т. д.» (ГБЛ, ф. 25, карт. 28, ед. хр. 21). 23 августа 1909 г. он же сообщал Брюсову в Париж: «…дело страшно раздули. <…> положение дел в течение 2–3 недель было ужасно. Каждого почти открыто называли вором, обобщая дело Эллиса и казус с Бальмонтом (Чуковский в „Речи“ обличил Бальмонта в плагиате в статье о Уитмене, напечат(анной) в „Весах“)» (ГБЛ, ф. 386, карт. 92, ед. хр. 23). Эллис выражал протесты в связи с газетными передержками со страниц «Весов» (1909, № 7, с. 104; № 10–11, с. 178–179).

(98) См.: «Война и мир», т. 3, ч. 3, гл. XXV.

(99) В этой статье, опубликованной без подписи (автором ее был Е. Л. Бернштейн-Янтарев) в «Голосе Москвы» 8 августа 1909 г. (№ 181, с. 2), не только тенденциозно подавался «возмутительный для культурного человека факт порчи книг и кражи целых страниц из национального книгохранилища», но и сообщались сведения и слухи, не имевшие к этому делу отношения: о том, что «за г. Эллисом давно и довольно прочно установилась репутация человека некорректного, неискреннего, несвободного в своих литературных мнениях и симпатиях», что «крупная и некрасивого характера ссора» с Брюсовым «не помешала г. Эллису стать впоследствии другом и верным рабом г. Брюсова», что якобы «он когда-то в университетской библиотеке вырезал целую главу из редкого собрания сочинений Канта» и т. п.