– Петя, разве ты не слышал, что он говорит? – ее обличающий перст был направлен на младшего брата. – Ты же, наверное, все слышал из кабинета!

– Ада, объясни все по‑человечески! У меня срочная работа, и мне, наверное, только и остается, что прислушиваться за стеной к вашим разговорам! Что случилось?

– Нашего брата соблазнила в Москве какая‑то восемнадцатилетняя девчонка, и теперь он считает, что обязан жениться.

– Ну, если он так считает…

– Петя, не притворяйся дурачком, ты прекрасно знаешь, какая теперь развращенная молодежь! Если такая нужна, то не обязательно было для этого ездить в Москву – у нас в Ленинграде их на каждом шагу полно.

– Во‑первых, – потеряв терпение, сказал Сергей, – она мне нравится. А во‑вторых, я ездил в Москву не только для этого, у меня были там и другие дела. Например, я встретился с нашей младшей сестрой Людмилой.

Воцарилось гробовое молчание.

– Так значит, ты с ними встречался, – с трудом произнес наконец Петр Эрнестович. – Ты видел Людмилу и…

– Нет, свою мать я не видел – она умерла десять лет назад. В пятьдесят третьем заболела раком и через два года умерла.

– Вот почему она больше не появлялась, – начала было старшая сестра, но Петр Эрнестович, поморщившись, ее остановил:

– Никогда не прощу себе, что не разыскал в свое время эту девочку, – глухо сказал он. – Оказывается, она в девятнадцать лет осталась совсем одна. Она замужем?

– Мать‑одиночка, мальчику года два. Живет с каким‑то красавчиком‑молокососом и особо не стесняется.

– Перестань, – гневно оборвал его старший брат. – Ты‑то особо стесняешься со всеми своими пассиями! Ей нужны деньги?

– Думаю, она не нуждается – заявила, что сама может нам помочь, если попросим. Прекрасно зарабатывает – промышляет подпольными абортами.

– Видно, пошла в мать, – брезгливо сморщив нос, процедила Ада Эрнестовна.

– Абортами, – побледнев, произнесла ее невестка.

Петр Эрнестович быстро взглянул на жену и пожал плечами:

– Что ж, – сказал он и, повернувшись, ушел в свой кабинет, а Сергей, демонстративно обогнув стоявшую у порога сестру, вышел в коридор и заказал по телефону Москву.

Соединили его минут через сорок, и он начал разговор со строгого вопроса:

– Ты уже начала оформлять документы?

– Это… это вы? Здравствуйте, я… я очень рада. Нет, я еще ничего не начала – ведь сегодня суббота.

Девичий голос дрожал, чувствовалось, что Наташа старается не выдать переполнявшие ее испуг и несказанное счастье – к разговору явно прислушивались Екатерина Марковна и «Завьяловы – два звонка».

– Но сделать и заверить копии ты можешь и сегодня, – голос его прозвучал еще строже.

– Хорошо, сейчас пойду, – послушно и радостно пискнула она.

– Оформишь документы, сдашь экзамен и приедешь ко мне в Ленинград.

– В Ленинград? Нет, я не смогу! Нет! – в ее голосе прозвучало отчаяние, и Сергей вкрадчиво поинтересовался:

– Почему же не сможешь?

Кажется, она оглянулась по сторонам, прежде, чем ответить, а потом испуганно прошептала в трубку:

– А ваша жена? Что она скажет?

– Кто тебе сказал, что я женат? – весело удивился он.

– Но… но вы же… ты же сам…

– Я тебе такого не говорил, это ты сама что‑то там напридумывала. Итак, мы решили: оформляешь документы, сдаешь последний экзамен и приезжаешь ко мне. Да?

– Да, – Наташа еще не совсем поверила услышанному, и ее «да» прозвучало почти беззвучно, а Сергей, наоборот, повысил голос, чтобы его могли услышать брат и возившиеся на кухне сестра с невесткой.

– Мы подадим заявление в ЗАГС, ты согласна?

– Почему?

– Что «почему»? Почему подадим заявление? Потому что мы должны пожениться.

– Разве ты меня любишь?

– А ты меня? – засмеялся он.

– Я тебя – да, – она ответила с той искренней убежденностью, какая может быть лишь в восемнадцать лет. – Но я не хочу делать тебя несчастным. Если ты просто считаешь, что обязан, потому что…

– Умоляю, не заставляй такого закоренелого циника, как я, клясться в любви.

– Я должна знать, я не хочу, чтобы ты был несчастен.

«Нет, это настоящий дурдом – не знал, что в наше время бывают такие инфантильные девчонки. Интересно, каким воспитанием родителям удалось добиться такого потрясающего эффекта? Ведь до встречи со мной она даже ни разу не целовалась – и это при том темпераменте, который заложен в ней природой!»

Пришлось – правда, сильно понизив голос, чтобы не выглядеть идиотом перед братом за тонкой дверью кабинета и явно прислушивавшейся к разговору из кухни Адой Эрнестовной, – сказать ей красивые слова:

– Я считаю, что ни с кем не буду так счастлив, как с тобой, любимая. Ты приедешь, мы подадим заявление, через месяц поженимся, а к концу лета вместе поедем за Юрой. Позже у нас родится ребенок – сын или дочь, – и я постараюсь сделать все, чтобы тебе всегда было хорошо, и чтобы ты никогда ни о чем не пожалела. Согласна?

«Фу‑у! Доклад легче сделать!»

– Да! – девочка больше не в силах была сдерживать свой восторг и почти кричала: – Да! Да! Да! – а потом прямо в трубку заплакала – на этот раз от счастья.

«Ладно, самый сложный этап пройден, – подумал Сергей, кладя трубку. – Теперь побыстрее закончить с образцами. Черт, придется ждать до понедельника»

Однако в понедельник электромонтер Никита, начав возиться с проводкой с самого утра, до обеда так и не смог выявить причину короткого замыкания на этаже. Сергей, нервничая из‑за вынужденного безделья, усадил напротив себя за стол случайно заглянувшего в лабораторию рыжего стажера Володю и начал с пристрастием выяснять, какие навыки в витальном окрашивании образцов тот приобрел в его отсутствие. Стажер долго нес чепуху, уныло кося глазом на дверь, но под конец все же выдал что‑то внятное, хотя и не совсем по делу:

– Если метиленовым фиолетовым, то потом нужно йодом зафиксировать. Спиртом промыть, и которые окрашенные останутся – те грамположительные.

– А те, что обесцветятся?

– Не знаю, – нагло ухмыльнулся Володя, – у меня пока все окрашиваются.

Сергей вздохнул:

– Ладно, посмотрим, что у вас дальше будет. Где Ася, почему ее сегодня нет?

– Взяла больничный, у нее ангина с температурой, а что, нельзя?

– Нет, почему же, с ангиной так и надо. Это нам с вами нужно работать – у нас ведь нет ангины.

– Так электричества нет. Я только куртку зашел взять, мне… мне в библиотеку надо.

– Как включат свет, так и начнем, поэтому никуда не отлучайтесь из лаборатории.

– Работать? – Володя искренне удивился подобному предложению, которое явно нарушало все его планы на нынешний день. – А чего мне делать?

– То же, что и обычно. Вы же как‑то проводили здесь время в мое отсутствие?

– Ну, и чего с того?

– Да ничего, вы просто расскажите мне, что делали. Или вы вообще ничего не делали?

Рыжий стажер с достоинством усмехнулся и неожиданно выдал:

– Я тут клостридию перфринговую выделял и зверям прививал.

– Clostridium perfringens? – изумился Сергей. – Сами выделяли или Ася помогала?

– У меня все мыши сразу дохнут, – гордо заявил Володя, проигнорировав заданный вопрос.

– Да вы просто садист, оказывается! Отчего же они у вас дохнут?

Рыжий стажер угрюмо посмотрел исподлобья и сначала хотел, видно, в ответ на насмешку сказать какую‑нибудь гадость, но потом все же решил, что лучше не перегибать палку.

– Потому что у мышей клостридия перфринговая газовую гангрену вызывает, – неохотно пояснил он.

– А у людей?

– Ну… и у людей… наверное.

– Хорошо, расскажите мне, что вы и как делали.

Володя вновь уныло скосил глаз в сторону двери и пожал плечами.