Сутенер ее, когда понял, кого она нагрела, сразу сообразил, что тут можно крупный куш сорвать, но только нужно действовать по‑другому, иначе сам погоришь. Отправил ее сразу в милицию заявление писать – так и так, мол, несовершеннолетнюю девочку изнасиловали трое неизвестных. В милиции Зойку, конечно, как облупленную знали, но делать нечего – завели дело об изнасиловании. Моя жена сама им занималась, и мы сначала никак не могли понять, чего же девочка добивается – рыдает, строит из себя святую невинность и все рассказывает о троих ребятах, которые сначала предложили ей покататься на машине, а потом куда‑то отвезли и втроем с ней «это» сделали.

Начинаем искать этих плохих парней, а тут появляется сутенер Яша Родин и прямо к их родителям – так, мол, и так, ваших сыновей милиция разыскивает, а у меня и паспорта их, и номер машины записан, так что раскошеливайтесь по‑крупному, дорогие папочки и мамочки. Гориславский, конечно, в панике – он‑то ведь понимает, что так просто от этого шантажиста не отделаться. Вызвал меня для конфиденциальной беседы и все рассказал. С парнишкой я тоже поговорил – весь белый, трясется. Рассказал подробно, как было, и не соврал – я потом с двумя другими тоже поговорил, и они все в точности повторили. К тому же, мне и почерк Зойки Парамоновой хорошо известен, поэтому сомнений не было. Короче, в конце концов, с сутенером кое‑как договорились, я отобрал у него паспорта ребят – пригрозил, у меня было чем. А дело сдали в архив, как нераскрытое.

Баяндин, конечно, обо всем знал, но делал вид, будто это его не касается – у него в то время как раз дочь вышла замуж, и Гориславский обещал ему, что поможет ей получить отдельную жилплощадь. Год назад дочь Баяндина с мужем вселились в трехкомнатную квартиру, так что Баяндин получил от исполкома все, что хотел, и Гориславский ему вроде как больше не нужен. Поэтому он раскопал дело Парамоновой и машет им перед носом у председателя, как палкой – чтобы тот ни в какие дела прокуратуры не лез. Поэтому, если Баяндин решил задавить кооператив и сделать себе на этом имя, то Гориславский сейчас и слова в защиту Володина не скажет.

Выслушав подполковника, Самсонов кивнул.

– Теперь все окончательно прояснилось. Что ж, раз ваш патрон находится под столь сильным прессингом, то на него, действительно, нельзя рассчитывать.

– И что ж вы посоветуете?

– Могу дать один‑единственный совет – совет стратегов всех времен и народов: бей врага его же оружием, – поднявшись, хозяин дома сделал приглашающий жест рукой, – пройдемте в мой кабинет, Никита Михайлович, и ты, Тина, тоже – я хочу вам кое‑что показать.

Авдиенко переглянулся с дочерью, и оба последовали за Самсоновым.

Помещение, возникшее на экране видеоплеера, подполковник узнал сразу.

– Комплекс Тихомирова? Сауна?

Внезапно он напрягся, потому что спиной к нему встал абсолютно голый коренастый мужчина. Вокруг него захлопотали три хорошенькие обнаженные девушки, послышались их воркующие голоса. Рука мужчины легла на ягодицы одной из них, он притянул ее к себе и опустился на скамью, наполовину обернувшись к зрителям. Тина громко ахнула:

– Баяндин!

Две девушки массировали спину прокурора, третья, опустившись на колени, взяла в рот его мужское достоинство. Баяндин млел от наслаждения, на губах его играла блаженная улыбка. Потом он рывком поднял девицу и усадил на себя верхом. Через какое‑то время девушки поменялись местами. Теперь блестящее от пота лицо прокурора можно было видеть совершенно отчетливо, слышалось его прерывистое дыхание, зрачки глаз казались неестественно широкими. Самсонов невозмутимо констатировал:

– Он находится под воздействием слабого наркотика, любой опытный врач подтвердит это, едва на него взглянет, – он выключил плеер и повернулся к Авдиенко: – Что вы скажете?

– Гм. Это, конечно, аргумент. Каков мужик, однако! Не ожидал, не ожидал, – в его голосе послышалось нечто похожее на легкую зависть, – однако без наркотика он вряд ли был бы способен на подобное…

– Папа прекрати, это примитивно до ужаса! – гневно воскликнула Тина и возмущенно посмотрела на Самсонова: – Вы что, собираетесь Баяндина этим шантажировать?

Тот развел руками.

– Как французы говорят, a la guerre comme a la guerre – на войне, как на войне.

Авдиенко сердито отмахнулся от дочери.

– Не лезь не в свое дело! – повернувшись к Самсонову, он деловито сказал: – Мысль хорошая, но только кто возьмется продемонстрировать ему этот…гм… фильм?

– Тина, кто же еще.

– Я?!

– Разумеется. И чем раньше, тем лучше. Думаю, тебе стоит поехать к нему прямо сейчас. Ты ведь сотрудник телевидения – скажешь, что привезла готовый монтаж, который пойдет в эфир и хочешь в последний раз уточнить кое‑какие моменты. Попросишь его просмотреть видео вместе с тобой без свидетелей, плеер повезешь с собой – вряд ли у них в прокуратуре имеется хорошая оргтехника. Когда он просмотрит до половины, спохватишься, скажешь, что перепутала.

– А потом?

– Потом в точности передашь ему то, что мы тебе сейчас скажем.

– Есть кое‑что еще, – Авдиенко искоса посмотрел на дочь, – два дня назад из Москвы к нам прибыл собственный корреспондент «Правды», некто Артем Доронин.

– Темка?! – ахнула Тина и тут же, спохватившись, покраснела.

– Ты ведь с ним знакома, насколько я помню, – подполковник, казалось, забавлялся смущением дочери, – так вот, он получил задание подробно осветить это дело и преподать все в нужном ракурсе. Точнее, в ракурсе Баяндина.

– Я могла бы с ним поговорить, – Тина нерешительно переводила взгляд с отца на Самсонова, – у нас с ним когда‑то… были неплохие отношения. Правда, мы очень давно не виделись, – поспешно добавила она.

Отношения у них когда‑то действительно были неплохие, и Тина даже планировала завлечь Доронина в сети Гименея, но потом появился Вацек, и ей показалось, что фамилия «Валевский» звучит лучше, чем «Доронин». Ей неловко было об этом вспоминать в присутствии Самсонова, но тот, казалось, не заметил ее смущения и небрежно махнул рукой.

– Мои люди уже получили информацию об этом…гм… товарище. Импульсивен, большой женолюб, склонен к излишнему употреблению алкоголя. Даже слишком склонен. Им займутся.

– Только никаких эксцессов, – испугался подполковник, – если на моей территории что‑либо случится с этим московским папарацци…

– Бог с вами, Никита Михайлович, с ним будут обращаться, как с хрустальной вазой. По моей просьбе его взял под свое крыло столь нелюбимый вами Яша Родин. Я с вами, конечно, согласен на все сто, что этот Родин совершенно гнусная личность, но иногда он бывает полезен. Кстати, нужно связаться с администрацией гостиницы, чтобы у этого корреспондента Доронина в номере в шкафчике постоянно находилась полная бутылка с бренди, я обеспечу запас.

– Гм, – Авдиенко в некотором замешательстве почесал затылок, – что ж, на ваше усмотрение. Однако вернемся к мясокомбинату – пока суд да дело, в руки комиссии могут попасть кое‑какие документы, которые хранятся на мясокомбинате, – в голосе подполковника слышалось напряжение, – а это крайне нежелательно.

Самсонов приподнял бровь.

– А что, если из‑за внезапной болезни директора – сердечный приступ или еще там что‑то, не дай бог, конечно, – ревизоры не смогут ознакомиться с содержимым его сейфа? Он ведь хранит всю документацию у себя в кабинете, не так ли?

– Предположим. Но у него есть секретарша, в экстремальных ситуациях она должна иметь доступ к сейфу начальника.

– Кажется у нее два внука? – небрежно спросил Самсонов. – Погода стоит прекрасная, почему бы ей на сегодня‑завтра не взять отгулы и не побыть с детьми на даче? Может быть, нужно подготовить старшего мальчика к школе – ведь скоро начнутся занятия.