Поплыл цветик, ветер стих,

Кто поймает, тот жених…

Нет, нет, я-то не поймаю, охота мне жениться так рано!

Садик уже приведен в полный порядок. В нем много беседок, очевидно, по одной для каждой семьи. Беседки, наверное, будут увиты мальвами, которые Пепик сможет срывать, а на грядках вырастет укроп для соуса к кнедликам.

– У вас уже прибрано, пан доктор,- смеется в дверях кондукторша.

Окна в первой комнате она распахнула настежь. Надо будет их закрыть, но лучше сделать это, когда она уйдет.

– Не желаете ли еще что-нибудь?

Образцовая услужливость! Надо за это хотя бы приветливо поговорить с ней. Из квартиры живописца слышен крик младенца \\ громкое женское сопрано.

– У них там грудной ребенок, да?

– Годовалый. Орет целый день!…

(Окна во двор придется открывать лишь изредка.)

– …И сама хозяйка тоже все время шумит. Шарниры у нее в глотке хорошо смазаны.

(Окна во двор по Суду отворить совсем, зато окпо в сад будет открыто целый день.)

Я отмечай» про себя, что кондукторша говорит отнюдь не салопным языком. Это понятно, она простая женщина. Однако похоже, что существуют особые идиомы Малой Страны, надо будет их записывать. Например, насчет этих шарниров. Видя, что я что-то записываю, хозяйка говорит:

– – Я, наверное, вам мешаю? Наверпое, вам надо работать?

– Нет, ничего,- отвечаю я.- А кто живет пад живописцем?

– Один чудак, старый холостяк но фамилии Провазиик. Не знаю, чем он раньше запимался. Весь день ничего не делает, пи-куда не ходит, только глядит из окна, как сыч, таращит свои буркалы на соседей. Хотя бы кошку но спине гладил! (Я записываю: «Гладить кошку по спине…») Во втором этаже, окна на улицу, живет домовладелец с дочерью, а над ними семья чиновника Вейро-стка. Они, видно, недавно поженились, у них еще кольца не потускнели… Однако ж я тут болтаю, а там, может быть, проснулась Каченка…- И она со смехом исчезает.

Теперь я все знаю. Поскорее закрыть окно – и за ученье! Сейчас девять часов. Вторник – хороший день для начала занятий. На чпу, как обычно, с Гражданского уложения. Надеюсь, что все пойдет хоро…

– ›1 п забыла спросить, как вам спалось почыо,- раздался в дверях веселый голос хозяйки.- Гляди, Каченка, это пан доктор. Поздоровайся с ним, скажи: «Здравствуйте» (наклоняет ее). Та-ак!… Ух ух! (Делает вид, что бросает Качеику на меня.) Хорошо спали? Ну, еще бы, па такой постели! (Ужо подошла к постели.) Глянь, Каченка, вот это постель! (Кладет ее па постель.) Инн, паршивка, лежит, как барыня! Вот это постелька! (Сказав это, опа сама ложится рядом с Качей.)

Пригожая бабенка, соблазнительное зрелище, но… я упрямо гляжу в свод законов.

–  Пойдем, Кача, пан доктор занят, нельзя ему мешать!

И, смеясь, она уходит.

Она невероятно наивна!

Итак, сперва внимательно прочитать каждую стачы‹›. Рескрипт О вступлении в силу пропущу. Вводная часть. О законах'…

Кошка, белая кошка! Стоит в дверях и мяукает. До сих пор я ее не видел. Это паша кошка? Как подзывают кошку? Ага, «кис-кис»! Но если сказать ей «кис-кис», опа, наверное, размяукается еще больше.

Нет, я не могу заниматься, пока кошка здесь! Я не люблю кошек, они злы, неверны, едят мышей. Кроме того, они царапаются и кусаются. А спящему садятся на горло и душат его. Решено: каждую ночь перед сном, на всякий случай, буду звать «кис-кис», чтобы проверить, не забралась ли ко мне кошка. Говорят, что кошки легко заболевают бешенством… Вот еще не хватало! Надо будет исподволь разузнать у хозяйки, не заметно ли признаков бешенства у этой кошки, наверняка хозяйкиной любимицы.

Кошка опять мяукает. Я приоткрываю дверь, и она выбегает. Появляется кондукторша: не надо ли чего-нибудь? Я говорю, что нет. Но ведь я открывал дверь? Это чтоб выпустить кошку. Ах, вот оно что! Смех.

Вводная часть…

Стук в дверь. Это живописец. Он не хотел бы меня беспокоить, но в мое открытое окно он видел на стене картины, и они не дают ему покоя. У меня действительно есть два отличных полотна кисти Навратила. «Море в бурю», написанное в мрачных тонах, и веселенькое «Море в солнечном сиянии». Живописец останавливается перед ними. Он собрался уходить из дома: на нем черный старомодный сюртук с длинными полами, в руках трость и конусообразная шляпа. Если бы на этой шляпе выросла калина, шляпа была бы похожа на казацкий кургаи.

– Так это Навратил? – осведомляется живописец.

Я говорю «да». Ои замечает, что еще никогда не видел картин этого художника. А когда мы сыграем в шестерку? «Сыграем, обязательно сыграем!» Можно играть втроем с домохозяином, а если позвать еще кого-нибудь, то и вчетвером. Потом он говорит, что его жене стыдно передо мной: я ее вчера застиг здесь, она лежала на моей кровати. Но это кондукторша позвала ее.

Я вежливо улыбаюсь.

– Ну, я вашу уважаемую супругу успокою, это пустяки.

– Ох, уж эти женщины!

Мы пожимаем друг другу руки, и он уходит.

В дверях появляется хозяйка. Уже, мол, скоро десять, не хочу ли я слегка закусить.

– Спасибо, спасибо, у меня нет привычки слегка закусывать.

Вводная часть: общие положения гражданского права. Определение этого права…

Я в приятной лихорадке: весь погрузился в статьи законов и даже пожалел, что наступило время обеда. Меня покормили прилично, но не очень обильно. Впрочем, наедаться до отвала нездорово, особенно когда ведешь сидячую жизнь.

– Хотите черного кофе?

– Нет, хозяйка, до вечера, так часов до восьми, мне ничего не понадобится.

– Даже сигара?

– Я никогда не курю дома.

Превосходно работается! Я несусь, словно челн в бурном потоке, и предметы на берегу мелькают мимо. Статья за статьей бегут, словно четки меж пальцев. Я даже не представлял себе, что так много знаю и что занятия пойдут так быстро. Ничего не видя и не слыша, я погрузился в чтение. Хозяйка, кажется, заходила в комнату раз шесть или десять и раза два пугала Качен-ку моей серной. Если она и обращалась ко мне, я ей не отвечал. Пусть, по крайней мере, знает, что не следует отрывать меня от занятий.

Я очень доволен: пройдено 435 статей. Теперь поужинать – и опять за дело. Кто посмеет сказать, что работа не доставляет удовольствия! Я прямо-таки дрожу от восторга!

Мясо несколько жестковато… Ах, какой промах я совершил! Совсем забыл про кондуктора!

– Да, пожалуйста, еще кружку,-говорю я кондукторше.- Можно теперь поговорить с вашим мужем?… Надо же нам познакомиться.

– А он уже на станции, уезя^ает в девять часов. Опять я вдова!

И она смеется. Видно, мне так и пе доведется познакомиться с кондуктором.

Половина одиннадцатого. Я устал. Усердие мое не убавилось, но внимание ослабло. Гражданское уложение содержит 1502 статьи, я их закончу в восемь дней. Отдохну-ка я немного!

Я подсчитываю статьи всех других законов и вижу, что за месяц покопчу со всем.

Я еще не успокоился, в висках стучит, заснуть я сразу не смогу, но все-таки надо лечь, чтобы отдохнуть. Лампу и записную книжку я поставлю на ночной столик и буду размышлять.

Ах, как я перепугался! Подхожу к постели, на ней что-то лежит… Две узких светящихся щелки – кошка! Лежит, подняла голову и смотрит на меня.

Что делать?! Знал бы я, как испугать ее… пет, пугать не годится, надо бы знать, каким звуком прогнать ее. Кыш? Га-га? Цыпа-цыпа? Кошка смотрят на меня как ни в чем не бывало. Я издаю различные звуки, но все они, очевидно, не предназначены для кошки, так как она уже положила голову на лапы и спит. Что же делать?

Говорят, что хищники боятся огня. Я подношу лампу поближе к кошке, чуть не к самому ее носу, но она и ухом не ведет, только слегка жмурится, кажется, с неудовольствием.

Бросаю в нее туфлей! Промахнулся, но кошка мигом оказалась у дверей. Я приоткрыл дверь… слава богу!

Голос за дверьми спрашивает, не надо ли мне чего-нибудь. Нет. Но ведь я открывал дверь? Я только выгонял кошку. Если мне нужно что-нибудь, пусть я скажу, ей одной все равно не спится и делать нечего. Я не отвечаю. За дверью загадочный смех.