Внимание всех мужчин приковала огромная фотография Симоны, и неприступная девушка, подобно Кассандре, казалось, читала их самые сокровенные желания. Предвкушение встречи с женщиной своей мечты заставляло их брюки топорщиться спереди, вызывая досаду и неловкость. Женщины, парализованные ревностью, не могли отвести взглядов от коллекции фотоснимков призраков мадам Габриэль. Неужели это правда, спрашивали себя эти дамы, что, пока они оставались дома, мадам Габриэль могла широко раскидывать свои сети и заполучать принадлежащих им мужчин?

С приближением полуночи привратники заперли ворота в парк, оставив снаружи ликующую толпу. Альфонс ужасно устал от напряжения — ему следовало быстро принимать решения: кого впустить, а кому отказать, но успокаивал себя мыслями о том, что Симона уже взрослая и самостоятельная женщина, вполне способная управиться с толпой собравшихся.

Мадам Габриэль и Франсуаза покинули сады, пересекли террасу и присоединились к тем, кто готовился приветствовать Симону.

Как только пробило полночь, оркестр умолк и внутри заиграли арфы. По холлу прокатился приглушенный ропот. Глаза всех присутствующих обратились к роскошному балкону. Им открылся вид, впечатляющий более, нежели открытие сцены в королевском оперном театре.

На балкон ступила Симона, оперлась руками о балюстраду и устремила взгляд на толпу внизу.

Заложенные за уши медно-рыжие кудри каскадом ниспадали на стройные плечи, опускаясь до округлых ягодиц. Она отнюдь не отличалась пышными формами, столь характерными для глазевших на нее дам, не стала она облачаться и в расклешенную юбку-колокол, чрезвычайно модную в то время. Темно-оранжевое платье из крепдешина облегало приятные округлости и выпуклости ее тела, спускаясь до выложенного мраморной плиткой пола, и шлейфом из жидкого золота струилось позади нее. На плечах у нее трепетал прозрачный фуляр в тон платью, распространяя вокруг аромат ее духов. Но более всего изумили гостей свежий цвет ее лица, пронзительная яркость ее золотистых глаз и мягкий изгиб пухлых губ, на которых не было и следа помады. Она олицетворяла аристократическую утонченность, воплощала образ женщины, которая только что вышла из ванны, высушила волосы полотенцем, встряхнула ими, отчего они свободно рассыпались по плечам, и предстала перед своими гостями, чтобы приветствовать их, в очаровательном платье чуточку светлее ее волос. Она не надела украшений, если не считать ленты черного бархата с обручальным кольцом Кира и его красного бриллианта в мочке уха. Возвышаясь на своей импровизированной сцене над толпой, посреди позолоченного декора замка и усыпанных драгоценностями женщин внизу, она поражала своей простотой.

Стены вздрогнули от бурных аплодисментов, перешедших в овацию после того, как до собравшихся достиг ее запах бергамота.

Она сошла вниз по ступеням, и толпа расступилась, чтобы дать ей дорогу, и тут же снова сомкнулась позади нее, вкушая палитру ароматов ее духов. Гости бросали злобные и завистливые взгляды на месье Ружа, который, будучи не в силах скрыть восторг при виде ее, расталкивал собравшихся, стремясь пробиться к ней сквозь толпу. Женщины перешептывались между собой, осуждая ее неброский и даже блеклый вид, ее худощавое телосложение, чересчур бледную кожу, безжизненные губы и распущенные волосы, так похожие на неухоженные патлы умалишенной. Мужчины задавались вопросом, а есть ли у нее что-нибудь под этим облегающим платьем. Не подозревая о том, что она специально подобрала духи, способные сразить самых уравновешенных и хитроумных их представителей, они охотно прикладывались губами к ее благоухающей чарующими ароматами ручке.

Симона обошла холл, знакомясь с теми, кому еще не была представлена, и обмениваясь любезностями с теми, кого знала. Она приветствовала собравшихся, стараясь подойти к мадам Габриэль, а потом и к месье Ружу. Она надеялась, что он сможет указать ей на месье Жан-Поля Дюбуа, а бабушка представит ее месье Амиру, в том, разумеется, случае, если эти достопочтенные мужи уже прибыли.

— Месье Амир здесь? — обратилась она с вопросом к бабушке, которой пришлось прервать беседу с месье Матэном, карликом с красной физиономией алкоголика, знаменитым коллекционером револьверов российских оружейников.

— Я его не вижу, cherie, — прошептала та в ответ, обводя взглядом толпу гостей. — Еще слишком рано. Но оба приедут непременно. А теперь ступай и развлекайся.

Франсуаза поправила диадему и испустила вздох отчаяния. Запах Симоны приковал к ней внимание всех мужчин. Но продолжаться это будет недолго. Ее дочь походила лишь на ускользающую иллюзию.

Месье Руж взял Симону под руку, пытаясь оторвать ее от мадам Габриэль.

— Мгновение наедине с вами, если позволите?

Она высвободилась из его хватки, попросила его быть душкой и представить ее тем, с кем она еще не была знакома.

— Я отсутствовала слишком долго и не знаю доброй половины собравшихся.

— С удовольствием. Видите мадам Фушон, она поправляет диадему перед зеркалом? Она — супруга посла и любовница месье Рошфуко. Это тот господин, который только что положил в рот ломтик тоста. А вон та девушка с каштановыми волосами, у нее на шее колье из второсортных бриллиантов, это дочь великих мадам и месье Роландов, которые считают ее ангелом. Знали бы они, как ошибаются. Она спит со всяким, кто готов подарить ей дешевую бижутерию. А теперь обратите внимание на мужчину позади вас, он прислонился к каштану. Да, тот самый, который болтает с мадам Сораян. Это Лейбан, влиятельный мужчина, которому когда-то принадлежал магазин Фуке на рю Руайяль, а сейчас у него ювелирная лавка на рю дель Аркад.

— Как и где такие люди, как он, приобретают бриллианты? — поинтересовалась Симона.

— И здесь, и там. Главным образом, у де Бирса, хотя в данный момент, после открытия рудника «Премьер», который, по слухам, в три раза богаче алмазоносных жил Кимберли, будущее де Бирса представляется туманным. Существуют и другие источники, разумеется.

— Такие поставщики, как месье Жан-Поль Дюбуа, я полагаю. — Голос ее прозвучал невыразительно и равнодушно, словно вопрос этот не имел для нее ровно никакого значения.

При упоминании имени Жан-Поля Дюбуа глаза у месье Ружа разбежались в разные стороны, как будто его укусила змея.

— Он сейчас во Франции? Держитесь от него подальше. Стоит вам взглянуть на него, и вы пропали.

— Его пригласила моя бабушка, — пояснила Симона. — Но все-таки покажите мне его, чтобы я знала, кого мне следует избегать.

Симона перевела взгляд с месье Ружа на пары, вальсирующие под волшебную мелодию Штрауса. В воздухе стоял характерный запах шампанского. Она скучала о Кире. Теперь, когда она начала разгадывать тайну его убийства, когда ее интуиция во весь голос кричала ей, что она близка к разгадке, она скучала о нем сильнее, чем прежде. Прошедшие месяцы только обострили боль утраты. Сегодня она ощущала ее особенно остро, глядя на пары, стремящиеся раствориться друг в друге, и чувствуя, как ароматы духов смешиваются с ее желанием воспарить в подсвеченные электричеством небеса.

Глава тридцать девятая

Месье Жан-Поль Дюбуа сошел с поезда, остановился, постукивая зонтиком с резной рукояткой по брусчатке, чтобы осмотреться и перевести дыхание. Тишину ночи нарушал треск фейерверка в городе, щелканье кнутов и раскаты пьяного смеха. Зрачки его глаз сузились, став невидимыми на фоне радужки и белков. Он остановил взор на башне с четырьмя часами: все они показывали разное время. Недовольно поморщившись, он извлек карманные часы и щелкнул крышечкой. Половина первого ночи. Он не любил задерживаться на улице так поздно, особенно в канун Нового года. Он испытывал отвращение к неожиданностям, и те редко заставали его врасплох. Тем не менее он вел себя как акула, учуявшая запах крови. И все-таки приехал в Париж, вполне отдавая себе отчет в том риске, на который пошел, поскольку в этом городе за каждым его движением могли следить. Он стиснул резную ручку зонтика — не стоит беспокоиться и нервничать по пустякам. Он просчитал каждый свой ход, был уверен в своей способности избежать опасных ситуаций и остаться целым и невредимым.