Падал жёлтый лист…

Одним из удивительных качеств, которыми обладала Галина Николаевна, это – наблюдательность и фиксирование таких нюансов, на которые обычные люди мало обращают внимание. Она всегда умела смотреть в корень проблемы, вычленяя самую суть. Вероятнее всего, проявлению подобных качеств, в немалой степени способствовала её болезнь, её прикованность к определённому месту и ограниченность в движениях. Здоровые люди, как правило, редко обращают внимание на то, что ежесекундно происходит вокруг них. Они вечно куда-то спешат, увлечены своей работой, бизнесом, совершенно не замечая, порой, природу. Галина Николаевна учила нас быть неравнодушными не только к нуждам живых людей, но и уметь прислушиваться к окружающей «неживой» флоре.

Иногда она просила меня или Серёжу вывести её погулять на улицу. К этим редким мероприятиям она готовились тщательно и со всей ответственностью. Когда ещё предстоит подобная прогулка?

Сначала мы вытаскивали инвалидную коляску, а затем, осторожно и не спеша, помогали Галине Николаевне выйти во двор, где она устраивалась в кресло. И начиналась наша неспешная экскурсия вокруг дома. Неважно, какое время года стояло во дворе: она с одинаковой благодарностью воспринимала и пробуждающуюся цветущую весну, и жаркое солнечное лето, и грустную увядающую осень. Зимой же, она предпочитала любоваться из окна своей квартиры, которая находилась на первом этаже, либо из окошка автомобиля, когда благодарный её ученик Александр, бывало, вызывался покатать её по городу.

Нам с Серёжей никогда не приходило в голову, ЧТО значили для неё эти редкие прогулки. Значительно позже, когда уже её не станет рядом с нами, и мы станем делиться своими впечатлениями друг с другом, до нас постепенно начнёт доходить самое главное.

– Я помню, как однажды осенью, Галина Николаевна попросила меня подвезти её поближе к одному из клёнов – вспомнит мой приятель.

– Смотрите, Серёжа! – тихо и восторженно произнесёт она, заворожённо глядя перед собой на пожухлую разноцветную листву.

– Что? – удивится мой товарищ, уставившись в пустоту.

– Посмотрите, как падает с дерева лист!

«Лист, как лист: ничего особенного» – поразится тогда Серёжа, странно пожав плечами, глубоко затянувшись сигаретой.

Сейчас нам стыдно в этом признаться, но тогда… Озабоченные только одним – поскорее завершить прогулку и возвратиться домой, мы вовсе не задумывались о том, что творилось в душе этой удивительной женщины, чутко воспринимающей окружающую природу и рассматривающей безжизненные листья, как неотъемлемую часть одного огромного живого организма, имя которому есть ЖИЗНЬ.

Да, она умела наслаждаться предоставленным ей миром и подмечать то, что было недоступно нам – здоровым. При этом, она никогда не относила себя ни к верующим, ни к атеистам. Она, просто любила жизнь такой, какая она есть. Потому, что была обыкновенным человеком. С необыкновенно большим и добрым сердцем.

Бусинка сорок третья – «Рояльная» эпопея

С развалом Союза, всю бывшую империю захлестнула «золотая лихорадка». Вчерашние коммунисты, внезапно превратившись в яростных поборников демократии, принялись с завидным энтузиазмом перераспределять собственность. Да так рьяно, что у настоящих капиталистов на Западе слегка поотвисали челюсти: «Да-а,… это, тебе, не мелочь по карманам тырить…»

Как и полагается, на самом верху делили по-крупному: целые регионы и отрасли, с мощными заводами и предприятиями.

Рангом пониже – заделались «предпринимателями» и «бизнесменами», растаскивая всё то, что считалось «мелочью» для новоявленных олигархов.

Наконец, чтобы всё выглядело «по-честному», народу тоже спешно нарисовали «ценные бумаги» – ваучеры – дабы он не вякал и наравне со всеми почувствовал бы себя настоящим собственником.

Однако ушлый народец очень быстро смекнул, что окромя себя самого ему больше не на кого рассчитывать, а потому страну вскоре захлестнул челночно-мешочный бум. Таскать и распродавать стали буквально всё, что плохо лежало: от готовой продукции и строительных материалов, до цветных металлов и оружия на складах.

Во всеобщую сумасшедшую гонку решили включиться даже те, в ком напрочь отсутствовала коммерческая жилка.

– Я всё просчитал – заверит меня старший зять – муж моей сестры, придвинув к себе калькулятор. – Вот, гляди: мы покупаем здесь, в Ленинграде, двести литровых бутылок спирта по цене тысячу рублей за бутылку, везём в Бухару и сдаём оптом по две тысячи. Я возвращаю двести тысяч, что взял в долг и у нас на руках остаётся столько же, в качестве стартового капитала. Ну, а дальше мы начинаем работать на себя…

– Да-а, убедительно и заманчиво… – протяну я, почёсывая свой затылок. Сомневаться в выкладках кандидата математических наук не было ни малейших оснований. И, всё же, что-то меня удерживало от вступления в концессию: уж, больно странно сочеталась деловая предприимчивость с внешним обликом бывшего преподавателя политехнического института. Видимо, прочитав мои мысли, зять поправит на переносице очки и приведёт в завершение веский довод:

– А что делать, дорогой? Сейчас время такое: все вынуждены как-то выкручиваться. Упустим этот шанс сегодня – завтра локти себе будем кусать. И потом, – ты ведь, насколько мне известно, всё равно сидишь без работы? А здесь – и дела свои поправишь, и с родными будешь иметь возможность видеться!

Последний аргумент окончательно сломит моё слабое сопротивление.

Вскоре выяснится, что начинающие бизнесмены не учли массу нюансов.

В первую «ходку» нас подкараулили рэкетиры: пришлось «отвалить» бандитам причитающиеся десять процентов. И всё равно, дебют, можно сказать, состоялся.

Во вторую поездку, на нашем пути вновь возникли вымогатели, но уже в милицейской форме.

– Ничего не поделаешь: они тоже живые люди… – резонно возразит нам с братом муж моей сестры, когда мы, миновав наконец все кордоны, уютно расположимся в отдельном купе. Ловким движением руки, он мгновенно свернёт голову «Роялю» и плеснёт жидкости в гранёные стаканы.

– Ну! За относительную удачу!

«Вот это да-а… ну, просто, прирождённый коммерсант!» – отмечу я про себя, восхитившись тем, как жизнь порой заставляет людей поразительным образом преображаться, заставляя осваивать их совершенно чуждые им профессии. В эту минуту я откровенно любовался своим зятем.

Самой памятной и последней стала третья «ходка». Всё было оговорено заранее: зять с братом выезжают из Бухары, а я – из Питера. Красные стрелки на карте сходились на Киевском вокзале Москвы. Впервые, полностью рассчитавшись с долгами, мы ехали на «свои», кровные, рассчитывая получить неплохую прибыль.

На Киевском вокзале столицы мы затарились под завязку, плотно набив нанятую «восьмёрку» так, что с трудом втиснулись туда вдвоём, с зятем. Шухрат же, поспешит на метро, чтобы встретить нас на Казанском вокзале.

Эх, Москва, моя столица! Одних только историй, произошедших в районе «трёх вокзалов», вполне хватило бы для того, чтобы увековечить твоё имя огромными буквами в знаменитой «Книге рекордов Гиннесса»!

Двести шестнадцать литровых бутылок спирта были аккуратно уложены в картонные коробки, по шесть бутылок в каждой. Итого – тридцать шесть коробок с драгоценной жидкостью. Настроение было отличное! Мы ликовали: ещё бы, – нас не шерстили ни бандюганы, ни родная милиция! До Казанского вокзала оставался квартал, когда до нас вдруг дошло: как же мы втроём будем всю эту груду коробок перетаскивать от машины до перрона?

– Шеф! Давай на минутку заскочим вот в этот закуток! – обратится мой зять к водителю, указывая на идеальное тёмное место, рядом с трамвайно-троллейбусным парком, где нас ни одна живая душа не могла заметить. Шофёр послушно свернул, и вскоре мы остановились – как нам показалось – возле небольшой трансформаторной будки.

Решение было мудрое: перевязать шпагатом все имеющиеся в наличии коробки в компактные упаковки – по шесть коробок в каждой. Работа близилась к концу. Осталось перевязать последние шесть коробок. Как вдруг…