Анна выключила телевизор.

– Ты не звонил… – сказала она. – Две недели ты не давал о себе знать…

– Я помнил о тебе…

– Не утомился помнить?

– Нисколько!

– Тебе можно верить?

– Меня загнали в камеру с каким-то сумасшедшим…

– А ты?

– Что я?

– Ты разве иной?..

– Считаешь меня сумасшедшим?

– Судя по твоему поведению в Кфар-Даром, то…

Пожав плечами, Виктор отвернулся.

– Что уж там… – сказал он. – Это – как играть в баскетбол: не передал мяч другим, будь добр, бросай в корзину сам…А попал в кольцо или нет – ответственность на тебе…Когда солдаты приблизились к воротам с требованием, чтобы поселенцы готовились убраться из своих домов, во мне восстал бес. Я почувствовал, что готов взорвать и несчастных солдат, и самого себя…

– Баскетбольным мячом?

– Нет, не мячом…

– Может, своей губной гармошкой?

– Нет, Анна, разве гармошкой взорвёшь?..

Анна устало улыбнулась.

– Было чем взрывать?

– Нет, но очень хотелось…

– Тебе сколько лет?

– Двадцать три, а что?

– Прожил полжизни, а такой осёл! – объяснила Анна.

– Я очень не хотел, чтобы солдаты…

– И тогда ты сам решил бросить в корзину мяч?..

– Я достал из нагрудного кармана губную гармошку.

– Осёл!

– Я?

– Ненормальный!

– Это законно!

– Что?

– Нет такого закона, обязывающего человека быть нормальным, если он ненормальный. Но клянусь – я не специально…

– Что ты не специально?

– Я ненормальный – не специально…

– Сумасшедший!

– Прежде ты не говорила такое…

– Прежде я не понимала, что… Ты пропадёшь… Рано или поздно, ты плохо кончишь…

Виктор промолчал.

– Пропадёшь… – повторила Анна.

– Ты так думаешь?

– Те, кто не знают, как жить, в конце концов, пропадают…

– Ты знаешь, как жить?

– Луна…

– Что?

– Жить надо, как луна, которая бесшумно скользит себе в серебряном окружении звёзд, не догадываясь, что к утру погибнет…

– Как луна не смогу, – сказал Виктор. – Поздно!.. Кое о чём я уже догадываюсь…

– Теперь тебя вышвырнут из Университета?

– Могут…

– Вот как? И кем же ты станешь тогда?

– На какое-то время другим…

– «Другим» – это как?

Виктор пробормотал что-то невнятное.

– Сказал какую-то гадость? – предположила Анна.

– Может, сказал… – отозвался Виктор. – В моей голове всего лишь три извилины…

– Три?

– Три.

– А сколько должно быть?

– Четыре.

Анна посмотрела на Виктора очень долгим взглядом.

– Отчего бы, – прошептала она, – отчего бы тебе не остаться таким, каким был прежде?

– Как луна не смогу, – повторил Виктор. – После того, как кое о чём догадываюсь…

– Раньше ты умел не догадываться, – сказала Анна.

– Раньше не догадывалось полстраны…

– Но…

Виктор развёл руками.

– Возможно, – сказал он, – я ещё переменюсь. Медики говорят, что организм человека обновляется каждые семь лет. Правда, в какую сторону, лучшую или худшую, они не говорят…

– В худшую – не получится, – заметила Анна, – иначе это не будет считаться переменой. Боюсь, что…

– Виктор потребовал:

– Немедленно сплюнь! Когда чего-то боишься, то это «чего-то» случается непременно…

Анна торопливо отвернулась, сплюнула. Через минуту сказала:

– Всё равно страшно.

– Тогда сплюнь три раза.

– Три раза?

– Можно больше…

– Ты в это веришь?

– Конечно!

– А я нет …

– Надо веровать!..

– Кто тебе такое сказал?

– Господь Бог нас призывает…

– Он – не в счёт!

– Как это не в счёт?

– Он – заинтересованное лицо.

– Он мой приятель… Мои приятели вне подозрений!

– Прошу тебя!

– О чём, Анна?

– Будь осмотрительней… Сделай над собой усилие…

– А вдруг утомлюсь?

– Отдохнёшь… По дороге…

Внезапно Виктора охватило чувство тоски. Взглянув на голые ноги Анны, он осторожно предложил:

– Может, слепим ребёночка?

– Как это?

– По известному рецепту…

– Ты имеешь ввиду…

– Вот именно!

Анна рассмеялась. Она смеялась очень громко, и Виктор попросил:

– Уймись!

Анна унялась и сказала:

– В шестой главе «Бытия» сказано: «Истреблю с лица земли людей, которых Я сотворил, ибо Я раскаялся, что создал их».

– Это было минутной слабостью Создателя, – заметил Виктор. – Позже, передумав, Он принялся клонировать людей с ещё более яростным рвением, чем прежде…

– Ты что, совсем охренел? – спросила Анна.

– О-о-о-о-о! – вскрикнул Виктор.

– Что означает это блеянье?

– Прости, пожалуйста, но, так я выражаю наивысшую степень своего восхищения… Кстати, в тюремной камере я обучился слову, которое тоже начинается на «о» и оканчивается на «ел»!

Анна поднялась с кровати, неторопливо прошлась по комнате и спросила:

– Я плохо выгляжу?

– Неплохо!

– «Неплохо» – это как?

Виктор пояснил:

– «Неплохо» – это лучше, чем «плохо»

– Но хуже, чем «хорошо»?

Виктор досадливо поморщился, подумав: «Все мои девушки, как правило, сильно отличались друг от друга, но стоило им обнажиться, как тут же выявлялось их удивительное между собой сходство».

Взгляд Виктора показался Анне странным.

– Что-то не так? – спросила она.

Виктор подошёл к Анне и, заглянув в глаза, взял за плечи. Потом усадил на кровать. Потом уложил. Потом, подумав, что делает совсем не то, что хотел бы делать, посадил снова. Потом решил: «Не понимает она»

– Ответь, пожалуйста! – просила Анна. – Что-то не так?

Виктор опустил голову; в эту минуту он узнал, что к Анне не вернётся.

– Ответь!

Оставив на стуле квартирную плату за месяц вперёд, Виктор отошёл к двери.

– Уходишь? – спросила Анна. – Уходишь вот так?

– А как уходят?

Анна вжалась в постель.

– Тогда иди… – проговорила она.

Покачав головой и подумав «как луна не умею», Виктор надавил на дверную ручку. Его неприятно будоражило. Всякий раз, расставаясь с женщинами, его неприятно будоражило.

Беер-Шева,16-ое августа 2005 года, 13–20

Горячий воздух налипал на нос и щёки, а на залитые солнцем улицы Беер-Шевы было больно смотреть. На краю тротуара несколько человек ждали автобуса. Виктор заглянул в лица людей, пытаясь обнаружить на них мысли, напоминающие о завтрашнем дне, или хотя бы угадать, кто «наш», а кто «не наш». Ничего Этого лица не выражали. Виктор отступил в тень брезентового навеса над мебельным магазином и суетливым движением пальцев отстегнул на рубашке ещё две пуговицы. «Завтра…» – ни о чём другом, кроме как об Этом, не думалось. «В какой-то сотне километров от Беер-Шевы готовится преступление, – подумал он, – а эти граждане…».

Виктор вышел из-под навеса, убеждая себя, что выражение на людских лицах – это ещё не показатель, зато бегущие по мостовой автомобили с оранжевыми ленточками на антеннах утешали, вызывая в нём радостное чувство и уверенность. «Эти-то – наши…» – Виктор с удовольствием повёл счёт проезжавшим мимо него автомобилям с оранжевыми лентами: один, два, четыре, семь, двенадцать… «Наши – выстоят!» – твёрдо подумал он и в нагрудном кармане потрогал губную гармошку.

«Надо бы сыграть что-нибудь торжествующее?» – решил он.

Передумал.

«Ещё не время…».

«Завтра!..»

Рядом, широко размахивая руками, прошли три парня в чёрных лапсердаках и чёрных широкополых шляпах; они яростно спорили между собой – каждый пытался дать свой комментарий какой-то цитате из священного писания. «У них – ихнее…» – подумал Виктор.

Высокий старик, стоя посередине тротуара, прокричал: «В помощь сиротам!.. Вам зачтётся!..» На старике был серый в тонкую белую полоску пиджак, синие джинсовые брюки и сандалии на босу ногу. В руке он держал жестяную банку, на крышке которой была проделана узкая, но вполне заметная щель.