— Что же ты! — упрекнул меня Юнис, помогая Мерлин Монро выбраться на землю. — Ты ведь был ближе. И штаны уже замочил... А теперь и мне менять придется.
— Оставь ее, — холодно произнес я, выкручивая мокрые штаны, — это не девушка, это морочь болотная.
— Как? — растерялся Юнис, переводя взгляд с меня на спасенную девушку.
Но, действительно: ноги у Мерлин Монро были лягушачьи — ступни с перепонками между длинными пальцами. Видимо, Вика не успела сменить блок программы, наскоро намонтировав половину туловища Мерлин Монро на имеющиеся лягушачьи лапки царевны-лягушки. Должно быть, у нее не было фотографии Мерлин Монро в полный рост.
— Она спаслась бы и сама, — продолжал я.
— Тьфу! — Юнис оттолкнул Мерлин Монро и она ускакала за соседнюю кочку большими прыжками, обиженно квакнув напоследок.
Юнис тоже сменил штаны, мы привязали мокрые к копьям и отплыли под новыми знаменами. Сэр Жеральд довольствовался старым.
Некоторое время мы ехали молча. Я думал обо всем на свете — мысли мои оказались перемешанными, словно болотная растительность. Их следовало направить в одну сторону.
Я перегнулся через луку седла — взглянуть, как повлияла на меня произошедшая встреча, не добавилось ли в голове седых волос?
В отражении болотной воды лицо мое двигалось с искажениями, размываемое струями, выходящими из-под передних лап лягушки словно мечущееся в замкнутом лабиринте и не находящее выхода...
Мне вдруг захотелось поймать его, спасти, вытащить из двух измерений, в котором оно находилось, в третье, где находился я сам — и я вынул из-за пояса фляжку и принялся ловить в нее отражение, наливая воду.
Через некоторое время лабиринты струй продолжали кружиться по воде, а мое отражение исчезло с поверхности болота, и, заглянув одним глазом во фляжку, я увидел там все свое лицо, отражающееся ровно, как в зеркале. Седых волос на голове не добавилось.
Глядя на меня, сэр Жеральд и Юнис тоже наполнили фляжки и я одобрительно кивнул: мне казалось, что они все делают правильно и вода может нам пригодиться — а если не нам, то нашим лягушкам.
Поглядывая по сторонам в поисках чего-нибудь столь же необходимого, как болотная вода, а также опасаясь, не появится ли откуда-нибудь еще одна Мерлин Монро, или же Ким Бессинджер, а то и сама Клаудиа Шиффер, я заметил, что травка на одной из кочек как-то странно отличается по цвету и фактуре от остальной моховой и травяной растительности и решительно направил лягушку туда. Для того, чтобы узнать: какие еще соблазны могут подстерегать меня на столь живописном болоте?
Такой травы я нигде и никогда не видел!
Из ноликов — видел, из единичек — видел, из псевдосимволов — видел... не помню, правда, где. А вот такую...
На плоской болотной кочке — довольно-таки внушительных размеров! — росли... доллары. Колыхались, покачиваясь под невидимым ветерком, исключительно сотенные бумажки.
— Хоть косой коси! — непроизвольно вырвалось у меня, когда я поворачивал голову справа налево, оглядывая неожиданно откуда взявшееся богатство.
И точно: у чахлой березки стояла остро отточенная коса и яркие блики солнца отсвечивали на ее блестящем лезвии.
Я взял косу в руки, прикинул по себе — как раз впору! А косить приходилось — и в деревне у деда, да и в подшефном колхозе.
Эх, раззудись, плечо, размахнись, рука!
Я сделал несколько взмахов косой — и ворохи долларов зазеленели у моих ног...
Наклонившись, я поднял толстый веер банкнот.
Обрезанные ровненько-ровненько, как будто и не я срезал их косой, а они вышли непосредственно из-под типографского резака, с аккуратно проставленными номерами и неповторимым запахом новых денег...
— Зачем тебе этот мусор, Серж-Леон? — обратился ко мне сэр Жеральд, подрулив свою лягушку к денежной кочке.
— Это? — растерялся я. — Это — деньги, доллары...
— Деньги? — удивился сэр Жеральд. — Деньги должны звенеть, деньги должны оттягивать карман, деньги должны радовать глаз своим блеском, черт побери!
— Да нет, если этих много, они тоже оттягивают карман... — начал оправдываться я.
— Выбрось их, — скривился сэр Жеральд, — это просто цветные бумажки, ты же видишь. Это не золото.
— Да и золото, если разобраться, тоже всего лишь цветной металл... — пробормотал я, выпуская бумажки из руки.
Легкий ветерок подхватил их и опустил на воду. И они поплыли оборванными листами кувшинок...
Характер болота начал меняться: в нем стало появляться все больше и больше моховых и травяных кочек, лягушки все чаще переползали рысью, а когда вода исчезла окончательно, перешли на знаменитые лягушачьи прыжки.
Я-то думал, что этого не выдержу! А оказалось, очень даже ничего. Сердце, правда, замирало, и душа уходила в пятки, но до чего же это было приятно! Лягушки прыгали удивительно мягко — наверное, и в самом деле с гидростабилизатором в трех плоскостях, сиденье было подогнано исключительно по моей фигуре и никаких неприятных ощущений не возникало. Отталкиваясь задними лапами, лягушки амортизировали предстоящее приземление передними столь успешно, что никто из нас ни разу не щелкнул зубами. Да и мягкость самих болотных кочек способствовала плавности движения.
И вдруг лягушки забеспокоились. Они принялись метаться то вправо, то влево, как бы чего-то разыскивая, иногда порываясь вернуться назад. «Вода! догадался я. — Они ищут воду!»
В самом деле, пересохшая кожа не позволяла лягушкам полностью задействовать кожное дыхание, и они начали задыхаться от нехватки кислорода. Дальше скачка продолжаться не могла. А ну как мы их загоним до смерти? А мне бы этого вовсе не хотелось, и не потому, что у лягушек диетическое мяco, а колдунья Акив предрекала нам, что мы должны их когда-нибудь съесть; а потому, что лягушки прекрасно показали себя в болоте и терять таких ценных животных было бы с нашей стороны непростительной оплошностью если не сказать — глупостью. Так что ни о каком поедании их не могло быть и речи. Особенно если учитывать тот факт, что есть нам почему-то не хотелось, несмотря на то, что мы давно не ели.
— Стой! — скомандовал я.
Сэр Жеральд и Юнис дружно натянули поводья, недоуменно глядя на меня Лягушки остановились. Они тяжело дышали, бока их опадали и вздымались почище, чем у коней.
— Облить их водой! — приказал я и принялся плескать на свою лягушку водой из фляжки, одновременно растирая ее свободной левой рукой.
Кожа лягушки словно впитывала влагу, становясь из сухой и сморщенной гладкой и упругой.
«Куда там косметическим кремам! — мелькнуло у меня в голове. — Надо будет в перспективе открыть производство питательного крема для лягушачьей кожи. Назвать его нежно «Тинка» или «Рясочка». На основе болотной воды и растительных компонентов. Торфа туда добавить, мха сфагнума — как хороших сорбентов. Но сначала, конечно, желательно развести верховых лягушек — обеспечить, так сказать, рынок сбыта. Да, кстати, сэр Жеральд хотел этим заняться. Он будет разводить лягушек, а я — производить для них крем...»
С чего бы у меня возникли такие мысли — ума не приложу.
НА ВЕРБЛЮДАХ
— Дальше пойдем пешком, — объявил я. — Для лягушек здесь слишком сухо.
— Пешком? — заныл Юнис. — Далеко... И все на себе тащить?
— Поедем лучше на верблюдах, — поддержал его сэр Жеральд, — чего они у нас без толку валяются?
— На верблюдах? — переспросил я, оглядывая горизонт впереди. — А где пустыня?
— Да что, обязательно только по пустыне на них ездить? Тут пока травка хорошая, пусть себе пасутся. А то кто знает, на сколько их хватит в пустыне? Вдруг они уже наполовину использованные? — заявил Юнис.
Возражение было резонным и мы убрали лягушек, то есть обступили каждую по очереди и, подняв, ждали, пока они уменьшатся. Потом спрятали в пустую консервную банку, достав оттуда миниатюрные фигурки трех верблюдов.
— Можно мне бросить? — попросил Юнис.
— Бросай, — протянул я ему фигурки.