- Тоже верно, — согласился я и подумал, что надо было клубок у колдуньи попросить, или яблоко, которые бы дорогу указывали, а мы, понадеясь на следы крови, и позабыли о таких эффективных сказочных средствах. А колденья то ли тоже забыла, то ли пожадничала. Хотя она могла и не иметь клубка - если не занимается вязанием. Но уж зато яблок у нее много... Откуда она их берет? — лес кругом. Дички, наверное.
Интересно другое: если бы она дала нам яблоко, и в нем оказался такой же червяк, которого она вытряхнула — как бы это повлияло на указание направления? Правильный бы путь нам яблоко показывало или нет? Забирало бы, наверное, в сторону, от дисбаланса. Яблоко со смещенным центром тяжести...
Мне подумалось, что на самом деле яблоко никакого пути не указывает: все делает червяк, а яблоко служит ему лишь пристанищем да пищей. Своего рода скафандр или вездеход. Есть яблоко — будут и путешествия.
Нет, это же надо было так нелепо упустить возможность в два счета добить дракона: яблочко или клубочек указали бы нам дорогу, мы бы пришли в самое логово напрямую, отрубили бы дракону голову и освободили принцессу. А с другой стороны, почему нелепо? Мы получили массу полезных вещей, которые хорошо помогут в здешней жизни. Но и клубочек бы тоже не помешал. Правда, его могло бы смыть дождем, он мог бы сгореть в огненном море... Да моль бы поникала, в конце концов! Так что хватит жалеть о неслучившемся, надо делать так, чтобы потом не жалеть. Либо вообще не жалеть о сделанном, о случившемся, о происшедшем.
Все так, но есть еще и несделанное... А его — надо делать!
— Может, привал сделаем? — мои мысли и спор с самим собой перебил голос Юниса. — Уже и есть хочется. Вон полянка подходящая, так и манит.
Полянка, действительно, выглядела весьма привлекательно и маняще. Толстые стволы дубов, окружавших ее, — видимо, тоже содранных Викой из Кирандии — создавали прочное впечатление надежности, устойчивости и комфорта.
Мы решили устроить «большой» привал — после напряженной трудовой смены в прачечной мы его заслужили. И хотя кони наши не работали, а пощипывали траву во дворе мельницы-прачечной, мы и им устроили отдых: сняли переметные сумы, расседлали и пустили пастись на край поляны.
От костра решили отказаться: разогрелись во время работы. Да и не хотелось добавлять в теплый и без того воздух еще и жар костра.
После сытной трапезы сэр Жеральд лег на спину и раскинул руки. Мы последовали его примеру.
— Скучно, — сказал сэр Жеральд, закидывая руки за голову, — хоть бы подраться с кем! Давненько я мечом не махал, так поди и отвыкнуть можно
— Сплюнь — сглазишь, — возразил я ему, — успеем...
Мы замолчали. Говорить не хотелось — хотелось лежать и смотреть в небо на медленно проплывающие облака, чем я и занялся.
Все они были похожи на белых драконов и лишь одно — на принцессу. Или это я уже уснул?
Разбудило меня дикое ржание лошадей.
«Волки? — мелькнула в голове нелепая мысль, но ее тут же перебила другая: — Волки, днем?»
Но это были не волки — скорее, наоборот...
Из-за деревьев, густо окружавших нашу полянку, послышался громкий треск сучьев, затем неявное движение и... огромные куски мяса, размахивая трясущимися лоскутами и брызгая кровью, набросились на нас. Штук восемь их было или семь...
— Сэр Леон! — услышал я испуганный возглас Юниса. Жеральд машинально подхватил с земли арбалет и, безуспешно разрядив его в одного из наступающих — стрела воткнулась в центр туши (на месте сердца у человека — успел я заметить) и осталась торчать там без малейшего результата, — схватил меч обеими руками и принялся орудовать направо и налево, обстригая большие лохмотья с противников.
Я схватил копье, воткнутое в землю возле меня — с помощью которого я и вскочил, опираясь, — и с силой метнул в пробегающий у дерева по направлению к сэру Жеральду кусок мяса. Мой удар намертво пригвоздил его к стволу и он задергался в безуспешных попытках освободиться.
Рыцарское копье — это не охотничья пика, которую трудно выдернуть, но зато она может пройти насквозь, навылет. С рыцарского копья так просто не соскочишь: посредине древка оно имеет солидное расширение, служащее упором для руки при ударе на скаку, и защитой от встречного удара. Поэтому пригвожденный мною кусок мяса никак не смог бы соскользнуть с копья.
Затем мне пришлось вспоминать уроки в школе фехтования, детские баталии с деревянными мечами, сражения с лопухами и колючками на лугу... Кое-что, как оказалось, в меня было заложено и программой: некоторые выпады и удары я исполнял автоматически, нисколько не задумываясь, но на удивление удачно.
Трудность боя состояла в том, что колющие удары, на которые так щедры занятия со шпагой, здесь не годились. Да и врубаться с размаху в кровоточащую тушу было бесполезно. Самая эффективная тактика — вращать мечом, как пропеллером, наподобие ножа мясорубки или кухонного комбайна и столь же быстро перемалывать мясо, однако долго выдерживать такое напряжение было невозможно: руки сильно уставали, несмотря на то, что я их часто менял Вот когда я позавидовал индийской двенадцатирукой богине смерти Кали! Уж ей-то усталость в подобной схватке не грозила бы! Наверное, с этой целью она и отрастила себе двенадцать рук.
Так что наиболее реальным и не менее успешным было применение другой тактики: обстригать небольшие кусочки с краев, постепенно вгрызаясь в основной массив, уничтожая его постепенно. Кусочки падали на землю и, слава Богу, двигательной активности не проявляли.
Прошла первая горячка боя, я освоился, огляделся и увидел, что Юнис вполне пришел в себя от испуга и теперь успешно обороняется сразу от двух чудовищ, нанося им удары попеременно. И все равно ему приходилось туго: его теснили в чащу леса, где могли скрываться более мелкие и потому более трусливые, но от этого не менее кровожадные аналогичные создания.
Сэр Жеральд тоже заметил тяжелое положение Юниса и, отпрыгнув в сторону, двумя мощными ударами разрубил начетверо ближайший к нему кусок мяса и отхватив солидный ломоть у второго, бросился к Юнису на выручку. Но остановился в недоумении: как истинный рыцарь, он не мог нападать на противника сзади, но... где у куска мяса перед, а где зад? Разумеется, опытный мясник по любому куску филе запросто определит, из какой части туши тот вырезан, и где у животного находилась голова, а где — ноги. Но сэр Жеральд мясником не был и потому заколебался. Однако кусок мяса сам помог ему, двинувшись навстречу, не разворачиваясь, чем и определил, что мясу безразлично, в какую сторону двигаться и с кем сражаться. Сэр Жеральд тотчас же просветлел лицом: если враг наступает, то он наступает только передом — а как же иначе?
Мне тоже пришлось нелегко: с самого начала досталось три куска, и если бы такая ситуация сложилась на пиру при раздаче жаркого, то три куска в тарелке можно было бы только приветствовать. Но здесь положение складывалось совершенно обратное.
Огромные, размером с хорошего симментальского быка, сочащиеся кровью, со свисающими в разных местах толстыми ломтями мяса, будто уродливыми щупальцами осьминога. Они внушали отвращение, но одновременно заставляли задумываться о том, как прекрасно они смотрелись бы на сковороде. Подобающих размеров, разумеется.
Быстренько отрубив тянущиеся ко мне ломти мяса — аналоги рук, я так понимаю, — я принялся за основной массив, напоминая себе поваренка, крутящегося по кухне белкой, чтобы непременно угодить шеф-повару.
Будучи все же не очень большим специалистом ни в фехтовании, ни в рубке мяса — думаю, на моем месте профессиональный мясник или фехтовальщик-саблист управились бы гораздо лучше и быстрее, — я просто-напросто стремился по возможности быстро отрубать все, что тянулось ко мне дабы избежать холодного прикосновения кровоточащей плоти... Хотя с чего я взял, что оно обязательно должно быть холодным? — вон как они шустро двигаются, могли разогреться и от внутреннего трения. Да и вообще: мясо могло быть парным! Но от этого прикосновения казались еще неприятнее.