Такая мысль не приходила Саймону в голову.

— Наверное, такое возможно, — сказал он после некоторых раздумий, — ведь если Оливия Такетт тоже забеременеет, в этом не только не будет необходимости, но все усложнит.

— Разве что ребенок умрет или родится мертвым. Такие несчастья случаются сплошь и рядом. А сэр Уолфорд — человек безжалостный. Я действительно считаю, что он не остановится ни перед чем, чтобы удержать имение в своих руках.

— Меня в этом убеждать не надо, — заметил Саймон и рассказал Филду о попытке помешать ему принять участие в следствии, а затем о давлении, оказанном сэром Уолфордом на Королевский колледж, и, как следствие, лишении его лицензии на практику.

Филд вздохнул.

— Мне очень жаль, доктор Форман, но я ничуть не удивляюсь. Особенно неприятно об этом узнать сейчас, потому что, когда я разыскивал вас в Лондоне, я наслушался столько хорошего о вас, особенно о том, как вы лечите бедняков, порой не ожидая никакого вознаграждения.

— Больным беднякам вскоре придется самим заботиться о себе, — мрачно сказал Саймон, — поскольку, чтобы им помочь, мне нужны гонорары от богатых.

Филд поднялся.

— Мне не следует так долго отрывать вас от работы. Я зашел, только чтобы сообщить, что я в городе и останусь здесь по меньшей мере еще неделю. За это время я тоже попытаюсь кое-что разузнать. Мы могли бы с вами еще раз встретиться до моего возвращения в Стратфорд-Сен-Энн?

Доктор Филд оказался не единственным посетителем. Позднее в дверь постучал молодой парень с письмом «для доктора». Письмо было от Оливии Такетт.

«Уважаемый доктор Форман, — писала она, — устроить нашу встречу не так просто, поскольку я обязана сообщать отцу или мужу, куда я направляюсь. Однако сейчас мой муж требует, чтобы я сопровождала его в поездке в Кент, его отец серьезно болен. Он уезжает завтра, и я пообещала, что вскоре последую за ним, но сначала приведу в порядок кое-какие дела здесь, дома. Раз нам невозможно встретиться так, чтобы одного из нас не узнали, я предлагаю назначить свидание в гостинице „Три голубя“ в Брентфорде послезавтра. Я попрошу вас приехать в начале вечера. У меня в данный момент нет горничной, поэтому сопровождать меня будет только грум, ничего не знающий о предстоящей встрече…»

Предложение леди касательно «Трех голубей» вызвало у Саймона улыбку, потому что гостиница славилась не только своими великолепными конюшнями, где путешественники могли сменить лошадей, но и считалась удобным местом для любовных свиданий. Довольно умно со стороны Оливии было назначить встречу там, ведь считалось, что хозяин и персонал должны уметь держать язык за зубами, особенно когда дамы и джентльмены приезжают и уезжают по отдельности.

Джон Брейдедж возмутился, когда узнал, что хозяин собрался в Брэнтфорд один.

— Вы совсем рехнулись, — объявил он хозяину. — Неужели вы не понимаете, к чему это приведет? Там вас будет ждать в темном переулке не один головорез, там будет с полдюжины молодцов с ножами и дубинами, а может, и с пистолетами.

Саймон попытался его успокоить.

— Я еще не совсем сошел с ума. Я постоянно буду следить за своей спиной и обязательно возьму с собой рапиру. А даме, когда мы встретимся, скажу, что я оставил в надежном месте записку, в которой объяснил, куда поехал и изложил детали моих подозрений. И ее письмо там же спрятал. Вряд ли ей захочется, чтобы такие документы стали достоянием общественности.

— Но если вас убьют, кто в это поверит? — возразил Джон. — И какое место можно считать надежным, если имеешь дело с такими типами, как сэр Уолфорд Барнес? Он изобретет повод обыскать ваш дом, куда бы вы бумаги не прятали.

— Я дам тебе пакет, который ты отвезешь доктору Джеймсу Филду. Как я понял, он остановился у каноника собора Святого Павла, и я сомневаюсь, что даже у сэра Уолфорда хватит влияния, чтобы заставить обыскать такое место. Если тебе так будет спокойнее, скажи Филду, когда будешь отдавать пакет, что, если я не вернусь на следующее утро и от меня не будет известий, он может открыть пакет и поступить, как сочтет нужным.

Двумя днями позже Джон смотрел, как его хозяин направился в Брентфорд, и, стоило ему скрыться из вида, крикнул Анне, что он идет нанять приличную лошадь, а она должна к его возвращению приготовить ему сапоги, плащ и оружие.

— Я отвезу письмо пастору и поеду вслед за хозяином. Он книг начитался и знает все про звезды, но у него не хватает здравого смысла, когда дело касается таких вещей. Поверь мне, он обязательно нарвется на неприятности.

Через полчаса он поцеловал Анну и маленького Саймона, велел своей жене не беспокоиться и поспешил через Лондонский мост, вооруженный мечом, удобным кинжалом и пистолетом в мешочке, привязанном к седлу.

Оливия приехала в «Три голубя» в нанятой карете в середине дня. Грум сидел на козлах, рядом с кучером. Хозяин был настоящим воплощением тактичности. Разумеется, леди может поселиться в отдельной комнате, у него как раз есть подходящая, очень тихая и с видом на сад позади дома. А, брат приедет позже? Он прекрасно понимает. Ее… брату… тоже понадобится комната? Он умудрился не улыбнуться, когда леди заявила, что одной комнаты будет вполне достаточно, так как вряд ли он останется на ночь. Она, однако, желала бы заказать хороший ужин, который следует подать наверх, когда он прибудет. А также лучшее вино, какое только есть в этой гостинице. Необходимо также как-то устроить грума и кучера ее кареты. И опять никаких проблем. Над конюшней есть большое помещение как раз для этих целей, там они получат кровать наравне с другими слугами.

Как она и просила, Саймон приехал в Брентфорд значительно позже. Покинув Бэнксайд, он проехал через Блэкфрайерз в поисках дома подруги Оливии, Селии Уинтер, уверенный, что Оливия о его визите не узнает, ведь она уже находится в Брентфорде и пробудет там до завтра.

Узнать, где живут Уинтеры, оказалось очень просто. Дом не отличался таким великолепием, как дом сэра Уолфорда, но по нему тоже можно было сказать, что деньги в семье водятся. Он постучал в дверь и стал ждать с некоторыми опасениями, но на этот раз ему повезло: дверь открыла молодая горничная и сказала, что узнает, сможет ли госпожа принять его. Она вернулась почти что сразу и пригласила его в холл, где находилась довольно простоватая на вид, но богато одетая молодая женщина. Она посмотрела на него без улыбки и резко спросила, что ему нужно.

Саймон решил, что в таких обстоятельствах соврать не грех.

— Меня зовут Джон Брейдедж, — сказал он. — Я работаю клерком у сэра Томаса Монктона, который вел следствие по делу гибели Элайзы Паргетер, горничной леди Оливии Такетт. Поскольку приговор был «преднамеренное убийство», возникла необходимость провести дополнительное расследование.

— Не понимаю, чем я могу вам помочь, — ответила девушка. — Она была, как вы сами сказали, горничной моей подруги, не моей.

Саймон сделал еще одну попытку.

— Мы пытаемся узнать, когда могло произойти это печальное событие. Со слов леди Такетт, она хватилась своей горничной только на следующее утро, когда девушку нашли в реке, поскольку сама леди, по ее словам, провела предыдущий вечер с вами.

Селия Уинтер все еще сомневалась.

— Я по-прежнему не понимаю, какое это имеет ко мне отношение, но раз вы спрашиваете, то у меня есть основания заявить, что в тот вечер Оливия действительно была здесь, потому что вскоре после ужина она потеряла сознание. — Она помолчала, припоминая. — Никогда раньше не видела, чтобы с ней такое случалось. Моя мать потом недоумевала и даже подозревала, что, возможно, она беременна, она ведь недавно вышла замуж. Когда она пришла в себя, мы, естественно, предложили ей остаться у нас на ночь и послать слугу к ней домой, чтобы предупредить семью, но она настаивала на возвращении домой, что и сделала. Мы послали с ней двух слуг, чтобы с ней ничего не случилось.

Саймон поблагодарил ее, торжественно заверив, что сэр Томас будет очень благодарен за помощь, и удалился, прежде чем она успела спросить его о чем-либо или его увидел кто-то из членов семьи. Он не знал, удачной ли была его встреча с Селией, но он по крайней мере убедился, что подруга готова поддержать Оливию, — неважно, соответствует это действительности или нет.