Да, знает. Чтобы суметь помочь подростку найти самого себя. Чтобы проба сил, попытка познать свои возможности не выливалась в уродливые, антиобще­ственные формы. Чтобы первые самостоятельные шаги приводили к хорошему, а не к плохому.

Помочь подростку найти себя, а порою и защитить от самого себя — вот к чему стремится капитан милиции Валентина Васильевна Брагина. Это же самое является заботой всего коллектива инспекции по делам несо­вершеннолетних Самарского РОВД.

Q Брагиной здесь в шутку говорят, что она родилась милиционером. Почему? Может быть, потому, что обостренно воспринимает несправедливость, зло, чутка к доброму, хорошему в людях. И еще потому, что смела и мужественна, преданна избранному делу. А другие? И о других можно сказать то же самое.

Лидия Александровна Ишутина пришла работать в детскую комнату милиции с опытом преподавателя средней школы. В девчонках очень интересовалась, что делают следователи, эксперты, но «срезалась на экзаменах в юридический». Сейчас Л. А. Ишутина—лучший участковый инспектор инспекций по делам несовершенно­летних области.

—  Хочу быть лейтенантом милиции, как мама, — говорит восьмилетняя Таня.

Людмила Ивановна Барабанова, говоря ее словами, «ни малейшей мысли о работе в милиции никогда не имела». Она воспитывала детей в детском саду, учила ребят в школе. И если бы не случай, так бы и прошла мимо своего призвания. Теперь не представляет себя без этой работы.

—  Трудно? — спросила я.

—  Трудно. Но я занимаюсь любимым делом. — И, чуть задумавшись, энергично, добавила: — Только из-за одно­го Димки и то бы начала все сначала.

Кто же такой Димка?

Мальчонке было семь лет, когда его поставили на учет в детской комнате милиции и завели профилактическое дело. Основание: за бродяжничество и кражи.

Где он только не побывал! Причем признавал только самолет или пароход — железнодорожного транспорта не принимал. Воровал в группе подростков. Воровал лихо и много. И было еще у него две страсти — много читал и любил собак.

Как-то приблудилась к их компании бездомная двор­няжка. Ребята кормили ее, поили, одним словом, заботились. А потом... потом сожгли. Облили бензином и сожгли.

— Мне кажется, — сказала, заканчивая свой короткий рассказ Людмила Ивановна, — тогда начался в Диме перелом. Это очень повлияло на мальчика.

Сейчас Дмитрию А. восемнадцать лет, и восемь из них Барабанова день за днем боролась за него. Последнее ее педагогическое решение (последнее ли?) — определение Димы в студенческий стройотряд «Медик».

— Сейчас Дима работает. Хорошо работает. И я верю в него.

—  Заходит сюда?

— А как же! — энергично проговорила Людмила Ивановна и счастливо улыбнулась.

Просматривая профилактические дела, где было сказано: «Считаю возможным снять подростка с учета в инспекции по делам несовершеннолетних в связи с исправлением поведения», — я проникалась радостью инспектора.

А сколько раз вот так же писала Нина Ивановна Бритакина, инспектор с самым большим, почти двадцати­летним стажем?

У члена бюро райкома комсомола Нины Бритакиной был выбор: ей предложили работать в райисполкоме или в органах милиции. Комиссара оперативного комсомоль­ского отряда при линейном отделении милиции больше привлекало второе предложение. Она чувствовала, что у нее «получается с подростками». На чем же удержива­ется это «получается» все долгие годы? Опять-таки на искренней заинтересованности судьбой другого человека, на желании помочь ему во что бы то ни стало в трудную минуту, на ее удивительной способности вступать в кон­такт с ребятами, хотя не каждый пустит к себе в душу, особенно тяжело с агрессивными, зараженными микробом жестокости. И тогда помогает не только сердце. Помогают опыт, практика, юридическое образование.

Десятки чужих судеб взяли на себя работники инспекции по делам несовершеннолетних. А ведь все они — матери, у всех есть свои дети. Но и чужие судьбы для них вовсе не чужие. И чужих ребят они называют не иначе как «Милый Андрюша», «Мой Толик», «Золотой был мальчик». Все ли родители так называют своих сыновей и дочерей? К несчастью, нет! На память приходят фразы иного содержания.

Что посеешь...

— Наконец-то он попался, заберите его. Я так ждала этого дня! — говорила мать о четырнадцати­летнем сыне.

—  Лишить ее материнства. Разве это мать! Она... — И следовало страшное выражение, которым отец-старик характеризовал поведение взрослой дочери.

Когда и откуда приходит такая отчужденность, даже ненависть к людям, которые по крови самые близкие, самые родные? Тут без разговора об ответственности родителей, об ответственности взрослых не обойтись.

К ребятам применяются различные меры социальной профилактики. За проступки, квалифицируемые как пре­ступление, они предстают перед судом (юридическая ответственность определена с четырнадцати лет).

А какую ответственность несут родители, главные виновники разыгрываемых драм и трагедий не на сцене, а в жизни? Штраф в тридцать рублей, душевные пережива­ния, моральные издержки перед соседями и знакомыми? Нередко приходится слышать:

—  В кого только такой уродился?

—  Это все улица!

Но «плохая улица» может захватить только тогда, когда родители вовремя не сумели объяснить своему ребенку, и не только объяснить, а примером своей жизни показать, что такое хорошо и что такое плохо, когда дом не стал его домом, потому что родители далеки от своего ребенка, его переживаний, стремлений, впечатлений, когда отец и мать не вызвали жажды духовной жизни.

Мир личности складывается с детства. Большое значение для психического развития ребенка имеют первые годы его жизни, особенно первые пять лет. Если вспомнить Л. Н. Толстого, то он утверждал: «От пяти­летнего ребенка до меня только шаг. А от новорожденного до пятилетнего страшное расстояние». А вот что писал А. С. Макаренко: «...Главные основы воспитания заклады­ваются до пяти лет, и что вы сделали до пяти лет — это 90% всего воспитательного процесса, а затем воспитание человека продолжается». А если до пяти лет не воспитать ребенка как нужно, считал он, то потом придется его перевоспитывать.

Годы отрочества и юности — годы второго рождения человека, ибо именно в эти годы формируется гражданин нашего социалистического общества. И нам не безразлич­но, каким он будет.

Контингент ребят, с которыми приходится встречаться капитану Брагиной и ее коллегам, относится к категории перевоспитуемых, причем поддающихся этому процессу с трудом. И понятна обеспокоенность инспекторов, что не всегда семья является их союзником. Больше того, к сожалению, есть немало семей, которые сами доставляют немало хлопот инспекции. Только у одной Ишутиной на учете состоят двадцать пять неблагополучных семей. Это кроме тридцати двух подростков!

Как-то, присутствуя на заседании комиссии по делам несовершеннолетних при райисполкоме, я насчитала всего... двух отцов. Причем один из них начал было оправдывать своего сынка, выпившего с дружками винца на деньги, которые, как сказал этот отец, «на Руси принято дарить в день рождения» (где он нашел такой обычай?). Словом, ответ за своих взрослеющих сыновей в основном держали матери. А отцы? Есть над чем задуматься.

Знакомясь с педагогической литературой, я натолкну­лась на такие вот безрадостные цифры: лишь в десяти семьях из ста родители бывают вместе с детьми в театрах, кино, на прогулках. Исследуя семьи неблагополучных подростков, ученые выяснили: в каждой третьей отец не занимается бытовым трудом, не приучает детей что-либо мастерить. Зато иные в избытке имеют время на выпивки. А водка не только губит жизнь тех, кто ее пьет, но и обедняет существование их детей. Кроме того, подростки склонны к подражанию взрослым.

Как бы подытоживая наш разговор о некоторых родителях, Нина Ивановна Бритакина очень категорично, сухо сказала:

— Распустились совсем. Не хотят детьми заниматься, учиться искусству их воспитания.