ФЕЯ
Перевод Э. Линецкой
И королева Маб ко мне явилась тенью.
Когда мы спим, она низводит к нам виденья.
Будь то Урганда иль Моргана, —
Но я люблю, когда во сне,
Вся из прозрачного тумана,
Склоняет фея стебель стана
Ко мне в полночной тишине.
Под лютни рокот соловьиный
Она поет мне песни те,
Что встарь сложили паладины, —
И я вас вижу, исполины,
В могучей вашей красоте.
Она за все, что есть святого,
Велит сражаться до конца,
Велит сжимать в руке суровой
Меч рыцаря, к боям готовый,
И арфу звучную певца.
В глуши, где я брожу часами,
Она, мой вездесущий друг,
Своими нежными руками
Луч света превращает в пламя
И в голос превращает звук.
Она, укрывшись в речке горной,
О чем-то шепчет мне тайком,
И белый аист, ей покорный,
Со шпиля колокольни черной
Меня приветствует крылом.
Она у печки раскаленной
Сидит со мною в поздний час,
Когда на нас из тьмы бездонной
Глядит, мигая утомленно,
Звезды зеленоватый глаз.
Влечет видений хороводы,
Когда блуждаю меж руин,
И эхо сотрясает своды,
Как будто там грохочут воды,
Подобные волнам стремнин.
Когда в ночи томят заботы,
Она, незрима и легка,
Приносит мне покой дремоты,
И слышу я то шум охоты,
То зов далекого рожка.
Будь то Урганда иль Моргана,
Но я люблю, когда во сне,
Вся из прозрачного тумана,
Склоняет фея стебель стана
Ко мне в полночной тишине.
СИЛЬФ
Перевод И. Озеровой
Гроза обрушилась, шутя,
На беззащитное дитя.
— Откройте, — крикнул он, — я голый!
«Ты, что жадному взору в окне освещенном
Вдруг предстала сильфидой в смирении скромном,
Отвори мне! Темнеет, я страхом объят!
Бледных призраков полночь ведет небосклоном,
Дарит душам покойников странный наряд!
Дева! Я не из тех пилигримов печальных,
Что рассказы заводят о странствиях дальних,
Не из тех паладинов, опасных для дев,
Чей воинственный клич откликается в спальнях,
Будит слуг и пажей, благодарность презрев.
Нет копья у меня или палицы быстрой,
Нет волос смоляных, бороды серебристой,
Скромных четок, меча всемогущего нет.
Если дуну отважно я в рог богатырский,
Только шепот игривый раздастся в ответ.
Я лишь маленький сильф, я дитя мирозданья,
Сын весны, первозданного утра сиянье,
Я огонь в очаге, если вьюга метет,
Дух рассветной росы, поцелуй расставанья
И невидимый житель прозрачных высот.
Нынче вечером двое счастливых шептали
О любви, о горенье, о вечном начале.
Я услышал взволнованный их разговор,
Их объятья мне накрепко крылья связали,
Ночь пришла — а свободы все нет до сих пор.
Слишком поздно! Уже моя роза закрылась!
Сыну дня окажи ты великую милость —
Дай до завтра в постели твоей отдохнуть!
Я не буду шуметь, чтобы ты не смутилась,
Много места не надо — подвинься чуть-чуть.
Мои братья уходят в цветущие чащи,
Открывают им лилии сладкие чаши,
Травы в чистой росе, как в вечерних слезах.
Но куда же бежать мне? Дыханье все чаще:
Ни цветов на лугах, ни лучей в небесах!
Умоляю, услышь! Ночи темные эти
Ловят маленьких сильфов в незримые сети,
К белым призракам, к черным виденьям влекут…
Сколько сов обитает в гробницах на свете!
Сколько ястребов замки в ночи стерегут!
Близок час, когда все мертвецы в исступленье
Пляшут в немощной ночи при лунном свеченье.
Безобразный вампир, полуночный кошмар,
Раздвигает бестрепетной дланью каменья
И могиле приносит могильщика в дар.
Скоро карлик, весь черный от дыма и пепла,
Снова спустится в бездну бездонного пекла,
Огонек промелькнет над стеной камыша,
И сольются, чтоб в страхе природа ослепла,
Саламандры огонь и Ундины душа[447].
Ну, а если мертвец, чтоб от скуки отвлечься,
Средь костей побелевших велит мне улечься?!
Иль, над страхом смеясь, остановит спирит,
Мне прикажет от мирных полетов отречься,
В тайной башне мечты и порывы смирит?!
Так открой же окно мне, покуда не поздно,
Не вели мне отыскивать старые гнезда
И вторжением ящериц мирных смущать!
Ну, открой же! Глаза у меня, словно звезды,
И признанья умею я нежно шептать.
Я красив! Если б ты хоть разок поглядела,
Как трепещет крыло мое хрупко и смело!
Я, как лилия, бел, я прозрачнее слез!
Из-за ласки моей и лучистого тела
Даже ссоры бывают порою у роз!
Я хочу, чтоб сказало тебе сновиденье
(Это знает сильфида), что тщетны сравненья:
Безобразна колибри, убог мотылек,
Когда я, как король, облетаю владенья, —
Из дворца во дворец и с цветка на цветок.
Как мне холодно! Тщетно молю о тепле я…
Если б мог за ночлег предложить, не жалея,
Я тебе мой цветок и росинку мою!
Нет, мне смерть суждена. Я богатств не имею, —
Их у солнца беру и ему отдаю.
Но укрою тебя я во сне небывалом
Шарфом ангела, феи лесной покрывалом,
Ночь твою освещу обаянием дня.
Будет сон этот нового счастья началом,
От молитвы к любви твою душу маня.
Но напрасно стекло мои вздохи туманят…
Ты боишься, что зов мой коварно обманет,
Что укрылся поклонник за ложью речей?!
Разве слабый обманывать слабого станет?
Я прозрачен, но тени пугаюсь своей!»
Он рыдал. И тогда заскрипели засовы,
Нежный шепот ответил нездешнему зову.
На балконе готическом дама видна…
Мы не знаем, кого удостоила крова, —
Сильфу или мужчине открыла она!
вернуться
447
…Саламандры огонь и Ундины душа. — По представлениям средневековых алхимиков. Саламандра — это дух, обитающий в огне. Ундина — фольклорный образ, водяная дева.