Изменить стиль страницы

При попутном ветре, если ничего не произойдет, если можно будет поставить все паруса, Гакуаль надеялся достичь французского берега еще на рассвете.

Все шло благополучно, корвет обогнул мыс Гро-Нэ; однако к девяти часам вечера погодка, по выражению моряков, зашалила: начался ветер и поднялась волна; но ветер был попутный, а волна хоть и разгулялась, но не бушевала. Все же при особенно сильных ударах о нос корвета вода хлестала за борт.

Мужик, коего лорд Балькаррас именовал «генералом», а принц Овернский «кузеном», обладал, что называется, «морскими ногами»; он спокойно и важно, будто не замечая качки, расхаживал по палубе. Время от времени он вынимал из кармана куртки плитку шоколада, отламывал кусочек и клал в рот; этот седовласый старец сохранил все зубы до единого.

Он ни с кем не вступал в беседу, только изредка бросал вполголоса и отрывисто несколько слов капитану, который выслушивал его замечания с почтительным видом, словно не он, капитан, а загадочный пассажир был подлинным командиром корабля.

Подчиняясь руке опытного лоцмана, «Клеймор» прошел незамеченным в тумане вдоль длинного крутого северного берега Джерси, держась как можно ближе к суше, чтобы не натолкнуться на грозный риф Пьер-де-Лик, лежащий в самой середине пролива между Джерси и Серком. Гакуаль, не покидая руля, время от времени выкрикивал названия оставшихся позади рифов — Грев-де-Лик, Гро-Нэ, Племон — и вел корвет среди разветвлений их гряды почти ощупью, но уверенно, как человек, которому ведом нрав океана и который здесь — у себя дома. Фонаря на носу корвета не зажгли, опасаясь обнаружить свое присутствие в этих зорко охраняемых водах. Все благословляли туман. Уже миновали Гранд-Этап, и сквозь туманную пелену еле обозначился высокий силуэт Пинакля. На колокольне Сент-Уэн пробило десять, и на корвете отчетливо прозвучал каждый удар — верный знак того, что ветер дует в корму. Все по-прежнему шло хорошо, только волнение усилилось, как и обычно вблизи Корбьера.

В начале одиннадцатого часа граф дю Буабертло и шевалье де Ла Вьевиль проводили старика в крестьянском наряде до его каюты, вернее, до капитанской каюты, предоставленной к услугам гостя. Уже приоткрыв дверь, старик вдруг остановился и сказал, понизив голос:

— Господа, вам не нужно напоминать, как важно сохранить тайну. Полное молчание до той минуты, пока не произойдет взрыв. Лишь вам одним здесь известно мое имя.

— Мы унесем его с собой в могилу, — ответил Буабертло.

— А я, — прервал старик, — не открою его даже в свой смертный час.

И он вошел в каюту.

III

ЗНАТЬ И ПРОСТОЛЮДИНЫ В СМЕШЕНИИ

Капитан и его помощник поднялись на палубу и зашагали рядом, о чем-то беседуя. Видимо, они говорили о пассажире, и вот каков был этот ночной разговор, заглушаемый ветром.

Дю Буабертло вполголоса сказал Ла Вьевилю:

— Скоро мы увидим, каков он в роли вождя.

Ла Вьевиль возразил:

— Что бы там ни было, он — принц.

— Ну не совсем.

— Во Франции — дворянин, в Бретани — принц.

— Точно так же как Тремуйли[12] и Роганы[13].

— Кстати, он с ними в свойстве.

Буабертло продолжал:

— Во Франции и на королевских выездах он маркиз, как я — граф и как вы — шевалье.

— Где теперь эти выезды! — воскликнул Ла Вьевиль. — Началось с кареты, а кончилось повозкой палача.

Наступило молчание.

Первым нарушил его Буабертло:

— За неимением французского принца приходится довольствоваться принцем бретонским.

— За неимением орла… и ворон хорош.

— Лично я предпочел бы ястреба, — возразил Буабертло.

На что Ла Вьевиль ответил:

— Еще бы! Клюв и когти.

— Увидим.

— Да, — произнес Ла Вьевиль, — давно пора подумать о вожде. Я вполне разделяю девиз Тентеннака: «Вождя и пороха!» Так вот, капитан, я знаю приблизительно всех кандидатов в вожди, как пригодных для этой цели, так и вовсе непригодных, знаю вождей вчерашних, сегодняшних и завтрашних; ни в одном нет настоящей военной жилки, а она-то нам как раз и нужна. Этой дьявольской Вандее необходим генерал, который был бы одновременно и испытанным крючкотвором: пусть изматывает противника, пусть оттягает сегодня мельницу, завтра куст, послезавтра ров, булыжник, пусть ставит ловушки, пусть все оборачивает себе на пользу, пусть бдит, пусть крушит всех и вся, пусть примерно карает, пусть не знает ни сна, ни жалости. Сейчас в их мужицком воинстве герои есть, а военачальников нет. Д’Эльбе[14] — ничтожество, Лескюр[15] болен, Боншан[16] миндальничает, он добряк, что уж совсем глупо. Ларошжакелен[17] незаменим на вторых ролях; Сильз одолеет врага в открытом поле, а в ловушку заманить не сумеет; Катлино[18] — простоватый ломовик; Стоффле[19] — пронырливый лесной сторож; Берар бездарен, Буленвилье — шут гороховый, Шаретт[20] страшен. Я не говорю уже о цирюльнике Гастоне[21]. В самом деле, не понимаю, какого беса мы поносим революцию, так ли уж велико различие между республиканцами и нами, коль скоро у нас дворянами командуют господа брадобреи?

— А все потому, что эта проклятая революция и нас самих тоже портит.

— Вся Франция в парше.

— В парше третьего сословия, — подхватил дю Буабертло. — Одна надежда на помощь Англии.

— И она поможет, не сомневайтесь, капитан.

— Поможет завтра, а худо-то уже сегодня.

— Согласен, изо всех углов лезет смерд; раз монархия назначает главнокомандующим Стоффле, лесника господина де Молеврие, нам нет никаких оснований завидовать республике, где в министрах сидит Паш[22], сын швейцара герцога де Кастри. Да, в вандейской войне произойдут презабавные встречи: с одной стороны — пивовар Сантерр, с другой — цирюльник Гастон.

— А знаете, дорогой Вьевиль, я все-таки ценю Гастона. Он неплохо показал себя, когда командовал при Геменэ. Без дальних слов велел расстрелять триста синих, да еще приказал им предварительно вырыть себе братскую могилу.

— Что ж, в добрый час, но и я бы с этим делом не хуже его справился.

— Конечно, справились бы. Да и я тоже.

— Великие военные деяния требуют в качестве исполнителя человека благородной крови, — продолжал Ла Вьевиль. — Это дело рыцарей, а не цирюльников.

— Однако ж и в третьем сословии встречаются приличные люди, — возразил дю Буабертло. — Вспомните хотя бы часовщика Жоли[23]. Во Фландрском полку он был простым сержантом, сейчас он вождь вандейцев, командует одним из береговых отрядов; сын у него республиканец: отец служит у белых, сын — у синих. Встреча. Схватка. Отец берет сына в плен и пристреливает его.

— Вот это хорошо, — сказал Ла Вьевиль.

— Настоящий Брут-роялист[24], — сказал дю Буабертло.

— И все-таки тяжело идти в бой под командованием разных Кокро, Жан-Жанов, каких-то Муленов, Фокаров, Бужю, Шуппов.

— То же чувство негодования, дражайший шевалье, испытывают и в противном лагере. В наших рядах сотни буржуа, в их рядах сотни дворян. Неужели вы полагаете, что санкюлоты[25] в восторге оттого, что ими командует граф де Канкло[26], виконт де Миранда[27], виконт де Богарне[28], граф де Валанс, маркиз де Кюстин[29] и герцог Бирон[30].

вернуться

12

Тремуйль Антуан-Филипп, князь де Тальмон — французский генерал, выходец из старинного дворянского рода, в начале революции эмигрировал, затем возвратился во Францию и присоединился к вандейцам. В 1794 г. был арестован и казнен.

вернуться

13

Роганы — старинный французский дворянский род, владевший огромными поместьями в Бретани. Представители фамилии Роганов носили княжеский титул и находились в родстве с французской королевской династией Бурбонов.

вернуться

14

Д’Эльбе — один из предводителей вандейских мятежников.

вернуться

15

Лескюр, де — один из главных руководителей вандейских мятежников.

вернуться

16

Боншан Шарль, де — один из главных руководителей вандейских мятежников; умер от ран, полученных в бою (1793).

вернуться

17

Ларошжакелен Анри, де — крупный помещик-дворянин в Бретани; был одним из предводителей вандейских мятежников.

вернуться

18

Катлино — один из предводителей вандейских мятежников.

вернуться

19

Стоффле Никола (1751–1796) — один из главных предводителей вандейских мятежников; отличался зверской жестокостью в обращении с пленными республиканцами; был расстрелян по приговору военного суда.

вернуться

20

Шаретт де ла Контри Франсуа-Атаназ (1763–1796) — один из главных руководителей вандейского мятежа; крайне жестоко расправлялся с пленными республиканцами; был взят в плен и расстрелян.

вернуться

21

Гастон — один из предводителей вандейских мятежников.

вернуться

22

Паш Жан-Никола (1746–1823) — деятель французской революции конца XVIII в., жирондист, а позже якобинец, одно время был военным министром, затем мэром Парижа, сыграл видную роль в установлении якобинской диктатуры. После ее крушения отошел от политической деятельности.

вернуться

23

Жоли — один из предводителей вандейских мятежников.

вернуться

24

Брут Марк Юний (85–42 гг. до н. э.) — древнеримский политический деятель, защитник интересов земельной аристократии, руководил заговором против Цезаря и его убийством (в 44 г.).

вернуться

25

Санкюлоты — термин, служивший для обозначения активных участников французской революции конца XVIII в., выходцев из простого народа. Слово санкюлот происходит от французских слов sans (без) и culotte (короткие бархатные штаны, которые носили только дворяне и богачи; бедняки носили длинные панталоны из грубой материи).

вернуться

26

Граф де Канкло — французский генерал, участник войн конца XVIII в. между Францией и европейской коалицией.

вернуться

27

Виконт де Миранда — французский генерал, участник войн конца XVIII в. между Францией и европейской коалицией.

вернуться

28

Виконт де Богарне — французский генерал, участник войн конца XVIII в. между Францией и европейской коалицией; был казнен в 1793 г. по обвинению в измене.

вернуться

29

Маркиз де Кюстин — французский генерал, участник войн конца XVIII в., был казнен в 1793 г. по обвинению в сдаче крепости Майнц войскам коалиции.

вернуться

30

Герцог Бирон — французский генерал, участник войн конца XVIII в. между Францией и европейской коалицией.