- Ты чего нарываешься?
- Тебя, блять, самого не бесит, как этот... к Томе подкатывает?
- Ты, Порох, определись уже: этот... или подкатывает.
- Ребят, - Ида вдруг резко подняла голову. - Вы запах чувствуете? Ой!
Все подвалили к двери, Тамара нагнулась к щели между полом и дверью, принюхалась:
- Гарью пахнет...
И в этот момент из каморки раздался грохот и мат Корольчука:
- Мужики! Мужики, дым из вентиляции!
Сбежались все в каморку, начали мобилами высвечивать угол на потолке. Дым шел слабо, вырывался сквозь стальные решетки порциями и затихал.
- Горим... - растерянно прошептала Надежда Федоровна. - Батюшки, горим...
- Выбираться надо, - Тамара бросилась обратно к двери. - Быстрее!
- Тома, отойди. Да, Ида, блин, чего ты свою проходку суешь!
- А как! Как мы выйдем?! Как!
- Я попробую! Попробую! - Надежда Федоровна вытащила из тугого пучка шпильки, и густые черные волосы раскрутились, упав на плечи.
- Какая, ей богу, шпилька! Замок видели?
- Позвонить надо...
- Юра, открой ее! - Ида трясла Порохова за руку. - Открой!
- Да, блять, заткнитесь! Мамонт! - Порох обернулся. - Чего вы?! Чего встали?! А?! Лева! Вышибать надо!
Корольчук с Богданычем застыли посреди комнаты и растерянно смотрели на дверь, как будто впервые видели.
- Да я, блять, сам! Разойдись! - Порох несколько раз ударил ногой около замка, дверь не шелохнулась, тогда он отошел в другой конец комнаты и, сделав короткий разбег, впечатался в металическую нашивку плечом, и еще раз, еще.
- Угомонись ты... - Богданыч перехватил Пороха поперек груди.
- Пусти!
- Порох, она вовнутрь открывается.
- И броненакладка, - сказал Корольчук, вытащил телефон, начал жать кнопки. - Твою мать!
- Какого ж!
Кто-то несколько раз дотронулся до плеча Богданыча.
- Чего?
- Богдан, надо всем сесть, - Перемычкин выглядел чудно́. Не скуксился, как Ида, не побелел, как Тамара, у Пороха вон, вообще, рожа полубезумная, Надежда Федоровна на шамана со своими космами похожа, колдует со шпилькой в руках. А этот, точно блаженный... - Внизу воздух чище.
- Садимся, народ! - приказал Богданыч. - Пожарные проверят здание. Главное, дождаться!
- Какие, блять...
- Захлопнись, Порох! Садимся!
Идка и так уже сидела возле двери и просовывала пальцы в щель, словно просочиться наружу пыталась. Все кроме уборщицы опустились на колени.
- А когда... - Тамара прочистила горло, - когда огонь до нас дойдет?
- Зависит от того, где горит и что горит, - ответил Корольчук и не стал добавлять, что дым в любом случае дойдет быстрее. За баб Корольчук переживал - заистерят, заплачут.
- Надежда Федоровна, угомонитесь! Шпилькой...
- Она хоть что-то делает! - взвилась Ида.
- Побейся головой об стену, эффект тот же.
- Мужики называется...
- А как нас найдут? Может, покричим? - Надежда Федоровна села на пол и робко взглянула на Богданыча.
- Стучать будем каждые... - Богдан запнулся, - каждые пять минут, расход кислорода меньше. И тоже умолчал, что даже если найдут, дверь хрен вышибут.
Но про кислород он, конечно, зря ляпнул, Ида начала всхлипывать.
- Ид, ну хватит, - Порох поморщился. - Анекдот хочешь? Горит, значит, школа в Техасе...а нет, там про расизм. Тома, расизм - это же плохо?
- Ребят, а может, под потолком ловить будет? - спросила Тамара.
- Иди сюда, - сказал Порох.
- Зачем?
- На плечи сядешь, подниму, проверим.
- Я в юбке же.
- Ида, ползи сюда.
- Ой... - Ида захихикала истерично.
- Держишься?
- Ай! Да...
- Да не души меня!
- Ида, на телефон посмотри.
- Я боюсь.
- Я тебя за ноги держу крепко. Идочка, милая, проверь телефон.
- Телефон, блять, проверь!
- Здесь сильнее пахнет. Все, я сейчас...
- Ну?! Сигнал есть?
- Нет вроде. Душно... Нет.
- Порох, к несущей пройдите.
- Здесь тоже нет, опустите меня.
- Погодь, мой возьми, билайновский.
- Не ловит! Ничего не ловит! Опустите, мне душно!
- Опускаю! Тише ты! Блин... - Порох сел по-турецки, рванул ворот на рубашке.
- А если не найдут нас? - Тамара отбросила бесполезный мобильник. - Эта комната на планах, вообще, значится?
- По идее...
- По идее?!
- Откуда мне знать!
- О, вспомнил! В публичном доме случился пожар, все кричат: "Воды! Воды!", вдруг из-за дверей зычный голос поручика...
- Юра, помолчи.
Дым если и шел, то слабо, глаза не резало, но гарью пахло все отчетливее, Тамара достала из кармана платок и приложила к лицу.
- Н-не н-н-нааадо м-моо-молчать, - попросила Ида. - Кошмар...
- Ид, ты чего?
- Она в детстве заикалась, - пояснила Надежда Федоровна. - Вернулось.
- Меня к-к-к-ааак в "Король говорит" лечили, - Ида смущенно улыбнулась и скривилась, как младенец, прежде чем зареветь.
Следующую четверть часа никто не проронил ни звука, время тянулось, отмеряя свой ход стуками в дверь, в мозгах, как в густом бульоне, плавали клецками мысли.
У Тамары, несмотря на духоту, зуб на зуб не попадал, она принялась растирать себя руками, красные ногти в тусклом свете чернели и, как жуки, метались по белой кофте. Юра смотрел на нее и думал: "Может, пиджак предложить? Так ее же не от холода колотит". Хотелось Тамару как-то утешить, но он не знал как.