— Одни верят этому, другие — нет, ясно лишь одно: графиня встретила бы его с радостью, даже если бы он явился к ней, совершив убийство, с окровавленной по локоть правой рукой. Орест завладел мечтами многих женщин!
Эвмона всегда интересовали вопросы генеалогии, не зря он занимался разведением мулов, и царь с удовольствием выслушал рассказ Филона о происхождении доньи Инес. Предки ее были галлами: отсюда имя и титул, звучавшие в этих краях необычно. Когда-то они потерпели у здешних берегов кораблекрушение, несчастных спасли пираты, и одна женщина из их рода вышла замуж за своего спасителя. Позже семья породнилась с графами, которые правили в землях Вадо и Торре: края эти в путеводителях значились как Пасо-де-Вальверде. Филон добавил, что в пьесе говорилось лишь о событиях последнего времени, свершившихся после начала войны, названной Войной герцогств. Об Оресте здесь не было ни слова, ибо ему посвящалась другая пьеса. Для нее драматург написал уже несколько актов, однако она оставалась незавершенной, так как Орест все не являлся отомстить за смерть отца.
— Я также весь в ожидании, подобно царю Эгисту, — такому событию нужен свидетель, чтобы запечатлеть его для потомков. Во всем происходящем вокруг мне хочется видеть знамения, которые говорят: Орест уже близко, и я тщательно собираю всевозможные детали, чтобы украсить мою пьесу. Например, у тебя, сеньор Эвмон, есть привычка подносить ко лбу указательный палец правой руки, словно ты приказываешь тайным думам явиться на свет. Как только ты сядешь на коня и отправишься домой, я тут же пойду в библиотеку и отмечу этот жест в одной из моих тетрадей — а вдруг мне придется позаимствовать его для Ореста. Даже движения животных могут пригодиться: у меня описано, как потягиваются кошки, как вытягивает шею волк, выходя на перепутье, как рассеянно и терпеливо сносит наши ласки ручной хорек, как гордо поднимает голову ястреб, положа перед собой добычу. В моем Оресте соединятся самые разные черты, ведь он — человек, человеческое существо. Если бы наша публика разбиралась в физиономистике, я бы построил целый акт только на одних жестах, движениях принца, показал бы, как он прислушивается, колеблется, волнуется, готовясь совершить отмщение. Я бы назвал этот акт «Приближение Ореста». Свет выделял бы все время лицо, руки и ноги героя, чтобы от зрителя не ускользнуло даже самое незначительное из его движений. Охотники, промышляющие диких зверей, могли бы почерпнуть для себя в нем много полезных сведений.
Эвмон похвалил Филона Младшего за его интересные наблюдения и поблагодарил за копию пьесы о любовных мечтаниях доньи Инес — драма до сих пор не имела названия, ибо сам автор колебался и не знал, на каком остановить свой выбор. Фракиец попросил также, как только наступит роковая развязка, прислать ему экземпляр трагедии об Оресте с иллюстрациями, обещая заплатить за текст любые деньги. Правда, в его царстве нет театров, но он сам будет читать пьесу вслух с огромным удовольствием.
Эвмон со своими адъютантами остановился на ночлег на постоялом дворе Мантинео и попросил хозяина дать ему комнату, из окна которой можно было бы вдосталь наглядеться на замок Пасо-де-Вальверде. На рассвете, видя его перед собой на фоне зеленых кущ, фракиец принялся за чтение пьесы Филона Младшего. Она начиналась с пролога, изображавшего, как беженцы во время Войны герцогств останавливаются в доме Доньи Инес: милосердная графиня устраивает их переночевать во внутреннем дворике и подносит хлеба и вина. Хор женщин, по замыслу драматурга, возмущается грабежами и разбоем, сокрушается об украденной кукурузе, уведенных овцах, сожженных домах; бедняжки вспоминают об оставленном добре и жалуются на тяготы пути. Они пришли из разных мест: одна жила раньше в доме среди холмов, другая покинула край пшеничных полей. Третья, худенькая и смуглая, что вышла замуж за человека, который жил на берегу реки среди зеленых лугов, поведала всем, как в их селенье явились солдаты с толстяком командиром, которому они то и дело говорили: «Есть, сеньор». Он приказал увести с их двора всех коров, неизвестно, для какой из воюющих сторон, и сунул незаметно ее мужу бумагу с печатью, где значилось: «Когда все кончится, выдать им восемь коров». Толстяк любил пропустить стаканчик и был, очень учтив — никому бы и в голову не пришло считать его военным, если бы не фуражка, добавила женщина. Казалось, эти крестьянки пытались уцепиться за малейшее проявление человечности в солдатах. Как только начало светать, они уже думали о том, чтобы пуститься в путь через сельву, добраться до просеки и оказаться в пределах того края, который звался Империей и где царили порядок и законность. Женщины ушли, сгибаясь под тяжестью своих узлов, поблагодарив за хлеб — он показался им очень белым — и за крышу над головой. Над лесами шел дождь, но на юге солнце уже осветило голубые холмы. В замке воцарилась тишина, слышались лишь шаги ключницы Модесты, старшей служанки доньи Инес. Она прошлась туда-сюда, убирая остатки хлеба и кувшин с вином, потом отодвинула тяжелые зеленые занавеси из бархата, и комнату залили потоки лучей всходившего солнца. Повсюду стояли цветы — Филон Младший, описывая сцену, расставил там и сям красные камелии, украсил букетами жасмина каминную полку, а на верхней площадке лестницы поставил в бокале алую розу. Появившись там, донья Инес сможет взять ее и тихо спуститься по лестнице, целуя нежные лепестки. Для того чтобы впервые представить героиню публике, Филон Младший придумал сцену с царским гонцом, проехавшим через поля сражений, которого ключница Модеста принимает в малом салоне. Драматург остался доволен своей работой, ибо публика таким образом узнавала с самого начала характер и облик графини, а потому легко должна была принять в следующих актах пьесы необычайную влюбчивость этой дамы и страстность ее натуры, ибо знала бы заранее, как наша голубка жаждет любви, сколь необъятны просторы ее мечтаний и что гнет одиночества стал для нее невыносим.
Модеста занималась уборкой, когда в дверь трижды постучали: так оповещал по утрам о своем появлении гонец. Может, донья Инес тоже услышала шум?
— Нет, должно быть, еще почивает. Она спит как птичка, с открытым клювиком.
Модеста открывает гонцу. Из его большой кожаной сумки, висящей на правом плече, выглядывает ружье. Он снимает шляпу, трет щеки руками, любуется цветами и бросает взор на красную розу, одиноко стоящую в бокале. Филон назвал эту интермедию «Флорентийский кавалер» и не раз читал ее с неизменным успехом на вечерах в аристократических салонах города.
ФЛОРЕНТИЙСКИЙ КАВАЛЕР
Интермедия
Ключница, Модеста и гонец.
Модеста. Доброе утро, гонец!
Гонец. Как отдыхалось? Да пошлет нам Господь добрый день!
Модеста. Кто отдыхает в наше время, королевский гонец?
Гонец. Здесь снова были люди?
Модеста. Женщины, несчастные женщины!
Гонец (опуская свою сумку на пол). И им досталось, и их укусил ядовитый паук! Когда скрывается от врагов солдат, это неудивительно, но чтобы женщины!
Модеста. Никому теперь не сидится на месте. Но если бы бежали только знатные сеньоры, опасаясь за свою честь, еще куда ни шло, а тут пастýшки да прачки! (Пауза.) Нет ли писем? Не знаю, зачем и спрашиваю!
Гонец. Откуда им взяться? Кто их напишет? Чтобы письмо появилось, необходим человек, который возьмет в руку перо и сядет за стол. Он должен сообщить разные новости, рассказать о своем здоровье, о погоде, о денежных делах, а потом положить бумагу в конверт, поспешить вниз по улице, что ведет на почту, и опустить послание в ящик. Разве такой человек существует? Нет, его вообще нет на свете.
Модеста. Но в этом доме ждут только любовных писем.
Гонец. Тем хуже, Модеста. Если некому сейчас писать о Деньгах, то кто будет сочинять любовные послания?