- А как тебе? - спросила Люси.

- Картины поедут вместе с нами как твои авторские работы. Будем считать, что ты едешь в Москву на переговоры о выставке. Для порядка захватишь с собой несколько собственных произведений.

- Ну, хорошо, - сказала девушка, быстро оценив ситуацию, - мы приезжаем в Россию. И что дальше?

- Дальше - посмотрим. Думаю, что все будет довольно просто. Через какое-нибудь турагентство у нас, в Москве, я оформлю себе путешествие в Берлин, а ты полетишь самостоятельно. Никому ведь не интересно, куда летит молодая англичанка: домой или в Зимбабве.

- А картины?

- А что картины? Как ввезешь, официально оформив их на таможне, так и вывезешь. Кто будет досматривать никому не нужную художницу, прости меня, конечно, за столь нелестный отзыв о твоем творчестве.

- Нет-нет, это нам на руку, - засмеялась Люси. - Я девушка не честолюбивая.

- Полетим мы, конечно, одним рейсом, но места наши будут порознь. Картинки возьмешь с собой в салон как ручную кладь.

- Само собой разумеется, - ответила Люси.

- Ну, коли все ясно, начинай творить.

В течение последующих двух дней англичанка развила бурную деятельность. Аккуратно укрепив холсты на деревянных щитах, она принялась покрывать их ровным слоем гуаши, разрисовывая тяжелые глухие тона фона зелеными человечками, синими шестеренками, желтыми капельками - словом, всем тем, что простодушные любители искусства называют одним емким словом: сюрреализм. Работала она с чрезвычайной скоростью, переходя от одного холста к другому, и уже буквально к середине второго дня после начала работы все пять холстов оказались изуродованными до неузнаваемости и являли теперь собой пять образчиков бездарной ученической мазни, на которую только и способны юноши и девушки, едва освоившие азы живописи. Дождавшись, пока все холсты высохнут, она окантовала их в простенькие пластмассовые рамы с плексигласом вместо стекла и задником из оргалита, добавила, по наущению Андрея, еще пяток своих фотографических работ, обильно сдобренных всякого рода гуашевыми вкраплениями и, прикупив где-то в галерее огромный пластмассовый прозрачный короб, к ужасу Сорина, упаковала все вместе.

- Зачем же прозрачный? - спросил Андрей.

- Наивный, - сказала Люси, - ты ничего не понимаешь. Лучше всего прятать вещь так, чтобы она была постоянно на виду. Кому придет в голову искать что-либо предосудительное в вещах, которые абсолютно открыто пересекают границу и которые молодое дарование (то бишь я) с гордостью проносит через таможенный контроль? Подумай сам.

- Действительно, - вынужден был согласиться Сорин, - мне бы это в голову не пришло.

- Нет в тебе авантюрной жилки, - улыбнулась Люси. - Ну, все. Осталось только побросать вещички в чемодан.

- А что же Драган? - спросил Андрей.

- Как видишь, пока он нас не тревожил. Я не думаю, что он сможет вычислить эту квартиру. А если даже он вычислит ее, мы уже будем далеко. Я позвоню в «Бритиш эрвейс» и закажу билеты на твое и свое имя.

- Только, пожалуйста, не в бизнес-классе.

- Естественно, в «эконом», - ответила Люси. - Откуда у бедной художницы и русского туриста такие деньги?

Еще через два часа она отправилась выкупать билеты и вернулась домой очень довольная, прихватив по дороге бутылку французского вина.

- Ну, что ж, Андрей, отпразднуем начало нашего путешествия.

- С удовольствием. Только почему не в ресторане?

- Меньше шансов попасться на глаза Драгану.

- Не думаешь же ты, что он будет методично прочесывать все рестораны Лондона?

- Он - нет, но, долго прожив в столице Британии, он, естественно, обзавелся большим количеством знакомых и прекрасно понимает, в какие рестораны мы с тобой можем пойти. Мне кажется, что до отъезда нам будет безопаснее оставаться в этой квартире.

- Согласен. Попробуем что-нибудь соорудить из имеющихся продуктов.

- Я плохой кулинар, - сказала Люси, - поэтому обойдемся полуфабрикатами.

- На что только не пойдешь ради любимой женщины, - засмеялся Сорин.

- На что только не пойдешь ради миллионов, - парировала Люси.

Еда, которую они вытащили из холодильника Люси, оказалась довольно вкусной: филе курицы с ананасами, какие-то ванильные пудинги, несколько сортов сыра. Все это как нельзя кстати подошло к вину, купленному Люси.

- В винах ты понимаешь, - сказал Андрей после первого же глотка.

- Не только в винах, - улыбнулась Люси. - Не желаешь получить этому подтверждение? - И она поманила его в спальню.

Если сам Андрей еще и раздумывал над этим предложением, то его плоть явно была согласна. И потому, едва закончив трапезу, они перебрались в спальню, откуда и не вылезали следующие несколько часов. Сорину нравилась та пылкость и жадность, с которой Люси отдавалась любимому делу (а то, что это ее любимое занятие, он уже давно понял). Ее неуемная энергия будила в нем все новые и новые силы, и он, уже забыв о ранении, отдавался любовной игре так же страстно и столь же неистово, как и его партнерша.

- Да, - поинтересовалась Люси в один из перерывов, - а где я буду жить в вашем городе?

- Естественно, в гостинице, - ответил Андрей.

- А ты?

- Я найду себе безопасное место, - уклончиво ответил Сорин.

- У тебя нет квартиры?

- Она есть, но, мне кажется, там пока не следует появляться.

- Отправишься к любовнице? - язвительно сказала девушка, и Сорин почувствовал, как в ее голосе проскочила нотка ревности.

- Зачем к любовнице, - ответил он, - поеду к друзьям, - а про себя подумал: «Естественно, ни к каким друзья ехать нельзя. Придется обращаться за помощью к Лене».

Муки совести абсолютно не тревожили Андрея, принявшего такое решение: в конце концов, ни Люси, ни Лена так и не смогли завладеть его сердцем. Но то, что секс с московской подругой будет значительно более пресным, чем с английской, заставляло его печалиться и ждать неминуемых любовных утех на родине как некого наказания.

Долетели они благополучно. На таможне Люси заставила молодого офицера тщательно проверить правильность заполненной ею декларации, внести туда все картины с размерами и описаниями сюжетов и, только получив на руки необходимые бумаги и не единожды улыбнувшись всем собравшимся вокруг нее таможенникам, покинула аэропорт.

Сорин уже ждал ее на выходе. Они взяли такси, проклиная дороговизну московских таксомоторных услуг, и поехали в гостиницу. Люси выбрала «Мариотт» на Тверской. Перед входом в отель Андрей получил из ее рук пластиковый короб, бросил его в багажник такси, которое ждало его, и простился с девушкой, обещав позвонить ей на следующий день. Подождав, пока англичанка скроется за дверью, и удостоверившись, что с ней все в порядке, он плюхнулся на переднее сидение и назвал адрес в Выхино. Он намеренно поехал без звонка, решив положиться на судьбу, лелея утлую надежду, что Лены не окажется дома, и ему все же не придется проводить с ней время, объяснять чего-то… Но все произошло как раз наоборот.

Его московская пассия в этот день отдыхала. По обыкновению, даже не взглянув в глазок, она открыла дверь и на секунду опешила, а потом бросилась Сорину на шею.

- Где ты пропадал? - закричала она. - Я уже не знала, что и думать.

- Разные были дела, разные.

- Надеюсь, у тебя никаких неприятностей?

- У меня? Какие у меня могут быть неприятности?

Ты весь из неприятностей, - отвечала Лена. Она вспомнила, как однажды Сорин прятался в ее доме, как просил ее никому не рассказывать о своем пребывании. Как внезапно исчез, не оставив даже записки, и как вскоре после этого ее навещали люди с Петровки. Расспрашивали об Андрее, выясняли, куда он мог уехать. Как она сперва волновалась, потом злилась, а потом и просто забыла о существовании человека по имени Сорин Андрей. И вот он вновь появился.

- Ну все, все, - успокаивал он ее, - видишь: я жив-здоров и теперь здесь. Может, все же пустишь на порог квартиры?

- Заходи, заходи, - засуетилась она, перехватывая из его рук пластиковый короб с картинками. - А это что?