- Даже Драган?

- Тем более Драган, - сказала Люси. - Зачем посвящать случайных людей в свои жилищные проблемы.

- А я, выходит, не случайный человек?

- Человек, в руках которого находятся несколько миллионов долларов, не может быть случайным. Собирайся.

Еще раз восхитившись хитрости и уму своей случайной возлюбленной, Андрей принялся собираться.

Первые признаки беспокойства Геннадий Андреевич ощутил где-то около пяти вечера. Всегда гордившийся своей выдержкой, он старался гнать от себя неожиданно возникшие нехорошие предчувствия и с раздражением поглядывал на молчащий мобильный телефон. Он налил себе виски, закурил сигару, поудобнее устроился в кресле и, позвякивая кубиками льда в стакане, постарался расслабиться, но это удавалось с трудом. Тогда, в надежде чем-нибудь развлечь себя, он открыл коробку с часами для генерала и еще раз внимательно рассмотрел их. Но и это не привнесло покой в его душу. «Черт возьми, - сказал себе Ермилов, - что же все-таки случилось?» С сомнением он еще раз посмотрел на телефон, выпустил клуб сигарного дыма, наконец, проклиная себя за несдержанность, принялся выстукивать номер Шутова на маленькой клавиатуре. Ответом ему были длинные, тягучие, пронзительные гудки. «Где этот идиот?» - сказал себе Геннадий Андреевич. В голове его мгновенно промелькнули различные сцены: Шутов потерял аппарат, Шутов намеренно не подходит к нему. Наконец, уж совсем дурацкое: Шутов напился и развлекается сейчас с проституткой где-то в кварталах Сохо. Но Ермилов понял главное: что-то произошло. То, что никак не вписывалось в его план и могло разрушить полностью так хорошо продуманную комбинацию.

Он подождал еще, и, наконец, когда минутная стрелка перевалила через двенадцатую цифру, а часовая подошла к семи, он вновь вызвал своего начальника безопасности. После третьего или четвертого гудка связь была установлена. Однако, услышав голос говорившего, Ермилов похолодел: высокий и резкий мужской голос спросил его по-английски: «Кто говорит?» Какую-то долю секунды Ермилов помедлил, а затем отключился. «Так, - сказал он себе, - Шутова больше нет». Он прекрасно понимал, что, случись даже какая-нибудь небольшая неприятность с полицией, Слава, конечно, нашел бы возможность соединиться с шефом и сказать ему хотя бы два слова, а если и это уже невозможно, то просто отключил бы аппарат. «Значит, этот мальчик из Москвы не так уж прост», - подумал Ермилов. Значит, произошло то, чего он даже не мог себе представить. Значит, Шутов либо убит, либо находится в бессознательном состоянии и потому не может ответить ему напрямую. «Илья, - сказал он себе, - срочно нужен Илья». И дрожащими от волнения пальцами начал набирать номер Кошенова.

Тот отозвался довольно быстро.

- Speaking[9], - сказал он довольно вальяжно.

- Илья, это Ермилов. Что произошло?

- Что произошло? - с некой издевкой произнес в ответ Илья Андреевич. - Это я тебя должен спросить, что произошло. Как ты и просил, я полчаса провел в хранении - не представляешь себе, каких усилий мне это стоило, - надеясь на то, что все произойдет так, как мы с тобой и задумали. И что же? В итоге картинок у меня нет. Этот идиот из Москвы и его головорез чуть не убили меня прямо на улице.

- Да бог с ним, Илья, бог с ним. Где картины? - прервал его Ермилов.

- Ах, тебе еще и картины нужны? - протянул Кошенов. - Так вот, должен тебя расстроить: картин у меня больше нет.

- Ты отдал их?

- Естественно! А что же мне еще оставалось делать? Неужели ты хочешь сказать, что картин нет и у тебя?

- Ты думаешь, я стал бы тебе звонить? Все пошло наперекосяк. Я не знаю, где мой помощник.

- Ну, если ты говоришь правду и картин у тебя действительно нет, а твой помощник пребывает в нетях, тогда спешу тебя расстроить: думаю, что и помощника твоего также нет. Я всегда считал, Геннадий, что ты серьезный человек. Видимо, я ошибался.

- Илья, подожди, сейчас не до взаимных упреков. Что ты видел?

- Я ничего не видел, - ответил Кошенов. - Мы простились неподалеку от хранилища, я пошел в одну сторону, а они - в другую. Неужели ты думаешь, что я стал бы присутствовать при каких-то ваших криминальных разборках?!

- Батюшки, кто же это говорит? Просто какой-то Иоанн Кронштадтский!

- Не поминай святые имена всуе, - прервал Ермилова Кошенов. - Я, в отличие от вас, милостивый государь, никаких дел с головорезами не имею. Мой бизнес чистый и честный.

- В этом я уже успел убедиться, - хмыкнул Ермилов. - Послушай, давай прекратим пикировку. Насколько я понимаю, моего товарища мне уже не дождаться, а потому, вероятно, я покину ваш прекрасный город и полечу в Москву. Хочу спросить у тебя только одно: как ты думаешь, к кому может обратиться этот щенок с тем, чтобы избавиться от картин? Не на стены же, в конце концов, он собирается их вешать!

- К кому он может обратиться… - протянул Илья Андреевич. - Видишь ли, я уже задавался этим вопросом. Здесь, наверное, ни к кому, поскольку, как ты сам понимаешь, он не может пойти ни в «Кристи», ни в «Филиппс», ни в «Сотби». Частные галерейщики без рекомендаций вряд ли будут иметь с ним дело, а таковых рекомендаций у него, как я понимаю, нет, иначе он не вышел бы на меня.

- Ну не тяни, не тяни, - торопил его Геннадий Андреевич.

- Если ты спросил, изволь выслушать спокойно, иначе я прерву нашу беседу.

- Хорошо-хорошо, Илья, не нервничай, не обижайся. Просто все эти события выбили меня из колеи. Я слушаю тебя.

- Ну, так вот, - продолжил также спокойно Кошенов. - Коль скоро в этой стране он вряд ли может рассчитывать на чью бы то ни было поддержку, следовательно, он будет пытаться искать какие-то пути в других государствах. Единственное, что мне приходит на ум, это Германия. Там наших с тобой бывших соотечественников навалом, и многие из них часто не брезгуют сомнительными сделками. Тебе самому это, наверное, известно не хуже, чем мне.

- Ты хочешь сказать, что он поедет в Берлин?

- Не исключено. Вопрос только в том, как он вывезет эти произведения из Англии. И, кроме того, я не вполне понимаю, как он пересечет границу. Ты же знаешь: Великобритания не вошла в Шенгенскую зону.

- Знаю, знаю, - отмахнулся Ермилов.

- А ежели знаешь, тогда сам должен понять, что путь его в Германию вряд ли будет прямым. Честно говоря, я не исключаю, что он вернется в Россию, по крайней мере, ненадолго. А посему, я умываю руки, и эстафета по поиску этого неуловимого мальчика переходит к тебе.

- Но ты уверен в том, что в Лондоне у него больше никого нет?

- Как можно быть уверенным в чем бы то ни было в наши дни? Геннадий, ты меня просто удивляешь. Но если говорить честно, опираясь на свой долгий опыт проживания в Англии, скажу тебе, что никто не будет иметь с ним дела без рекомендаций. А таковых, повторю еще раз, у него явно нет.

- Значит, мне обязательно надо возвращаться.

- Да. И, думаю, как можно скорее. В конце концов, насколько я понимаю, играть на своем поле тебе будет гораздо проще, не так ли?

- Пожалуй, Илья, пожалуй. Ну, что ж, спасибо.

- Не стоит. Я практически не пострадал, если не учитывать сломанной руки и нескольких неприятных моментов, которые я пережил в беседе с тобой и твоим подчиненным.

- Не волнуйся: я помню об этом и все тебе возмещу.

- Трудно поверить в твою искренность и доброжелательность, однако я человек незлобивый и не злопамятный, поэтому попробую. Удачи тебе, Геннадий, - сказал Кошенов и повесил трубку.

«Наверное, он прав, - решил Ермилов. - Так или иначе, здесь мне делать больше нечего. Картины - не иголка, просто так их не продашь, рано или поздно они всплывут. А вместе с ними всплывет этот журналистик. Что ж, теперь уже дело не только в картинах, теперь уже это личное: еще никто не смел поступать со мной подобным образом. Думаю, что он будет последним. В Москву так в Москву», - вздохнул Геннадий Андреевич и неспешно и аккуратно принялся собирать свой чемодан.