Всё говорило о его любви к Агате: Павел целовался страстно, иногда прямо до засосов, как безумный, пару раз даже заходил в её комнату и позволял себе бесстыдно трогать стройное мальчишеское тельце с не мальчишечьей грудью. Но на этом всё заканчивалось, и он уходил, как будто его останавливал невидимый барьер то ли его галантности, то ли страха уколоться снова после Ольги. Именно сейчас Агата решила это выяснить.

– Я люблю тебя! – Слова резали по тишине в машине, как тонкая нить по сыру. – Ты очень красивый, умный, добрый и сильный. – Девушка старалась подбирать слова, чтобы не сорваться и не сказатьслишком быстро и прямо то, что хочет сказать. – Ты говорил, что больше не сравниваешь нас с Ольгой и что простил меня за прошлое. Поэтому, если я чего-то не понимаю в наших с тобой отношениях, пожалуйста, объясни. Может, ты не любишь меня?

Её красивые карие глаза на лице с нежной кожей, окаймлённом светлыми шелковистыми волосами смотрели на Павла без всякого укора, гнева и каких-либо признаков истерики. Он же молчал несколько секунд, на его лице не дрогнул ни один мускул, а потом серьёзную насторожённость сменил раскатистый смех на весь салон. Если бы не идеальная звукоизоляция дорогого внедорожника, то ребята, курившие на крыльце в жёлтом свете фонаря, обязательно его бы услышали.

– Ну, ты даёшь! – вымолвил мужчина, всё ещё смеясь.

Агата улыбалась – такой реакции она не ожидала, а Павел, понемногу приходя в себя, сказал не вполне то, о чём девушка могла предполагать:

– Я не могу ответить на твой вопрос, просто… – Он замолчал, обдумывая продолжение фразы.

– Просто что? – не выдержала заминки Агата.

– Ничего. – Он уже не хохотал, его руки лежали сверху на руле, светло-зелёные рукава свитера очерчивали запястье с порослью тёмных волос.

Всё тело Агаты мечтало о прикосновениях этих горячих рук, она уже чувствовала их на своей коже, но его «неответ» не давал волю воображению. Лёгкая обида и чувство собственной никчёмности гасило всякую страсть.

– Ладно, я наверно, пойду, – тихо и мягко сказала Агата.

От того, что она смогла себя усмирить, не поддаться чувствам, девушка тут же загордилась собой, ведь не каждая женщина может похвастаться самообладанием, в котором нет ни капли психопатичности.

– Послушай, сахарочек… – Павел старался говорить серьёзно, и в то же время его голос был нежным как парное молоко. – Не обижайся на меня.

Уголки его губ приподнялись, а между ними показались красивые ровные зубы. Коленки Агаты онемели, а влага гениталий просто рвалась наружу. Всё её существо готово было отдаться ему сейчас же, прямо в машине. Но боль отвергнутой женщины всё сильнее обволакивала влечение, настолько, что оно оказалось глубоко погребено, как песчинка в перламутре.

Павел продолжил:

– Завтра я за тобой заеду как обычно.

Агата машинально кивнула – конечно, она согласится на такое положение дел, пусть заезжает, но мир рухнул – по телу пробежала невольная дрожь.

Блондинка ещё раз судорожно кивнула и выбежала из душного салона, на улицу, где свежий вечерний воздух наполнил лёгкие, сжавшиеся от полной безысходности.

Глава 3

– Юрий Самсонович, вы меня совсем не любите? – жеманно надув губки, спросила девушка в мужской рубашке на абсолютно голом теле.

Длинные, почти до поясницы русые волосы, стройные ноги – в общем, новая кукла на подиуме модельного дома Александра Зайцева. Двадцатилетняя Валерия сидела на постели со скомканным одеялом после бурной ночи и смотрела, как одевается её полувековой, но такой красивый любовник. Юрий Подольский для своих пятидесяти двух лет, действительно, выглядел неплохо: почти без морщин, густая блондинистая шевелюра и совсем небольшое брюшко, еле заметное под костюмом.

– Конечно, люблю, – торопливо и как бы невзначай произнёс мужчина, завязывая галстук. – А что случилось?

– Нет, совсем не любишь, – ещё сильнее застонала девушка, губы теперь сливались с носом в одно целое вытянутое подобие хоботка.

Это хныканье Подольский уже знал. Его жена, афроамериканская манекенщица, постоянно изводила Юрия различными просьбами в виде крупных денежных трат, а когда перешла границу тридцати лет, то прибавилась ещё и ревность по каждому пустяку. Выносить сумасшедшую супругу стало невмоготу, и постепенно его взору открылись безграничные просторы с красивыми молоденькими девушками, падкими на деньги. Но, по прошествии некоторого времени, они вот также, как сейчас делает Валерия, начинали выносить мозг. Это становилось сигналом о том, что пора их бросать. Не то, чтобы денег жалко, просто такому мужчине как Юрий Самсонович, негоже покупать любовь, с ним и без подачек готовы были пол-Питера переспать.

– Что тебе нужно? – грубо произнёс уже полностью одетый бизнесмен, хотя и спросил он просто ради любопытства.

– Ну вот, ты опять злишься! – Девушка свернулась калачиком на красных атласных простынях, открывая его взору расщелину между ягодиц.

«Хитра чертовка», – подумал снова возбудившийся Юрий, но возобладал над собой: ему уже не двадцать пять, чтобы терять голову от секса. Но решил всё же выслушать проказницу – ещё на пару раз она может ему пригодиться, а вдруг немного запросит?

– Ладно, прости, я не хотел. Я очень тебя люблю. Расскажи мне, что случилось?

Врать о своих чувствах Подольскому было не впервой, он присел на краешек кровати, поглаживая её юное тело. Девушка повернула к нему лицо, села на колени, так чтобы теперь всё её оголённое тело предстало взору, и томно-просительно занудила:

– Возьми меня в главные роли! Твой сын Макс собирается фильм снимать, ты рассказывал мне на прошлой неделе, помнишь?

– Помню, как же, – кивнул он.

Эта идея Подольскому понравилась – никаких бриллиантов, автомобилей и поездок за границу. Дать Валерии сняться в фильме его бесталанного сына, избалованного отцовскими купюрами, ничего не стоило, а обещало ещё месяца три жаркого секса. К тому же девчонка подойдёт для главной роли: естественная идеальная красота– то, что нужно для успешного фильма.

– Согласен, если будешь себя хорошо вести! – снова кивнул Юрий, и в следующие две секунды его оглушил радостный писк скачущей на кровати Венеры.

Подольский взял свой айпад и, чмокнув девушку в губы, ушёл.

Глава 4

Пятнадцатое декабря, снег залепил половину общежитского окна. Сегодня вечером они снова не увидятся, уже третий раз на неделе, а ещё только четверг!

Агата сидела над грудой книг, лекций и различных методических пособий по оперативной хирургии[15], но никак не могла сконцентрироваться на учёбе. На носу экзамены, а все мысли о Павле… и ещё кое о чём. Недавно ей написала менеджер небольшой съёмочной группы, пригласила на кастинг двадцатого декабря, ребята приедут в Петрозаводск, а как рассказать об этом своему любимому, она не знала. «Сначала сессия, потом съёмки в кино, так я совсем от него отстранюсь. А, может, это он от меня отстранился? Ведь никто не просил не заезжать за мной сегодня, и вчера, и позавчера. И мы, всё ещё, не спали вместе».

Мысли Агаты в последние полтора месяца сводились только к одному – к отсутствию секса. Павел всё ещё секретничал и ни на миг не терял бдительность. Как только чувства захлёстывали обоих, и они готовы были кинуться в омут с головой, этот сильный характером мужчина вовремя останавливался и уходил. Это сводило Агату с ума. Вся былая уравновешенность и непохожесть на других женщин улетучивались со скоростью света – она становилась подозрительно нервной и ревнивой: что если у него кто-то есть? Ведь он так и не признался ей в любви с тех пор!..

Нет, учёба однозначно не шла, нужно что-то делать, но чувство собственного достоинства не позволяло ей опускаться до уровня обычной истерички. Решено: если Павел не хочет с ней проводить много времени, значит, и она не хочет! «Уеду на съёмки фильма, забудусь, а он пусть потом локти кусает, что решил держаться подальше», – думала девушка.