— Правильная мысль, — похвалил Урбан, — Тогда, с твоего позволения, я без промедления займусь этим вопросом.

Он вышел, оставив нас с Гудой наедине.

— Мне, наверное, надо идти, собирать свои вещи, — сказала я, — Зная твоего деятельного мужа, могу предположить, что мы отплываем с первыми лучами солнца.

Гуда улыбнулась.

— Тебе помочь? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой и поспешила к себе. Собрав одежду и дорогие безделушки в дорожный сундук, села и оглядела комнату, в которой провела столько дней своей жизни. Но я без сожаления покидала её.

В эту ночь я в последний раз спала в своей постели, ещё не зная о том, что больше никогда не вернусь сюда.

ГЛАВА 3

Поселение, в котором мы находились теперь, было мне очень знакомо. Гуда рассказывала мне, что здесь я жила до замужества и её очень радовало, что я помнила хотя бы такую малость из своей жизни. Я действительно начала припоминать двор, в котором Гуда обучала меня владению мечом. Вспомнилась мне и крутая тропа среди скал, ведущая от берега наверх. Но не более того. Я уже начинала сомневаться, что моя память восстановится хотя бы частично.

Лето прошло как один день. Все мои дни проходили в прогулках и в непонятном ожидании. Но я радовалась природе, радовалась самой жизни. Вечера коротала в маленьком каминном зале, служившем предыдущему вождю этих земель спальней и переделанную к моему приезду специально для того, чтобы все женщины дома могли там проводить в обществе друг друга вечера. Мать Урбана, Ингрид, сразу пришлась мне по душе. Мы много беседовали с ней. Она оказалась интересной собеседницей и настоящей рукодельницей, и зачастую помогала мне в приготовлении приданного для моего малыша. Сроки его появления на свет неумолимо приближались.

Все чаще до нас приходили известия о захвате того или иного острова. К сожалению, наши с Эйриком владения подобная участь не миновала. Прилетевший сокол принес известия, что все дома были полностью преданы огню, но крестьяне, как и говорил Урбан, остались живы, потому что захватчики просто поленились искать их в лесу или им хватило того, что они полностью уничтожили наше поселение. К счастью, нам пока ничего не угрожало. Подход с моря был почти невозможен. А по земле захватчикам пришлось бы пройти немало, прежде чем они достигли бы нашего поселения.

В начале осени вернулся Эйрик. Я встречала его на вершине тропы вместе с его сестрой и матерью. Воины и их вождь выглядели несколько потрясенными. Только потом я узнала, что они побывали на острове и ужаснулись творившемуся там разорению. Нашу встречу я не назвала бы теплой. За то время, что он отсутствовал, трещина в наших отношениях только стала шире. Но я позволила ему поцеловать себя и вместе мы вошли в дом. После пира в честь возвращения домой, мы с Эйриком прошли в нашу спальню. Я легла первой. Эйрик не торопился раздеваться. Он подошел к окну и долго стоял там, размышляя о чем-то своем. Я повернулась лицом к стене и начала засыпать, когда он заговорил.

— Долго ты ещё будешь мучить меня? — спросил он тихо. Я повернула к нему голову.

— Мне кажется, что ты никогда не полюбишь меня. Нас ничего не связывает. Мы как чужие друг другу, — продолжил он.

— Это не моя вина, — сказала я.

— Но я люблю тебя, — он резко развернулся и подошел к кровати, — Что ты прикажешь мне делать?

Я не знала, что сказать ему. Я многого не понимала в наших отношениях. Возможно, если бы он не был таким скрытным…

— Расскажи мне о том, что произошло на самом деле со мной там на острове, — я приподнялась и села.

Он удивленно посмотрел мне в глаза.

— Что ты знаешь?

— Я ничего не знаю, потому и спрашиваю, — слишком резко ответила я, — Наши отношения не станут лучше, пока ты что-то утаиваешь от меня.

— Я не могу, — ответил он.

Я собралась ему было возразить, как резкая боль пронзила мое тело. Я согнулась пополам и застонала. Эйрик бросился ко мне, упав на колени, схватил мою руку и поднес её к губам.

— Ребенок? — спросил он.

Боль прошла, но только для того, чтобы новой волной возвратится. Я почувствовала, как увлажнилась простыня подо мной.

Эйрик ещё раз поцеловал мою руку и бросился к двери.

— Гуда! — закричал он, распахнув её. Крик эхом пронесся по спящему дому, и уже буквально через пару минут в мою комнату заскочила его растрепанная, сонная сестра.

— У неё начались схватки, — сказал Эйрик.

Гуда быстро взглянула на меня и сказала Эйрику:

— Быстро приведи повитуху!

Мой муж буквально выбежал из комнаты. Я переждала очередную волну боли, когда Гуда села рядом и обняла меня.

— Все будет хорошо, — сказала она твердо.

Повитуха пришла быстро. Первым делом приказала рабам растопить камин и нагреть воды. А так же принести побольше чистых полотенец. Схватки начали учащаться. Боль была просто невыносимой. Я стонала и корчилась, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Время шло, повитуха выжидала.

— Скоро уже, — успокаивала она меня, но по её лицу я видела, что что-то идет не так.

По моему лицу струился пот. Полотенца, пропитанные кровью, едва успевали менять. Я закрыла глаза, чувствуя, как сознание покидает меня. Словно во сне услышала голос повитухи.

— Ребенок лежит неправильно. Он слишком большой для неё, она не сможет родить сама.

— Что же делать? — прозвучал перепуганный голос Гуды.

— Я сейчас попробую поменять его положение, — ответила повитуха, — Если ей не удастся родить самой в ближайшие минуты, придется резать живот, иначе младенец погибнет.

Я снова провалилась в блаженную тесноту без боли, но лишь на некоторое время. Вскоре новый приступ заставил меня очнуться. Глаза упорно не открывались. Я услышала новый голос, он принадлежал мужчине, но почему-то сейчас это меня совершенно не волновало. Хотелось только одного, чтобы этот ад поскорее закончился.

— Она умирает, — плачущим голосом проговорила моя подруга.

— Я не допущу этого, — сказал какой-то мужчина.

Я приоткрыла глаза. Лицо, склоненное надо мной, было расплывчатым. Я проморгалась, резкость постепенно стала возвращаться.

— Руд, — мужчина был молод и удивительно красив, — Держись. Я рядом и я не позволю тебе умереть.

Он поцеловал меня в лоб и стал что-то быстро говорить. Слова лились словно песня, но я не понимала её содержания. Только почему-то мне становилось легче. Боль постепенно стала уходить, когда я почувствовала, как из моего тела отделилась его часть. Теплая кровь, заливавшая ноги, постепенно стала бежать все медленнее. Крик младенца прозвучал в наступившей тишине, и кто-то сказал голосом, полным торжества:

— Мальчик!

Я хотела привстать, но сил не хватило даже на то, чтобы пошевелить пальцами.

— Она скоро поправится, — сказал мужчина и вышел.

— Спасибо тебе, Алазар, — сказала ему вслед Гуда и добавила, — Никогда бы не подумала, что буду когда-то благодарить тебя.

— Она моя дочь, — ответил мужчина, — Я был бы совсем плохим отцом, если бы не помог в самую трудную минуту в её жизни и, к тому же, я бы не вынес, если бы она умерла, и нам пришлось бы видеться каждый день в моем царстве.

Услышанное удивило бы меня, если б у меня остались силы на то, чтобы удивляться. Повитуха показала мне ребенка, уже вымытого и замотанного в чистые пеленки.

— Настоящий богатырь, — сказала она гордо, — Весь в отца!

Я устало улыбнулась. Гуда помогла мне приподняться и влила в рот какую-то горькую гадость.

— Теперь ты заснешь. Тебе надо спать и набираться сил. Я пойду, обрадую твоего мужа, он, наверное, весь извелся в ожидании.

Выпитое снотворное стало действовать, и вскоре я провалилась в спасительный мир снов без сновидений.

Мальчика я назвала Данном. Это был красивый ребенок с необычными сине-зелеными глазами. Он родился с густой копной волос на голове и таким громким голосом, что когда требовал чего-то, внимания или грудь, то кричал так громко и звонко, что я серьезно опасалась за свой слух и за уши окружающих. Эйрик, казалось, был счастлив, но иногда, когда он думал, что я не вижу, я замечала, что он как-то странно смотрит на нашего сына, словно ищет в его чертах что-то особенное, известное только ему. Мальчик совсем был не похож ни на меня, ни на своего отца, хотя, конечно об этом было ещё рано судить. Дети, взрослея, меняются.