Второе требование заключалось в введении государственного страхования на случай безработицы, а для женщин — по беременности и родам. В наши дни такие меры социального обеспечения трудящихся кажутся элементарными, они давно распространены на всех работников. В буржуазной Эстонии социальному страхованию подлежали только государственные служащие и весьма небольшое число рабочих. В этом требовании, хотя в условиях буржуазной Эстонии оно и носило радикальный характер, не было ничего противогосударственного, поскольку социальное страхование в той или иной мере осуществлялось даже во многих буржуазных странах. Требование социального страхования было весьма популярно среди рабочего класса, и включение его в платформу Единого фронта, естественно, привлекало к этому движению массы трудящихся.
Третье требование: предоставление государством и самоуправлениями приличных квартир рабочим, батракам и домашней прислуге, а мелким земледельцам — бесплатных материалов для возведения построек; уволенным из имений рабочим предусматривалось предоставление земли для постройки жилищ, бобылям и арендаторам — права продолжать жить на земле хутора, имения или на государственной земле.
Жилищный вопрос для рабочих являлся одним из острейших как в 1923 году, так и в течение всего буржуазного периода, потому что квартирная плата зачастую поглощала треть заработка рабочего. При этом жилища были жалкие, квартиры без каких-либо санитарных удобств, водоснабжения и канализации. Единый фронт потребовал, чтобы государство и самоуправления взялись за широкое строительство и обеспечили рабочих жилой площадью.
Среди остальных требований выделялись пятое и шестое. Они предусматривали образование из сельскохозяйственных рабочих, бедняков-новопоселенцев и прочих представителей сельских трудящихся земельных комитетов, которые определили бы способ использования государственного земельного запаса и круг лиц, которым надлежит выделять землю.
Земля для обработки, водоемы и их берега для рыбной ловли должны были предоставляться трудящимся бесплатно. Никакой арендной платы ни государству, ни частному владельцу, никакой платы помещику за отчужденную землю и инвентарь!
Это был очень острый вопрос, тесно связанный с так называемой земельной реформой. Как известно, буржуазия, начиная от сотсов и кончая кулаками, дружно выступала за то, что землю надо давать тем, кто имеет средства для ее обработки. На практике это означало, что имения немецких баронов делились в первую очередь между кулаками и зажиточными середняками, причем наиболее жирные куски вместе с инвентарем доставались участникам интервенции против Советской России — генералам и офицерам — безвозмездно.
Как известно, Коммунистическая партия Эстонии в 1917 году признала необходимым национализировать землю, причем имения не дробить, а наделять малоземельных землей за счет окраинных земель мыз или крупных хуторов; окончательный порядок пользования землей, лесами и водоемами должен был определить съезд Советов Эстонии.
Исполком Советов Эстонии 24 ноября 1917 года постановил: на основе декрета Временного правительства рабочих и крестьян от 26 октября до издания на сей счет более подробных постановлений приостановить в Эстонии выплату аренды на землю вне пределов городов, будь то в денежной или какой бы то ни было другой форме.
Было приостановлено исполнение всех судебных решений, по которым землевладельцы приговаривались к выселению или выплате аренды за землю. Были закрыты также выкупные платежи и уплата долгосрочных займов за земли, находящиеся вне пределов городов. В расположенных в пределах Эстонии частных, государственных, штифтских (дворянских, с феодальными привилегиями имениях) и церковных имениях немедленно ввести контроль. Все владельцы или арендаторы этих земель, а также замещающие их лица обязаны были передать имущество имений уполномоченным волостных Советов трудящихся.
В каждом имении избирается совет старост трудящихся, являющийся помощником волостного Совета трудящихся в управлении имением. Имения городских самоуправлений должны были остаться в их руках. И хотя позднее, в 1926 году, Центральный Комитет КПЭ признал свою политику нераздробления имений неправильной и внес в свою агитацию и разъяснительную работу соответствующие коррективы, вся тогдашняя земельная политика встречала со стороны деревенской бедноты полное одобрение, о чем свидетельствовали проведенные в 1917 году съезды трудящихся деревни.
Таким образом, в требованиях Единого фронта трудящихся земельный вопрос был решен на основе принципов, установленных в 1917 году, причем были приняты в расчет результаты буржуазной земельной реформы, по которой земля перешла во владение кулаков и зажиточных середняков, тогда как трудовому люду приходилось теперь бороться за то, чтобы его не согнали с земли и не выгнали из имений, в которых он до сих пор работал. 12 требований предусматривали лишь предоставление выселяемым из имений рабочим жилищ, а бобылям и арендаторам — права и впредь проживать на земле хутора, имения или на государственной земле. И если учесть, что в городах царила безработица и вся буржуазная агитация вертелась вокруг необходимости направлять людей из города в деревню, то требование о предоставлении людям возможности остаться жить на хуторе, в имении или на государственной земле звучало более чем скромно.
Что касается требования — никакой арендной платы трудящимися ни государству, ни частному владельцу, никакой компенсации помещику за землю и отчужденный инвентарь, то первая его часть отвечала практике времен революции, когда выплата аренды была отменена, а вторая — никакой компенсации помещику — прямо выражала борьбу против капитуляции буржуазии перед нажимом Германии, которая, по существу, выступала от имени бывших владельцев конфискованных имений.
Платформа Единого фронта требовала: облагать налогом крупные доходы и наследство, рабочих, служащих и прочий трудовой народ избавить от подоходного налога. Это требование диктовалось тяжелым положением трудящихся, за счет которых баснословно обогащалась эстонская буржуазия.
Чтобы показать, какие махинации осуществляли правящие верхи с целью наживы, сделаю некоторое отступление и расскажу коротко об экономике Эстонии того периода.
Уже упоминалось, что по мирному договору буржуазная Эстония получила от Советской России 15 миллионов золотых рублей. Она быстро растранжирила их на своих национальных капиталистов. Осуществлялось это очень просто: открывались новые банки, выдававшие ссуды «своим людям». В случае удачи они становились обладателями весьма крупных капиталов, а в случае банкротства также не оставались в накладе: на полученные из банка займы они основывали новые акционерные общества, причем большую часть акций оставляли себе, а меньшую продавали мелким капиталистам, последние в случае банкротства теряли свои капиталы, тогда как банкротмейстеры успевали своевременно застраховать себя от убытков. Такой образ действий был основой для беспрерывной борьбы между представителями крупного капитала — группой Пятса, Лайдонера и т. п. — и средними капиталистами, во главе которых стоял Я. Тыниссон и К0. В хвосте у них плелись меньшевики и трудовики, получавшие свою долю в разного рода ликвидационных комиссиях в качестве директоров или попечителей, как это было в пресловутой сотсовской ликвидационной комиссии государственных судоверфей.
Своеобразие положения в народном хозяйстве Эстонии после установления буржуазной диктатуры заключалось в том, что крупная собственность — фабрики, заводы, банки, железные дороги, корабли и порты, большие жилые дома, а часто также и крупные торговые дома — фактически, а местами и юридически не имела определенной принадлежности, акционерные общества, которые прежде ею владели, были ликвидированы Великой Октябрьской социалистической революцией. По Тартускому мирному договору 2 февраля 1920 года Советское правительство отказалось от своих прав на это имущество. Таким образом, поскольку вопрос касался акций, принадлежавших государству, правопреемником и собственником их оказалось буржуазное государство. Основной капитал наиболее значительных предприятий металлообрабатывающей, текстильной, целлюлозной и бумажной промышленности выражался накануне первой мировой войны в сумме, превышавшей 266 миллионов золотых рублей.