В один из дней на нашем фронтовом аэродроме приземлился новенький Ил-4 с надписью на фюзеляже: «Герою Советского Союза А. Н. Коту от земляков Б-.Токмакского района». На митинге однополчан генерал-майор авиации И. К. Бровко вручил мне этот самолет. Я был безгранично счастлив и от имени авиаторов, от своего имени поблагодарил земляков за их большую любовь и уважение к нашим Вооруженным Силам, которые продолжали героическую борьбу с заклятыми врагами нашей Родины.

И в дни войны, и в послевоенные годы из Большого [252] Токмака я получал много писем. Родные, друзья, работники райкома комсомола просили показать им самолет. Со своей стороны я не раз обращался за разрешением на полет к землякам. К сожалению, командование отвечало отказом. И тогда я решил хотя бы частично, в пределах возможного показать самолет землякам.

Маршруты, по которым проводились учебные полеты, определяет штурман полка с последующим утверждением командиром полка. В один из летних дней 1948 года я, будучи штурманом полка, выбрал маршрут, который бы проходил и над Большим Токмаком.

На второй день утром мы взлетели с Владимиром Борисовым и взяли курс на Мелитополь. В полете выполняли фотобомбометание и другие элементы задания.

Накануне я приготовил два письма сестрам. К конвертам привязал красные ленточки и небольшой груз.

Над Юхимовкой мы появились на высоте всего 50-100 метров. Вижу хату сестры Агафий, дома односельчан. На улице появляются колхозники, купившие самолет, на котором мы летим. Направляю машину на дом сестры и сбрасываю письмо прямо во двор. Слышу голос начальника связи эскадрильи Василия Гречки:

- Письмо упало у самого порога. Какая-то женщина взяла его.

- Это сестра Агафия, - говорю товарищам.

Пролетаем еще раз над селом. На улице, во дворах много людей. Все смотрят вверх, приветственно машут руками. Как близко я был от родных! Всего каких-нибудь 50 метров разделяло нас…

Берем курс на север. Там, в двадцати километрах, - Большой Токмак. В нем живут сестра Екатерина, [253] племянники. Выходим на центр города, потом на улицу Советскую. Отыскиваю домик сестры и сбрасываю возле него письмо. Затем кружим над центром города, рынком, заводом. Люди останавливаются, смотрят на самолет, летающий так низко. Людей все больше и больше, они машут руками, дети подбрасывают вверх фуражки.

- Леша, хорошие у тебя земляки, так и хочется сесть на аэродром, вот он, совсем рядом! - слышу голос Владимира Борисова.

- А думаешь, мне не хочется? Как раз об этом и просили мои земляки. Но что поделаешь…

Через некоторое время пришло письмо от секретаря райкома партии Л. Ф. Барановского. От имени токмачан он благодарил за показ самолета, приглашал почаще приезжать в гости…

Нашему экипажу много приходилось летать на разведку погоды. Это важное и ответственное задание. От того, насколько точно определит разведчик состояние погоды на маршруте и в районе цели, зависели принятие решений на вылет, а также результат бомбового удара.

20 февраля нам предстояло разведать погоду на большом маршруте от Луцка до Штеттина. Летим без бомб, на всякий случай взяли запасные ленты патронов. Высота полета - 600 метров. Над головой проплывали редкие облака. Видимость хорошая. Земля покрыта снегом. Отлично видны реки, дороги, села, хутора. Как хорошо лететь днем, но это редко бывает. Мы - ночники. Ночные полеты имеют свои преимущества: мы видим все, что надо, а наш самолет только по звуку угадывается с земли… И все же по дневному полету мы скучаем…

Бои переместились далеко на запад. Еще 17 января войска 1-го Белорусского фронта при участии первой армии Войска Польского освободили Варшаву. [254] 29 января войска этого фронта перешли границу Германии западнее Познани, а 3 февраля началось форсирование последней водной преграды на пути к Берлину - реки Одер.

Пролетаем Западный Буг, Вислу. Периодически информируем КП о ходе полета, о погоде. Под нами змейкой извивается железная дорога Варшава - Лодзь. Чувствуется приближение фронта. На дорогах много автомашин, подвод. Облака становились все реже, выглянуло солнце. Но отсутствие облаков не радует нас: нечем будет маскироваться при появлении вражеских истребителей.

В каждом боевом вылете мы обращаем особое внимание на оборону бомбардировщика. Ночью, как известно, экипажу приходится самому отбиваться от истребителей, прикрытия не бывает. Поэтому [255] члены экипажа, и особенно воздушные стрелки, должны все время быть бдительными. Мы уже давно изучили повадки врага, его всевозможные хитрости, коварные уловки. Немецкие истребители, стремясь ввести в заблуждение нас, летали на встречных и попутных курсах, с зажженными бортовыми огнями, сбрасывали выше бомбардировщиков осветительные бомбы, атаковали их снизу в лучах прожекторов. Только постоянное и бдительное наблюдение за воздухом позволяло большинству наших экипажей своевременно принимать необходимые меры, маневрировать, уходить из опасной зоны или отбиваться.

Сегодня - полет дневной, прикрытия у нас нет. Надеемся только на свою осмотрительность, на свое оружие.

Летим на прежней высоте. Левее показался город Познань. Над ним на большую высоту поднимаются клубы черного дыма. Там все еще не сдается окруженный враг. Приближаемся к польско-немецкой границе. Узнать ее с воздуха можно и без карты. В Польше дома белые, покрытые белой черепицей или железом, а в Германии все строения красные: красный кирпич, красная черепица. На немецкой земле людей не видно. Лишь по дорогам спешат автомашины, танки - наша военная техника.

- Обстановка ясна, может, будем возвращаться? На западе облачности нет, - предлагает майор Соляник.

- Пролетим еще минут семь. Долетим до района согласно приказу, - отвечаю я.

Впереди показался Одер. За рекой немцы. Они зарылись глубоко в землю - в землю рейха. Это не сорок первый год… На запад, сколько можно увидеть, голубое небо, нигде ни облачка. Быть сегодня боевому вылету! [256]

Разворачиваемся. Летим назад. Только доложили на КП метеорологическую обстановку, как вдруг появились два «мессершмитта».

- Приготовиться к бою! - скомандовал майор Соляник.

Фашистские летчики попытались атаковать нас с ходу. Не вышло. Открываем дружный огонь. Один истребитель задымил и ушел в сторону. Но вот появились еще два «мессера». Командир принимает единственно верное в этих условиях решение - переводит самолет на крутое планирование, на бреющий полет.

Начался упорный неравный бой. Мы израсходовали все патроны, использовали и запасные ленты, держались до последнего. И вдруг немецкие истребители отвалили в сторону. В чем дело? Что-то задумали?

- Появились наши Яки! - радостно доложил Юрченко.

Смотрю, действительно, наши истребители. Они направляются к «мессерам». Те, не принимая боя, удирают. Потом два краснозвездных «ястребка» подошли к нам. В кабинах мы видим улыбающиеся лица товарищей. Помахав крыльями, Яки уходят своим курсом. Как благодарны мы им за столь своевременную выручку!

Наш путь проходит немного южнее Варшавы. Решаем изменить курс и посмотреть на польскую столицу. За годы войны нам приходилось видеть развалины многих советских городов. Некоторые из них были полностью разрушены. Но и Варшава выглядела совершенно мертвым городом. Мы пролетели над ней с запада на восток на высоте всего 200 метров и не заметили ни одного уцелевшего здания. Вокруг горы битого кирпича и камня. Во многих местах невозможно было угадать, где проходила [257] улица… Такое могли сделать только озверевшие фашисты!

После посадки доложили командиру дивизии о погоде в районе предстоящего боевого вылета. В эту ночь экипажи соединения нанесли массированный бомбовый удар по военным объектам города Штеттина. Вражеская ПВО оказывала упорное сопротивление. Свыше шести дивизионов зенитной артиллерии вели сильный заградительный огонь. В воздухе патрулировали Ме-110, оборудованные радиолокационными устройствами. Прямым попаданием зенитного снаряда был подбит самолет 20-го гвардейского полка, пилотируемый летчиком Н. И. Богинцевым. Экипаж, еле дотянув до линии фронта, выбросился на парашютах и приземлился в расположении наших войск. Получили значительные повреждения еще три самолета этого полка.