— Как раз когда мы получим приказ идти на Трук тралить мины, — пробормотал меланхолик.

Пока Вилли расставлял на доске фигуры, Кеггс сделал большой глоток прямо из горлышка.

— То что надо. Поднимает настроение. Ничего, если я включу радио?

Никто не ответил. В каюту ворвалась мощная волна джаза.

— Вот вам кое-что погорячее, для разнообразия. Хватит этой гавайской музыки. Ну, Вилли, расставляй фигуры и приготовься проигрывать. Ту-ду-ду, ту-ду-ду…

Захваченный резким, стремительным ритмом, Кеггс напевал и пританцовывал, выставляя колени и двигая локтями. Лейтенант в кресле взирал на это со смешанным чувством отвращения и жалости.

— Просто поразительно! — сказал он. — Этот сукин сын только что еле ноги таскал, но вот чуть-чуть вздремнул и снова как огурчик!

Кеггс плюхнулся в кресло напротив Вилли и двинул красную королевскую пешку.

— Слушай, Вилли. Как только услышишь зуммер, закругляйся. Игра закончена. Это нам подают сигнал, что он вернулся. Тут же отваливай, следом за нами. Иди по проходу правого борта, там скорее всего с ним не столкнешься…

— А если я все же столкнусь с ним?

— Не теряйся, — подал голос лейтенант в кресле. — Поцелуй его в задницу и иди как ни в чем не бывало.

— Как тебе ваш новый капитан? — спросил Кеггс.

— Вполне нормальный человек, что уже неплохо.

Кое-кто из офицеров начал зевать, потягиваться.

— До чего здорово! — сказал Кеггс, допивая кока-колу. — Надо почаще нам встречаться, Вилли.

Дверь открылась и в кают-компанию вошел Железный Герцог Сэммис, а за ним Квиг. Кеггс даже не шелохнулся. Он двинул слона, с улыбкой взглянул на вошедших и вдруг увидел, что все офицеры встали. Лица их были совершенно непроницаемы. Он издал какой-то придушенный, скорбный звук, вскочил, опрокидывая доску. Фигуры посыпались на пол.

— Господа, — произнес Железный Герцог Сэммис, — разрешите представить вам коммандера Квига, нового капитана «Кайна». Добрый вечер, мистер Кейт.

— Добрый вечер, сэр. Добрый вечер, капитан, — сказал Вилли.

— Я рад, что у меня на корабле есть любители шахмат, — сказал Квиг. — Всегда хотел научиться играть в шахматы.

— Отличный отдых, — заметил Железный Герцог. — Жаль только, что съедает массу времени. С начала войны я не сыграл ни одной партии. Но поскольку у моего офицера связи, похоже, есть свободное время, я тоже займусь…

— Сэр, все вечерние шифровки у вас на столе, — сказал неуверенно Кеггс, — а сегодня вечером я выполнил два с половиной задания по инженерной части…

— Не могли бы вы прервать игру — мы с капитаном Квигом хотели бы выпить по чашечке кофе?

— Да, сэр. Разумеется, сэр.

Оба капитана прошли в каюту Сэммиса. Кеггс побежал в буфетную и вернулся с канистрами свежей питьевой воды.

— Какого черта, — сказал Вилли. — Ты что, еще и помощник вестового?

— Спокойно, Вилли. Я здесь в кают-компании отвечаю за стол. Легче приготовить кофе самому, чем перекладывать на вестового.

Он стал подбирать с пола фигуры.

— Как я понимаю, игра окончена?

— Разумеется, черт побери.

— Я, пожалуй, поторчу здесь еще немного, может, мне позволят выпить из одного кубка с богами.

Кеггс оглянулся и посмотрел на дверь капитанской каюты.

— Конечно, оставайся. Только прошу, Вилли, попридержи язык. Он все слышит.

Простившись с Вилли, Кифер какое-то время молча созерцал небо, потом достал из кармана блокнот, карандаш и фонарик и стал записывать стихи. Внезапно перед ним возникла темная фигура Марика. Угрюмо кивнув Киферу, старший лейтенант открыл люк якорной лебедки, просунул туда руку и повернул выключатель. Из люка вырвался сноп яркого желтого света.

— Что происходит в малярке в столь поздний час? — спросил Кифер.

— Инвентаризация по форме «Б».

— До сих пор? Присядь на минутку, несчастный труженик.

Марик почесал свою круглую, коротко остриженную голову, зевнул и взял сигарету. Свет из малярной кладовой подчеркивал морщины на его усталом лице и мешки под глазами.

— Кажется, дело идет к концу, — сказал он. — Думаю, мне удастся поставить точку к 9.00 в пятницу. А ты что делаешь? Работаешь над своей книгой?

— Да, пишу понемножку.

— Может, не будешь этим заниматься, Том, по крайней мере здесь, на вахте, пока этот новый капитан не придет в себя.

— На черта эта вахта с восьми до двенадцати ночи в Пёрл-Харборе, Стив? Нам нужен всего один старшина и один посыльный, все.

— Знаю, но эта пташка попала к нам прямо с авианосца.

— А что ты о нем думаешь?

Марик затянулся, задумался. У него было некрасивое, но приятное лицо — большой рот, маленький нос, карие глаза навыкате и тяжелая нижняя челюсть. Крупное тело придавало ему солидности и уверенности в себе, что никак не вязалось с выражением простодушного недоумения, написанного у него на лице.

— Пока ничего определенного.

— Он лучше или хуже Де Врисса?

— Капитан Де Врисс был неплохим офицером, — немного помолчав, ответил Марик.

— Потому что громко орал, Стив. Он командовал так, будто это пирога, а не военный корабль. Сравни его с «Моултоном», например…

— Все-таки он хорошо знал корабль.

— Ну и что? Разве только это входит в обязанности капитана? По-моему, Квиг — как раз то, что надо. Неудивительно, что кто-то из Тихоокеанского командования силами обслуживания надоумил Управление личного состава послать нам как раз такого буквоеда, чтобы, наконец, навести здесь порядок.

— Ну, не знаю, как можно за один день изменить все на корабле. Я плаваю куда дольше, чем ты, Том. Делается все, что нужно. Может быть, не всегда так, как должно быть у военных моряков, но все же делается. Корабль работает, идет куда приказано, орудийный расчет стреляет метко, машинная установка не разваливается. Одному Господу Богу известно, как и почему «Кайн» с начала войны простоял в доках куда меньше, чем любой другой четырехтрубник. Что сможет сделать Квиг, кроме того, что лишь попытается следовать инструкциям? И это называется улучшение? Для Де Врисса главное был результат!

— Но действовать по уставу — значит действовать правильно, Стив. Это нужно признать. Мне это не нравится так же, как и тебе, но это так. Безалаберность, медлительность и упование на авось на «Кайне» просто поразительны.

— Знаю. — Лицо Марика выразило еще большее замешательство. Они помолчали.

— Конечно, нужно действовать по уставу, — снова заговорил Марик. — Там, где это нужно. Но по уставу «Кайн» давно пора отправить на слом. Может, на таком корабле, который почему-то все еще держится на плаву, просто иначе и быть не может.

— Слушай, Стив. Тебя волнует то же, что и меня, разве что мне ясна суть. Мы люди гражданские, вольные, и нас бесит то, что с нами обращаются, как с тупым, бессловесным скотом какие-то квиги, которые сами величайшие невежды во всем, кроме своих инструкций. Но не забывай об одном. Сейчас устав решает все, потому что война. Смотри, предположим, что вдруг судьба Америки будет зависеть от того, как вычищена наша обувь. Неважно почему. Но предположим. И что же? Мы все станем чистильщиками обуви, и профессиональные чистильщики возьмут власть в стране. Ну и как, ты думаешь, будут вести себя чистильщики обуви? Думаешь, будут такими же скромнягами? Ни черта! Они решат, что вот наконец-то они достигли своего, и впервые мир оказывает им должное уважение. И, клянусь, они будут нами командовать и придираться, и пилить, и стращать нас за то, что мы не чистим обувь так, как они считают нужным. И самое интересное, что они будут правы. Вот так, Стив. Наши судьбы в руках чистильщиков. Нас бесит, что они держат нас за дураков, а сами они, видишь ли, мудрецы. Невыносимо выслушивать их приказы и издевательства, но это их звездный час. Однако очень скоро все ботинки будут вычищены, война закончится, и они снова станут тем, кем были раньше, всего лишь чистильщиками, и мы будем со смехом вспоминать всю эту комедию. Главное, если сразу понять это, можно научиться смотреть на вещи философски и принимать все, что происходит…