Вилли сел и долго смотрел на орден, ничего при этом не испытывая. Он принялся за официальную почту. Сначала это были обычные, размноженные на мимеографе или печатные тексты, затем он наткнулся на письмо, отпечатанное на машинке.
«От: Начальника Управления личным составом.
Кому: Старшему лейтенанту Виллису Севарду Кейту. Резервисту ВМС США.
Тема: Нарушение служебной дисциплины — Дисциплинарное взыскание.
Основание: (а) Решение военного трибунала № 7–1945.
Приложение: (А) Копия основания (а).
1. На основании прилагаемой ссылки (а) Управление квалифицирует ваше поведение по делу о незаконном смещении командира ВМС США Филипа Ф. Квига с поста капитана корабля ВМС США „Кайн“, имевшем место 18 декабря 1944 года, как нарушение служебной дисциплины.
2. Обращаем ваше внимание на заключения высшей инстанции — Управления личным составом, Главного военного прокурора и министра военно-морских сил. В соответствии с этими заключениями на вас накладывается дисциплинарное взыскание.
3. Копия этого письма будет вложена в карман вашего нового форменного кителя».
«Ну и ну, — подумал Вилли в смятении, — орден и взыскание. Недурно для утреннего улова».
Он пробежал глазами набранный мелким шрифтом приговор трибунала. К нему было приложено и заключение высшей инстанции, КОМ-12, на полутора страницах. Он сразу понял, что оно составлено Брэкстоном, а адмирал только подписал его. В нем выражался протест по поводу оправдательного приговора. Вилли знал, что оно не представляет для Марика никакой опасности: не будут же судить его во второй раз. Но оно, безусловно, означает конец его морской карьере.
«…Медицинская комиссия рекомендовала восстановить лейтенанта-коммандера Квига в его должности. Не установлено никаких признаков психического расстройства. Из этого следует, что действия обвиняемого были следствием полного незнания медицинских фактов и крайней неосмотрительности при выборе решений, вызвавших весьма серьезные и далеко идущие последствия… Эти выводы распространяются в значительной мере на поступки свидетеля, вахтенного офицера лейтенанта Кейта. Свидетельские показания Кейта не оставляют сомнений в том, что он не противился действиям обвиняемого, а скорее, охотно соучаствовал в них.
Командование считает, что все детали этого дела не оставляют места для разумного сомнения…
…В данном случае произошла судебная ошибка, в силу которой офицер избег наказания за совершение серьезного проступка, что создает опасный прецедент. Тот факт, что корабль был в опасности, не смягчает, а, напротив, усугубляет ответственность обвиняемого. Именно в момент опасности военно-морская дисциплина должна особо строго соблюдаться, тем более старшими офицерами на корабле… У корабля должен быть один командир, назначенный правительством, и отстранять его в неустановленном порядке без доклада об этом высшему по рангу представляет собой акт превышения власти со стороны второго по должности офицера.
Этот тезис подчеркивается, а не ослабляется статьями 184, 185 и 186 применительно к тем крайне редким обстоятельствам, когда исключения могут быть сделаны, и мнение Военно-морского министерства в этом отношении выражено в них со всей ясностью и определенностью».
В приложенных документах высшие инстанции полностью присоединились к заключению КОМ-12.
«Да, я тоже согласен, — думал Вилли. — Выходит — принято единогласно. По крайней мере в том, что касается дела лейтенанта Кейта… Бедный Стив».
Он вынул из ящика красную картонную папку с зажимом, в которой он держал все документы, касающиеся его карьеры военного моряка. Там лежали один поверх другого его заявление о зачислении в Ферналд-Холл, документы о зачислении на «Кайн», приказ о производстве в офицеры, документы о продвижении по службе, его заявление о переводе на подводные лодки, на транспорты боеприпасов, в подразделения обезвреживания мин, в школу изучения русского языка — все заявления, которые он подавал в моменты отчаяния в тот год, когда командовал Квиг, и на которые Квиг не давал своего согласия. Он аккуратно присоединил к ним приказ о награждении вместе с дисциплинарным взысканием, думая при этом, что его правнуки смогут когда-нибудь поразмыслить на досуге над этой непоследовательностью.
Три недели спустя, утром 27 октября, Вилли сидел в своей каюте, закутавшись в форменный плащ, и читал «Мысли» Паскаля. Книгу он вытащил наугад из чемодана, стоявшего у его ног. Воздух, врывавшийся в открытый иллюминатор, был сырой и холодный. Из иллюминатора были видны невзрачные портовые здания, а за ним унылые топкие отмели Байонны, утыканные нефтяными резервуарами. Прошло уже три дня, как «Кайн» стоял на приколе в доке со снятыми пушками, без всяких боеприпасов и топлива. Оформление бумаг было закончено. Их путь подошел к концу. Через полчаса должна состояться церемония выведения корабля из состава флота.
Вилли порылся во внутренних карманах, вытащил ручку и подчеркнул чернилами строку в книге: «Жизнь — это сон, только менее прерывистый». За недели, прошедшие с тех пор, как он покинул Пёрл-Харбор, он все чаще и чаще ловил себя на мысли, что живет, как во сне. Казалось невероятным, что он сам провел корабль через громадные шлюзы и насыщенные испарениями зеленые плесы Панамского канала, что это он проплыл вдоль берега Флориды и отыскал в бинокль розовый оштукатуренный дом, стоящий на берегу Палм-Бич, где провел семь зим своего детства; что это он провел военный корабль США через проливы в нью-йоркскую гавань, маневрируя между гудящими паромами и пассажирскими лайнерами, увидел с мостика своего корабля колючий контур города на фоне неба и статую Свободы — это все проделал он сам, Кейт, капитан «Кайна».
Его назначение на командный пост и без того казалось ему на Окинаве достаточно странным, но там он все еще был во власти сознания, что он военный моряк. Очутившись у Восточного побережья, близ своего дома, где повсюду были видны приметы его прежней Жизни, он почувствовал, как военная оболочка спадает с него, уносимая морским ветром, оставляя вместо себя просто Вилли Кейта. Эта трансформация сделала его существование похожим на сон. Он перестал быть морским офицером, но он не стал прежним Вилли Кейтом. Он не вмещался в старые рамки своей личности, они казались такими же нелепыми, как одежда, вышедшая из моды.
Послышался стук в дверь.
— Войдите!
В дверях появился старпом.
— Команда в сборе, капитан.
Вилли отложил книгу в сторону и отправился на полубак. Ответив на общее приветствие команды, он стал перед строем на ржавый круг, все, что осталось от тридцать лет подряд простоявшего здесь орудия номер один. Резкий ветер принес на палубу запах болота и нефти, зашевелил полы матросских курток. Вилли готовился произнести длинную речь. Но, оглядев лица собравшихся, вдруг передумал. Что он мог сказать этим чужим ему энсинам и младшим офицерам? Где они, все прежние — Кифер, Марик, Хардинг, Йоргенсен, Рэббит? Где Дьюсели? Где Квиг? Поредевшие ряды матросов показались ему такими же чужими. Демобилизованные моряки покинули корабль. Не многие лица были знакомы ему: тучный и флегматичный Бадж, Урбан и Уинстон, проделавшие с ним весь путь сначала и до конца. Большинство других были угрюмые призывники — семейные люди, оторванные от домашнего очага в последние месяцы войны.
Вилли вытащил из кармана приказ о выведении корабля из состава флота и стал читать его, напрягая голос на ветру. Он сложил приказ и посмотрел на неровный, малочисленный строй моряков. «Невеселый конец», — подумал он. Мимо них по доку прогрохотал грузовик, зафыркал кран на ближнем пирсе. Холодный ветер резал глаза. Вилли почувствовал, что должен что-то сказать.
— Так вот, многие из вас пришли на «Кайн» сравнительно недавно. Это разбитый, устаревший корабль. Четыре года войны он тяжко трудился. Он не получил никаких наград, не совершил ничего выдающегося. Его приспособили в качестве тральщика, но за всю войну он затралил всего шесть мин. Он выполнял всякую черную работу, а главное, прошел несколько сот тысяч миль, неся скучную конвойную службу. Теперь он настолько стар и увечен, что вероятней всего пойдет на слом. Каждый час на «Кайне» — это знаменательный час в нашей жизни. Если вы считаете, что это не так, то когда-нибудь, спустя время, вы все чаще и чаще будете возвращаться к этой мысли. Мы вложили частицу своего труда в то дело, которое было необходимо сделать, чтобы наша страна продолжала существовать, не став от этого лучше, а просто оставалась той самой прежней страной, которую мы так любим. Мы все — сухопутные крысы — поставили свои жизни и умы на борьбу с морем и с врагом. Мы выполняли приказ. Время, проведенное на «Кайне», было героическим временем. Сейчас оно истекло. Теперь поезда и автобусы увезут нас в разные стороны, многие вернутся домой. Но все мы будем помнить «Кайн», старый корабль, на котором мы помогали ковать победу. Служба на таких кораблях, как «Кайн», дорогого стоит. Большие корабли лишь назначают место и день победы, которую для них завоевали такие, как «Кайн».