Он перечитал письмо чуть ли не двадцать раз подряд, тут вымарывая, там добавляя. В конце концов он потерял способность вникать в его смысл. Тогда он начисто переписал его на машинке, отнес в свою комнату и сварил себе кофе. Было четыре часа утра, когда он взял чистую копию и в последний раз перечитал письмо. Он ясно себе представил, как оно удивит Мэй: путаное, немного заискивающее, отчаянное, невнятное, но тем не менее правдивое. Он хотел было исправить еще кое-что, но потом решил оставить все как есть. Сделать из него нормальное, полное достоинства письмо было невозможно. Он был в ненормальном состоянии, лишился чувства собственного достоинства. Он ползал на четвереньках перед Девушкой, которую сам же бросил. Слова тут были бессильны что-либо изменить. Если она все еще любит его, а он был твердо уверен в этом, помня их последний поцелуй, то она простит ему его безрассудство, преодолеет самолюбие и примет его предложение. А больше ему ничего не надо, и такое письмо его устраивало. Он запечатал его, бросил в корабельный почтовый ящик и пошел спать, зная, что с этого момента его жизнь, если не будет еще одного камикадзе, превратится в сплошное ожидание, пока его письмо обогнет половину земного шара, и таким же путем придет к нему ответ.

Не один только Вилли успокоился. Успокоился и «Кайн». Бойкие ремонтники с «Плутона» быстро устранили повреждение в ходовой рубке, но в котельном отделении они возились целых две недели и пришли к заключению, что починка котлов — не их дело. Починить можно, сказали они, но для этого нужно отвлечь у плавбазы уйму времени и ресурсов. Более нужные корабли, ставшие жертвами пилотов-камикадзе, — совсем еще новые эсминцы, сторожевые корабли — и те ждут ремонта. Поэтому пробоину в палубе залатали, и «Кайну» было приказано отойти от плавбазы и стать на якорь в дальней части порта. Там он и остался стоять, пока Окинавская операция не завершилась и начальник оперативного отдела командующего Тихоокеанскими силами обслуживания, помимо своих прочих многочисленных забот, не занялся судьбой израненного тральщика.

У «Кайна» в неповрежденном котельном отделении оставались еще два котла, позволявшие ему давать до двадцати узлов в час. В начале июля на борт «Кайна» прибыл офицер оперативного отдела капитан Рэмсбек, и они сделали пробный выход, в первый раз за многие недели потревожив колонии налипших ракушек. Рэмсбек поведал Киферу и Вилли, что командующий не намерен отправлять старика домой на капитальный ремонт, пока жизнь в нем еще теплится. Если его вывести сейчас из района боевых действий, он может не успеть вернуться вовремя, когда потребуется его помощь в совместных обширных операциях по тралению, которые им предстоят. Пробный выход «Кайна» прошел спокойно, и Кифер заявил, что он горит желанием принять участие в следующих операциях. Вилли заметил, что некоторые четырехтрубники, переделанные в плавбазы гидросамолетов, прекрасно обходятся двумя котлами. И капитан, и старпом, да и сам корабль произвели на Рэмсбека как будто благоприятное впечатление. На следующий день он выслал им боевой приказ приступить к тралению в Китайском море. В список участников операции был включен «Кайн».

Однажды утром, дня за два перед выходом в море на траление, Вилли, находясь в своей каюте, заполнял журнал боевых действий за июнь, время от времени отвлекался от дела, размышляя о том, почему до сих пор нет ответа от Мэй. В открытую дверь постучал рассыльный и доложил:

— Прошу прощения, сэр. «Моултон» подходит к борту.

Вилли выбежал на главную палубу. Он увидел, как у бака «Кайна» покачивается нос другого тральщика, а на мостике стоит его давнишний приятель Кеггс, загорелый и просоленный морскими ветрами, и выкрикивает команды, перегнувшись через фальшборт. Как только швартовы были закреплены, Вилли прыгнул через узкое пространство между кораблями и бросился навстречу Кеггсу, спускавшемуся по трапу с мостика.

— Капитан Кеггс, я полагаю?

— Черт побери! — Кеггс своей длинной рукой обнял его за шею. — Угадал. Имею честь говорить с капитаном Кейтом?

— Со старпомом Кейтом. Поздравляю, Эд.

Когда они расположились в капитанской каюте, чтобы выпить по чашке кофе. Кеггс сказал:

— Вот какие дела, Вилли. Я плаваю на шесть месяцев дольше, чем ты, значит, к декабрю «Кайн» будет твоим. — Лошадиное его лицо приобрело выражение важности и значительности, он стал похож на породистого жеребца. Кейт подумал, что Кеггс сейчас выглядит моложе, чем три года назад в курсантской школе, когда с мученическим видом, до самой зари просиживал над учебником по артиллерии. Они немного поговорили о Роланде Кифере. Потом Кеггс сказал, искоса поглядывая на Вилли:

— Ты ничего не сказал мне о бунте на «Кайне»…

— Ты знаешь об этом?

— Вилли, об этом знает вся тральная флотилия. Но нам известны только сплетни, никто еще не располагает информацией из первых рук, она что, все еще считается закрытой?

— Разумеется, нет.

Вилли рассказал ему всю историю. Капитан «Моултона» время от времени качал головой, не веря своим ушам, и пару раз даже присвистнул.

— Марик — самый удачливый парень на всем флоте, Вилли. Не понимаю, как ему все это сошло с рук…

— Я же тебе говорю, этот адвокат просто волшебник.

— Ясное дело… Хочешь, я расскажу тебе кое-что? Однажды вечером, в Нумеа это было, мы со старпомом здорово напились — капитаном был тогда Железный Герцог, — и вот, приводит он мне дословно статью 184.— Жду, — говорит, — когда Герцог сделает одну настоящую промашку — тут я его и накрою. — Но больше он об этом не вспоминал. Видел бы ты, как Сэммис заставлял его ползать на брюхе.

— Они никогда не делают этой одной настоящей промашки, Эд. Вот в чем загвоздка.

За семнадцать дней до окончания войны тральщик «Кайн» наконец-то затралил мину. Тральщики были в Китайском море и шли строем, образующим двойную линию, захватывающую полосу воды в пять миль. Тралить начали на восходе, и зубчатая линия кораблей осторожно шла по мелководью, приближаясь к минным полям. Вдруг за кормой «Кайна» вынырнула мина, огромный ржавый шар с рожками, и закачалась, наполовину выглядывая из воды. Кифер взвизгнул от возбуждения и скомандовал выбросить за борт красящий маркер. Сигнальщики подняли флажный предупредительный сигнал. Следовавший за ними морской охотник взял курс на мину и стал расстреливать ее из автомата. Она со страшным ревом и свистом взлетела в воздух, на сотни футов подняв красно-белый столб воды. Вдоль всей линии траления на поверхность стали выскакивать мины. Море было усеяно желто-зелеными пятнами маркеров. «Кайн» шел во второй линии, поэтому моряки стали с волнением следить за поверхностью моря.

Менее чем через минуту прямо по носу они заметили мину. Кифер, пританцовывая, сделал три полных круга вокруг мостика, выкрикивая прямо противоположные команды на руль и машинам, в то время как «Кайн» подходил к мине с наветренной стороны, расстреливая мину из пушек. Они были от нее в сотне футов, когда она с адским воем ринулась в небо, обрушивая вниз чудовищный водопад, и исчезла из виду. Вскоре впередсмотрящие заметили справа по носу еще одну мину, и почти одновременно «Кайн» подсек еще две. Целых пять минут на мостике творился настоящий бедлам.

Но всякое новое дело, даже такое смертельно опасное, как траление, скоро теряет остроту новизны и идет по заведенному порядку, К тому времени, когда «Кайн» затралил семь мин и полдюжины расстрелял, стало ясно, даже для его нервного командира, что это не такое уж трудное и даже, если верить в удачу, не такое уж опасное дело. Поэтому капитан кинулся в другую крайность, стал вести себя столь легкомысленно, что пару раз почти столкнулся с миной, чем здорово напугал Вилли.

В то утро Вилли охватило чувство потусторонней отчужденности. Он давно уже убедил себя, что «Кайну» никогда не суждено затралить мину. На этом, казалось, и должен естественно завершиться причудливый путь корабля. Вилли, однако, продолжал изучать руководство по тралению, хотя и считал, что это еще одна никому не нужная книга вроде лежащих в сейфе голландского и французского морских кодексов. Он даже перестал, вопреки разуму, верить в само существование мин. И вдруг оказалось, что все эти тральные устройства на корме соответствуют своему назначению! Отводители действительно заглублялись ниже якорных мин и шли прямо, подсекающий трал действительно перекусывал минрепы, а мины действительно представляли собой железные шары, способные поднять корабль в воздух. Еще одна истина была доказана — теперь Вилли начал уже привыкать к таким доказательствам, — но ему стало как-то не по себе, когда он еще раз убедился, что военно-морское ведомство более или менее знает, что делает.