43

поставив простой опыт. Наметьте себе на улице "жертву" и следуйте за ней в течение 10 – 15 минут. Такая чувствительность – один из немногих элементов, все еще живущих в нашем примитивном Я.

В течение последних пяти лет мы проводили опыты по ЭСВ у лошадей. С этой целью мы отбирали эмпатические пары, т.е. лошадей, как бы составляющих единое целое друг с другом: близких друзей, мысли которых находятся на одной волне, и которые действуют как единый организм. Они вместе пасутся, гуляют, рядом стоят в конюшне. Если вы попытаетесь поймать такую пару, то либо обе лошади подойдут к вам, либо обе убегут. Мы отбирали лошадей, попавших к нам из одного и того же места, которые провели вместе не менее двух-трех лет. Это достаточно трудно выполнимые условия, поэтому мы отдавали предпочтение братьям и сестрам, хотя мы обнаружили, что купленные одновременно кровные родственники совсем не обязательно мыслят в одном русле. Прежде чем начать работу, мы наблюдали за выбранными лошадьми от четырех до шести недель, чтобы убедиться, что им нравится быть вместе, и они не пресыщаются обществом друг друга даже на короткий срок. Если такие наблюдения давали положительный результат, и мой собственный опыт подсказывал мне, что лошади находятся на одной волне, мы включали их в экспериментальную группу. Временами, из-за сообщений, которые я сам получал от лошадей, оказывалось очень трудно быть абсолютно уверенным, что они находятся на одной волне, после того, как я сам пытался настроиться на ЭСВ лошади, с которой работал. И все же среди сорока – пятидесяти лошадей, ежегодно проходящих через наши руки, мы старались каждый год отбирать хотя бы одну – две пары. Через пять лет у нас было одиннадцать таких пар, то есть примерно десять процентов от общего количества лошадей. Из этого количества мы выбраковали две пары, потому что выяснилось, что их привязанность друг к другу носит скорее физический, чем ментальный характер – каждая из этих пар состояла из мерина и кобылы, и между ними существовала сексуальная привязанность (мы пришли к такому заключению, потому что во время охоты кобылы и в течение 10 – 14 дней до начала охоты эти пары проявляли значительно большую привязанность друг к другу). Третья пара, которую мы исключили – это восьмилетняя кобыла и молоденький трехлетний мерин. Они жили на одной ферме, а вместе находились с той поры, как мерин был еще полугодовалым жеребенком. Пока мы не начали проводить эксперименты, они казались нам идеальной парой. Я начал проводить опыты на мерине, и в каждом случае получил положительный результат; а вот опыты с кобылой давали результаты 50:50. В принципе, эта пара давала положительный результат выше среднего уровня, примерно 75%, что на 7 – 8% выше среднего показателя. Но после серьезного размышления я пришел к заключению, что кобыла в большей степени находилась в ментальном контакте со мной, а не с мерином, ее привязанность к мерину была основана больше на материнском чувстве, чем на ментальной близости.

Нам очень повезло, потому что наша ферма как будто специально создана для проведения подобных экспериментов. Рядом с домом расположен денник, а по другую сторону надворных построек, прямо у центральных ворот, есть сарай. Таким образом, в нашем распоряжении имелись два изолированных друг от друга помещения. Пока мы работали с одной лошадью, ее пара не могла ни видеть, ни слышать происходящего, поэтому каждый зафиксированный ответ являлся результатом ЭСВ, а не звукового или визуального восприятия. Кроме того, в сарае у ворот имелась возможность скрытного наблюдения за лошадью. Если же мы проводили эксперименты в деннике возле дома, то лошадь в сарае у ворот не имела представления о том, что мы там находимся. Во время одного из экспериментов нам было нужно выйти с лошадью со двора, оставшись незамеченными ее компаньоном. Для этого мы использовали сарай, где седлали лошадь и выводили ее за пределы двора, так что другая лошадь не могла ничего заметить, кроме звука шагов вниз по дороге.

Было проведено пять серий экспериментов, которые проводились в течение трех дней, по три раза. Мы меняли лошадь, с которой работали, и ту, от которой ожидали реакции. В первый день мы брали лошадь А, во второй – лошадь Б, на третий день – лошадь А. Во второй день мы проводили эксперимент с лошадью Б, на следующий день – с лошадью А, и на третий день – с лошадью Б. Схема третьей серии экспериментов выглядела так: А, Б, А. Четвертая серия – Б, А, Б. Пятая серия – А, Б, А. Таким образом мы обеспечивали чистоту эксперимента с точки зрения первичной и вторичной реакции обеих лошадей.

В первом эксперименте мы давали еду в пластиковом контейнере одной лошади из каждой эмпатической пары. Ожидаемый нами положительный результат выражался бы в том, что эмпатический партнер должен был продемонстрировать желание получить еду в то же самое время. При этом мы должны были быть уверены, что такая реакция не является результатом привычки получать еду именно в это время, или привычкой получать корм одновременно с партнером. Положительная реакция явилась

44

бы проявлением ЭСВ в чистом виде. Результаты превысили наши самые смелые ожидания: в 21 тесте из 24-х лошадь, которая не могла ни видеть, ни слышать нас, точно знала, что ее компаньона кормят, и тоже требовала пищи. (Конечно, до того, как мы начали проводить тесты, мы выяснили манеру лошадей говорить: "Где этот чертов завтрак!" Некоторые начинали стучать по кормушкам, другие фыркать, третьи метались от кормушки к двери и обратно. Одна лошадка высовывалась из денника и мотала головой вверх-вниз, пока не получала свою порцию. Если же мы все-таки медлили с кормлением, она начинала строить страшные рожи.) Этот эксперимент достаточно прост по организации и исполнению, потому что, во-первых, достаточно легко устранить воздействие знаков, звуков и привычки, а во- вторых, здесь исключается субъективная оценка. Лошадь либо говорит "где этот чертов завтрак", либо нет. Двух мнений по этому вопросу быть не может. По этим причинам, на мой взгляд, данный эксперимент безоговорочно подтверждает существование ЭСВ.

Во второй серии экспериментов одну лошадь из эмпатической пары выводили из двора на открытое место, где ее возбуждали и разогревали различными упражнениями: кентер, прыжки через препятствия и т.п. Ожидаемый положительный результат: когда возбужденная лошадь возвращается во двор, ее пара, остававшаяся все время в деннике, также находится в возбужденном состоянии. В этом эксперименте также достаточно легко определить наличие или отсутствие положительного результата: если лошадь стоит смирно, полусонная, и вдруг навостряет уши и начинает гарцевать по деннику, можно быть уверенным, что ее что-то взволновало. Две лошади из нашей группы заволновались и начали фыркать; в двух случаях лошади, оставленные в деннике заволновались, когда их пары находились в четверти мили от фермы. Но в случае с еще двумя лошадьми – в трех тестах, так как одну из лошадей тестировали дважды – у нас нет полной уверенности, так как та лошадь, которую оставляли в деннике, по природе беспокойна и порой приходит в волнение без всякой видимой причины. Тем не менее, в 19 случаях из 24-х тесты дали положительные результаты, включая результаты, когда лошадь приходила в возбуждение одновременно со своей эмпатической парой, но абсолютной уверенности у нас в этом нет из-за дефекта в поведении подопытной лошади.

Эксперимент номер три можно назвать неудачным, потому что его результаты оставляли нам, слишком большую возможность для ошибки. Этот эксперимент является как бы продолжением эксперимента номер 2. После того, как лошадь, подвергавшуюся возбуждению тренингом, возвращали во двор, и мы заканчивали наблюдения за ее эмпатической парой, мы снимали с лошади уздечку и седло, шли к ее партнеру и принимались его успокаивать. Позитивным результатом считалось, если упражнявшаяся лошадь успокоится и расслабится значительно быстрее обычного. Самая большая трудность состояла в определении периода времени, которое обычно необходимо лошади, чтобы успокоиться и расслабиться. К тому же, нам пришлось сократить серии экспериментов из-за того, что одна из лошадей, которую подвергали тренингу, порезала ногу. Поэтому вместо того, чтобы успокаивать ее эмпатическую пару и наблюдать за реакцией, нам пришлось в течение двадцати минут очищать рану и останавливать кровотечение. Таким образом, вместо 24-х тестов мы провели только 23. Из этих 23 опытов восемь дали положительный результат, и семь – допустимый. Это значит, что в восьми случаях мы были уверены в том, что лошадь расслаблялась и успокаивалась быстрее обычного, а в семи случаях допускали такую возможность. Я все-таки описал этот вызывающий сомнения эксперимент, потому что считаю, что при наличии специального оборудования и достаточного количества опытов, мы смогли бы получить более надежные и доказательные результаты.