В другом случае это была дружба между коровой и пони. Причем, корова всегда чувствовала, когда кобылка пони приходила в охоту и делала садку на нее, также как это делают между собой коровы. Запах кобылы в охоте ничего не значит для коровы, и, вероятнее всего, не могли иметь место и какие- либо знаки. Обычно кобылы пони не делают садок друг на друга, так что схема поведения является весьма необычной для пони, соответственно отсутствуют и знаки, побуждающие к такому поведению. Тем не менее, на инстинктивном уровне корова знала, когда ее подруга приходит в охоту. Я уверен, что между пони и коровой существовала очень сильная привязанность, что и являлось причиной поведения, присущего корове, но не свойственного пони.

Корк Бег был очень дружен с быком фризской породы, и они проводили вместе многие часы. Когда бык ложился отдохнуть, Корк Бег смирно стоял рядом, если же их одолевали насекомые, они становились голова – к – хвосту и обмахивали друг друга. А еще бычок своим шершавым языком вылизывал Корка. Время от времени они даже играли: Корк взвивался на дыбы и делал вид, что готов защищаться передними копытами от угрожающе направленных на него бычьих рогов. Когда мы впервые стали свидетелями этой игры, мы были уверены, что бык просто сомнет Корка. Но тот каждый раз останавливался, ни разу не задев друга. Эту игру они могли продолжать по 10 – 15 минут: бык наскакивал, готовый проткнуть Корка рогами насквозь, а Корк демонстрировал готовность отразить атаку мощью передних копыт. Это продолжалось до тех пор, пока кто-нибудь из бойцов не уставал. В этом случае либо бык издавал грозный рев, предупреждая о следующем нападении, и Корк Бег уносился прочь легким галопом; либо Корк доводил до конца свои угрозы и опускал на бычьи ребра кованые копыта, ни разу не причинив, однако, боли своему товарищу по играм. Через несколько минут друзья снова могли мирно стоять, обмахивая друг друга от надоедливой мошкары. И еще одна

интересная вещь: бык всегда знал, в каком месте надо почесать друга. Если у Корка зудело бедро, или чесалось за ухом, шершавый язык товарища оказывался в нужном месте. Мы ни разу не заметили, как именно Корк просит быка почесать в том или ином месте. Более того, облизывание не характерно для взрослых животных, если только это не корова, вылизывающая теленка, и не бык, обхаживающий даму сердца. Лошади тоже не вылизывают друг, они скорее почешут зудящее место компаньону зубами. Думаю, что в данных примерах можно говорить об использовании животными ЭСВ. Но хочу подчеркнуть, что это предположение основано только на наблюдениях, реальных доказательств у меня нет.

Две лошади могут находиться в эмоциональном или ментальном общении, а могут и не находиться. Мы уже говорили, что лошадям присущи одинаковые или отличные друг от друга модели мышления, которые в некоторой степени зависят от породы лошади. Например, модель мышления чистокровной лошади отличается от модели мышления уэльского коба, которая, в свою очередь, сильно отличается от пони. Хотя встречаются уэльские кобы с образом мышления пони и чистокровные лошади с образом мышления уэльских кобов. Естественно, такие мыслительные и эмоциональные модели не статичны. Если у двух лошадей модели мышления не схожи, но имеют общие черты, то в случае долгого общения и дружбы таких общих черт будет появляться все больше, и ментально они будут все ближе и ближе друг другу, то есть модель мышления претерпит изменения. В группе лошадей со схожими моделями мышления, где происходит постоянное и тесное общение, модели мышления становятся поразительно сходными. Таким образом, в табуне, состоящем и уэльских кобов и помесей чистокровных лошадей, скорее всего образуются две группы по породам. Но тем не менее, между этими группами все равно произойдет своего рода обмен моделями мышления. Если поместить вместе мелкого пони и чистокровку, не давая им возможности общаться ни с кем, кроме друг друга, у них поначалу не будет эмоционального контакта. Но с течением времени эти животные привяжутся друг к другу и их модели мышления станут более схожими. Если же эту пару вернуть в табун, каждый из них все же вернется к своим "единомышленникам". Одним словом, лошади разных пород могут научиться общаться друг с другом, могут даже научиться общаться с животными других видов, но наиболее комфортным для них останется общение с животными, имеющими схожую с их собственной модель мышления.

Эта разница в моделях мышления среди лошадей объясняет тот факт, что с некоторыми животными человек может войти в ментальный контакт, а с другими нет. Это объясняет, почему какая- то лошадь легко выполняет все ваши просьбы, и вы получаете автоматический ответ на свои команды, в то время как другая лошадь, даже той же породы, типа и темперамента, будет делать прямо противоположное тому, о чем вы просите.

Прошлой весной у меня появились два полукровки уэльского пони. Их отец уэльский коб по кличке Рис-тед Принц, а матери – пони. Выглядели они практически одинаково: около 12 ладоней высотой, 3-х и 4-х лет от роду, рыже-чалой масти. Один из этих пони, неважно какой, встречал в штыки любые мои просьбы и отказывался работать; другой же все выполнял и работал с удовольствием, словно всю свою жизнь ходил под седлом. Когда они вернулись к своим хозяевам, то послушный пони стал высаживать седока каждый раз, как на него пытались сесть, а строптивец ходил как шелковый. То же самое происходит с людьми: порой только встретив человека, вы проникаетесь к нему симпатией, а другой вызывает у вас агрессию. У французов есть для этого специальное словечко: sympathique (симпатичный) или не sympathique. В нашей работе мы наиболее привязываемся к тем лошадям, от которых получаем наибольший отклик. Но, с другой стороны, мы можем целенаправленно выстраивать и развивать чувство привязанности, в ходе экспериментов по взаимоотношениям лошади и человека. Например, я всегда мог войти в контакт с чистокровными и полукровными лошадьми. Независимо от того, насколько они сложны в общении, я их всех люблю, и на скачках я могу добиться от них большего, чем кто-то другой. И только семь или восемь лет назад такое же чувство у меня появилось и в отношении лошадей других пород, и я понял, что могу ездить верхом или заботиться о любой лошади; теперь этот процесс стал полностью зависеть от меня, а не от лошади. В течение долгих лет я развивал в себе способность настраиваться на волну той лошади, с которой в тот момент работал. Но даже сейчас у меня полностью отсутствует эмпатия с мелкими пони, что я расцениваю как собственную слабость, которую надеюсь со временем преодолеть упорством и настойчивостью. Если вы не можете войти в контакт с какой-то определенной породой лошадей, то, упорно работая, вы сможете научиться входить в контакт сначала с одной лошадью этой породы, затем еще с одной, и так далее до тех пор, пока вы не сможете общаться с большинством представителей этой породы.

В течение последних четырех лет я время от времени работал с уэльским кобом по кличке Трефейс Комет, о чьих проделках я уже рассказывал. Это самое непредсказуемое и злокозненное существо всех времен и народов. Но у меня с ним есть контакт, и он сделает все, о чем я попрошу. В соревнованиях он еще азартнее, чем я и выкладывается до последней капли. В принципе, он единственный среди живущих ныне уэльских кобов, который побеждал в пробегах чистокровных лошадей. Прошлой осенью Трефейс был вторым в однодневном пробеге. Он прошел чрезвычайно тяжелую трассу со 109 штрафными очками, на полминуты опередив третью лошадь, и на полторы минуты последнего участника соревнования.

Когда находишься в ментальном контакте с лошадью, можно даже почувствовать ее недостатки. Я купил серого чистокровного мерина по кличке Коста Клайд, потому что сумел установить связь с его сознанием. Когда его вывели на ринг, он вел себя крайне нахально: "Я тут самый лучший, никто не может сравниться со мной!" Он оказался самым бессовестным вралем. После того, как я его купил, мне пришлось убедиться, что он всегда занят только собой любимым. Коста Клайд так и не стал спортсменом, и ни разу не выиграл ни одной скачки. Тем не менее, мне он очень нравился, и я любил ездить на нем из-за его безграничного самодовольства и самоуверенности. Даже когда он приходил в самом хвосте скачки, он не терял чувства уверенности в себе и всегда имел в запасе кучу леденящих душу историй о том, что помешало ему прийти первым.