– Вообще-то заметьте: ваш приезд меня не очень удивил! Знаете, еще вчера вечером, перед тем, как ложиться спать, я сказал Морин: "Теперь Игэн О'Мирей скоро появится…"
– Я два года стажировался в Канаде… В Саскечеване. А теперь вот вернулся помогать дяде. Надеюсь видеть вас среди своих клиентов, если вы вдруг решите заболеть, Леннокс!
– Можете на меня рассчитывать, доктор! Если вы умеете делать хоть половину того, что доктор Дулинг, у вас здесь будет полно клиентов! Значит, вы вернулись, чтобы помогать дяде?
– Да.
Кейредис зачем-то подмигнул и хитро улыбнулся, что немало удивило молодого человека.
– Похоже, вы вернулись еще кое за чем?
– О чем вы…
Тот опять так же хитро подмигнул.
– Понял! Сохранение тайны – действительно необходимое качество для того, кто хочет приобрести хорошую клиентуру. И все же, доктор, хочу, чтобы вы знали: мы с Морин – целиком на вашей стороне! А сейчас поговорим о других вещах, верно?
Они поговорили еще о каких-то пустяках. Игэн все не решался задать интересующий его вопрос, а Кейредис, как нарочно, говорил о том, что его меньше всего интересовало. Когда доктор уже собрался уходить, бармен еще раз крепко пожал ему руку и проникновенным голосом повторил:
– Что бы вы не делали, можете рассчитывать на нас с Морин!
О'Мирей поблагодарил его, поскольку не знал, что еще он мог сказать в ответ.
Проходя мимо универмага "Браун энд Браун", куда хоть раз на день заходили все домохозяйки Бойля, он издали заметил Кэт Лэкан. По правде сказать, он не сразу ее узнал, так как прежняя худенькая и неприметная девчушка превратилась в красивую девятнадцатилетнюю девушку. О'Мирею вначале даже показалось, что он видит перед собой Петси. Он был рад встретить Кэт и еще издали по-дружески помахал ей рукой. К его большому удивлению, она неожиданно повернулась к нему спиной и скрылась в магазине. Он готов был поклясться, что видел именно ее! Ускорив шаг, он вслед за ней тоже зашел в универсальный магазин, но там проще было найти иголку в стоге сена. Обескураженный, он вышел на улицу. Узнала ли его Кэт? И если да, то почему она поспешила скрыться? А ведь когда-то она так его любила… Теперь Игэн был уверен, что в его жизни произошло какое-то несчастье, о котором знали все остальные и не знал только он один. Ему вспомнились книги его детства, в которых он читал о мореплавателях, возвращавшихся после долгих странствий и попадавших на похороны тех, кто их любил и ждал. О'Мирей с трудом проглотил слюну. Петси… Неужели она умерла?!… Почему ему никто не сообщил! Разве что несчастный случай с ней произошел на последней неделе, когда он готовился к отъезду и не получал писем из Ирландии… Понемногу в нем росла уверенность в том, что он никогда не сможет жениться на столь давно желанной для него Петси, потому что она лежит на кладбище, в могиле, на которую каждый день приносят цветы. Со слезами на глазах, романтичный ирландец уже отчетливо видел, как сам идет туда, на свидание с любимой. Несчастная Петси… А как должны раскаиваться все те, кто так клеветал на нее и особенно ее тетя Нора Нивз, никогда не понимавшая своей племянницы! С каким-то мрачным удовлетворением погрузившись до конца в свое горе, Игэну приятно было думать, что он оказался единственным, кто сумел оценить все благородство сердца дорогой, бедной, маленькой Петси, погибшей в двадцать три года в самом расцвете своей красоты… Словом, слезы текли у него из глаз ручьем, когда он наконец постучался в дверь дома, где жил и работал дядя Оуэн.
– Игэн, мальчик мой, как я рада снова вас видеть!
Он строго, почти со злостью посмотрел на старую женщину, фигура которой с возрастом становилась все больше похожей на мужскую. Время стерло с нее все то, что называется женскими прелестями, и теперь спереди она стала похожа на доску. О'Мирей, испытывая некоторый стыд от такого сравнения, подумал, что Нора Нивз стала похожа на огородное пугало с материнской теплотой в глазах. Но как она может говорить о радости тогда, когда ее племянница… Что за огрубевшие сердца у этих стариков! В свою очередь, гувернантка, до этого восхищавшаяся красотой своего возмужавшего мальчика, только теперь обратила внимание на выражение отчаяния на его лице.
– Входите, маленький мой… Говорите, почему вы так плачете? От радости или от горя?
От радости?!… От такого чудовищного эгоизма у Игэна вырвался бесконечно горестный стон. Она с беспокойством стала осматривать его.
– Мальчик мой, с вами случилась какая-то неприятность?
Нет! Не может быть, чтобы она стала так бесчувственна к человеческому горю! Он взял ее за руку и дрожащим голосом попросил:
– Мамми… Скажите мне правду!… Я обещаю крепиться… Я буду крепиться изо всех сил…
Норой овладело смущение.
– Маленький мой!… Вы… Вы уже все знаете?
– Да… Я догадывался…
– Мне жаль вас, дитя мое… От всего сердца…
– Почему мне не сообщили?
– Никто не решался… Мы с вашим дядюшкой плохие писатели… А это такой деликатный вопрос…
– Но разве Кэт не могла…
– Я просила ее, но она не захотела, чтобы вы получили такой жестокий удар от ее руки… Кажется, она любит вас так же сильно, как и прежде…
От этих слов Игэн пришел в шоковое состояние. Петси едва только успела отойти в мир иной, а ему уже пытались навязать Кэт взамен! Это было до крайности отвратительно! Он сделал попытку спросить как можно суше:
– Давно… Давно это… Это случилось?
– Думаю, пять или шесть месяцев тому назад.
– А я узнал только теперь!
– Игэн, от этого ничего бы не изменилось.
– Конечно, по если бы я был здесь, рядом, ей было бы легче уйти…
У Норы Нивз вдруг отвисла челюсть и, судя по внешним проявлениям, она пришла в неописуемое волнение. Ей с трудом удалось овладеть собой и она, задыхаясь, сказала:
– Игэн О'Мирей… Вам должно быть стыдно!… Неужели вы научились всему этому в Канаде?
Появление дяди Дулинга на пороге кабинета избавило племянника от ответа.
– Игэн! Что-то вы не торопились! Идите, скорее обнимите своего дядю, если еще не совсем его забыли!
О'Мирей пожалел, что не смог броситься дяде на шею, но его остановили перемены, произошедшие с доктором, поразившие его настолько, что он не сумел скрыть своих чувств. Доктор Дулинг ужасно похудел, и от его прежних габаритов остался один живот, такой огромный, что невольно напрашивалось сравнение с женщиной, которая вот-вот должна разродиться. Изумление племянника не скрылось от глаз Оуэна.
– Ну что, сильно я изменился?
Игэн совершенно потерял дар речи, ибо с этого момента он понял, что дни дядюшки сочтены. Жидкость, наполнившая брюшную полость, говорила молодому доктору о том, что цирроз печени у его старшего коллеги перешел в последнюю стадию. Дулинг меланхолично улыбнулся:
– Не нужно так удивляться, Игэн… Я прекрасно понимаю, в каком состоянии нахожусь, и как раз поэтому хотел, чтобы вы поскорее приехали… Вам очень скоро придется занять мое место, слышите, племянник?… Очень скоро… Пройдемте в мой кабинет и немного поболтаем… Приготовьте нам, пожалуйста, хороший обед, Нора.
Гувернантка отвернулась, не говоря ни слова, она тоже заплакала. Сознание приближающейся смерти дяди Оуэна опять вернуло О'Мирея к его горю по поводу безвременной кончины Петси. Если так будет продолжаться и дальше, все те, кого он так любит, скоро окажутся на кладбище!
– Дядя… Нора мне сказала… О Петси… Почему вы не сообщили мне правду?
– Я опасался, что вы можете пасть духом, а там, где вы были, я знаю, этого нельзя было допустить… И потом, мой мальчик, чем больше вы взрослеете, чем больше становитесь похожи на свою мать и мою сестру, и мне показалось, что в романтическом порыве вы стали испытывать неосознанное желание страдать; короче говоря, я стал опасаться, что в порыве необдуманных чувств вы можете отказаться от главного: например, от своей цели… Не обижайтесь на меня, если я ошибся.