Изменить стиль страницы

Забегая вперёд скажу, что как минимум пожелание «расти большой» исполнилось. За время службы я подрос на четыре сантиметра.

Дальше мы стали дурачиться, изображая из себя подвыпивших, начали громко орать песни, благо, в это время никто не спал. Спели «Смуглянку-молдаванку», «Есть на Волге утёс», что-то ещё, потом грянули:

На границе тучи ходят хмуро,

Край суровый тишиной объят.

На высоких, на горах Кюмбета

Часовые Родины стоят!

Любопытных было много, но никто нам не мешал. А вскоре поступила команда: «Застава, строиться на боевой расчёт!»

Глава 54. САМОЛЁТ

Как-то в октябре послали нас с Витей Соловьёвым в дневной наряд на самую высокую часть участка заставы – гору Кюмбет. Там ещё летом был построен блиндаж, около которого мы и расположились, чтобы наблюдать за большим пространством как на турецкой стороне, так и на нашей. День был чудесный. Ярко светило солнце, на небе ни облачка, температура градусов десять-пятнадцать ниже нуля. Я стал наблюдать в бинокль за горизонтом в нашем тылу, а Витя смотрел за границу. На фоне снежных гор я вдруг увидел полуразрушенное здание. Не веря своим глазам, попытался более подробно присмотреться к контурам здания. Что удивительно – я никогда раньше там ничего подобного не замечал. Задал себе вопрос: «А не мираж ли это?»

– Что ты там так долго рассматриваешь? – вывел меня из задумчивости вопрос Вити.

– Я увидел чудо, – просто ответил я. – Посмотри вон там! – Я указал ему направление и передал бинокль. Он тоже удивился:

– Правда, чудо.

– Мы обнаружили древний дворец грузинской царицы Тамары, – сказал я шутя.

– Да ну, – возразил мой товарищ. – В таком безлюдном месте дворец не построишь.

– Ну тогда это бывший монастырь. Или тюрьма.

– Да, это возможно. Но это точно не крепость, иначе остались бы развалины башен или крепостных стен. А тут просто огромное полуразваленное здание…

Не успели мы до конца обсудить свои догадки, пусть даже фантастические, как услышали в небе громкий гул самолёта, который пролетел прямо над нами на высоте не более сотни метров. Двигался он из Турции в СССР, то есть удалялся в глубь Грузии. Мы хорошо рассмотрели самолёт. Никаких опознавательных знаков на нём не было.

Нашей задачей было срочно сообщить по телефону о нарушении воздушной границы. Мы с Витей были на лыжах, которые ещё не успели снять с ног. До телефонной линии с розеткой на опоре было где-то метров двести спуска с горы. Не сговариваясь, мы ринулись вниз по склону Кюмбета. Телефонная трубка была у меня как у старшего наряда.

Мы одолели почти всю дистанцию, когда перед нами возникло непредвиденное препятствие. В паре метров от опоры с розеткой из-под снега виднелась каменная гряда, уходящая вширь почти по всему склону. Витя мчался впереди меня. Достигнув гряды, он по-горнолыжному лихо перескочил через неё, но затормозить на другой стороне не смог и проехал вниз довольно далеко. Я же решил проехать на лыжах по камням, надеясь, что они меня затормозят, и я окажусь у розетки. Не учёл я лишь скорости своего движения и тормозные свойства каменистой поверхности. В результате метра два я проехал по камням, а дальше меня бросила вперёд сила инерции, и я «щучкой» перелетел оставшееся расстояние до самой опоры. Пролетел бы и дальше, если бы не умудрился в последний момент обхватить эту самую опору руками. Проверять, не сломал ли я себе чего при падении, было некогда, и поэтому я лёжа дотянулся до розетки (благо, она располагалась низко), подключил телефонную трубку и передал сообщение о самолёте-шпионе. С момента пролёта нарушителя прошло всего лишь секунд двадцать. Лишь потом я поднялся на ноги и убедился, что со мной всё в порядке, не считая нескольких мелких ушибов.

Как мы знали, наши самолёты-перехватчики базировались на аэродроме в соседнем погранотряде в городе Ахалкалаки. Дежурные истребители были готовы к вылету в любую секунду. О «нашем» самолёте-нарушителе тут же сообщили на аэродром, а затем было поставлено в известность начальство. Потом нам рассказали, что вылетевшие на перехват самолёты принудили нарушителя приземлиться на аэродром.

На боевом расчёте в тот же вечер начальник заставы перед строем объявил нам от имени командования благодарность за быстрое и чёткое сообщение о самолёте-шпионе. Каждый пограничник мечтал задержать нарушителя границы и получить за это награду – отпуск домой на десять дней (не включая дорогу). Но мы с Витей не смогли поймать самолёт за хвост, поэтому отпуска не заработали. Зато нас поощрили направлением на две недели в дом отдыха нашей части, расположенный на территории штаба третьей комендатуры, к которой мы тоже относились.

Когда нам сообщили об этом, мы, конечно, обрадовались. Для меня это вообще был первый выход за территорию заставы, и это почти за целый год службы на ней. Вите Соловьёву уже приходилось бывать в комендатуре, но по куда менее радостному поводу – по пути на гауптвахту.

Готовиться мы начали ещё с вечера, потому что выходить надо было рано утром. Путь предстоял неблизкий – 25-30 километров пешком, хотя идти нужно было всё время вниз. Утром каптенармус выдал нам сухой паёк. Взяли с собой карабины с подсумками патронов – так положено, рядом граница. Благополучно добрались до дома отдыха – уставшие, но в хорошем расположении духа.

Время было послеобеденное. Нам показали, где мы будем отдыхать, и проводили в столовую. Там нас сытно накормили. Мы обратили внимание, что в столовой и на кухне работают женщины и девушки – для нас это было необычно. Мы ещё были в столовой, когда туда вошёл дежурный по комендатуре и спросил нас:

– Фёдоров и Соловьёв – это вы?

– Да, – закивали мы.

– Вас вызывает к себе комендант.

– А где его кабинет?

– Пойдёмте со мной, я покажу.

Мы быстро застегнули уже расстёгнутые воротнички, подтянули ремни и зашагали вслед за дежурным. Штаб комендатуры находился на пологом склоне ущелья, а дом отдыха ниже, рядом с горной речкой. Дежурный нас привёл к двери коменданта на втором этаже и зашёл доложить о нас начальнику. Выходя, он предложил нам зайти. Нам было любопытно, зачем он нас вызвал, но расспрашивать дежурного мы не стали. Мы вошли в кабинет майора Митина и доложили по форме о прибытии.

– Вольно, садитесь, – ответил он. Мы присели на стулья. – Я посмотрел ваши анкеты, оказывается, вы оба уральцы из Свердловской области. Я ведь тоже оттуда, из города Серов. Вы уж извините, очень мне захотелось с земляками пообщаться и услышать наш уральский говор. Расскажите подробней, как вам удалось при нашей, скажем так, не совсем совершенной связи так быстро сообщить о вражеском самолёте?

Мы рассказали всё, как было, без прикрас. Майор внимательно выслушал и не удержался:

– Молодцы, уральцы!

Мы мигом вскочили на ноги, вытянулись и дуэтом рявкнули:

– Служим Советскому Союзу!

– Вольно, вольно, – улыбнулся он.

Майор Митин был немного старше тридцати лет, выше среднего роста, стройный, подтянутый, с красивым пробором тёмных волос. Про таких женщины говорят «красавец-мужчина». Военная форма и выправка придавали ему вид строгого командира, но глаза его были добрыми, даже можно сказать «тёплыми».

– Вы, ребята, здесь на заслуженном отдыхе. Забудьте временно службу, а мы со своей стороны не будем вас беспокоить, если, конечно, не произойдёт какого-нибудь ЧП. Когда будете проходить через комендатуру, заходите ко мне. Не обязательно как к командиру, просто как к старшему товарищу и земляку. Поболтаем о жизни.

– Спасибо за приглашение, – ответили мы и пообещали, что непременно зайдём ещё. Поняв, что аудиенция закончена, хотели по-военному спросить разрешения идти, но майор опередил нас, встал из-за стола, пожал обоим руки. И сказал совсем не по уставу:

– До свидания, ребята!

Мы ему ответили тоже на гражданский манер и вышли из кабинета. Мы были приятно удивлены, нет, даже были в восхищении – какой доброй души человек наш комендант!