Николаю тогда было лишь сорок четыре года. Он приходился мне свояком – наши жёны были сёстрами. Он много нам помогал, особенно пока наша молодая семья испытывала трудности бытового плана.

Водителя не признали прямым виновником несчастного случая. Но намекнули, что если жена Николая Антонина подаст в суд, решение может оказаться другим, поскольку всё-таки водитель ехал в опасной близости от велосипедиста. Шофёр автобуса приходил к Тоне, обещал ей всяческую помощь. Она же была человеком добрым и в суд подавать не стала.

Их сын Саша служил в это время на советско-китайской границе, где в те годы было неспокойно. Ему дали отпуск, и он приехал на похороны отца.

Товарищи Николая по столярному цеху соорудили добротный гроб и все пришли проводить своего коллегу в последний путь. Мне же впервые довелось хоронить близкого человека. Рая в эти дни постоянно была рядом с сестрой, поддерживая её морально.

В народе говорят: «Беда не приходит одна. Пришла беда – отворяй ворота». Когда Александр Ситников приезжал на похороны своего отца, ему оставался служить один год. Его погранзастава находилась на берегу реки Уссури, которая на своём протяжении являлась природной границей между СССР и Китаем. В шестидесятых годах двадцатого века обстановка на этой границе была крайне напряжённой. Кульминацией этих событий стал произошедший в марте 1969 года конфликт на острове Даманский, в ходе которого по официальным данным погибло 58 наших пограничников, а также около восьмисот китайцев.

Про события, предшествовавшие конфликту на Даманском, исторические источники обычно упоминают вскользь. Как правило, говорится, что было множество провокаций со стороны китайских гражданских лиц и военнослужащих, происходивших без применения огнестрельного оружия, а в 1968 году участились нападения хунвейбинов[59] на пограничные патрули. Как правило, это были большие (больше ста человек) самоорганизованные группы китайской молодёжи. Они преодолевали реку Уссури и пытались прорваться вглубь нашей территории. Стрелкового оружия у них не было, но под одеждой они иногда прятали ножи.

Китайские пограничники переходу этих молодчиков не препятствовали, а наоборот, поощряли. Были случаи нападения на советские пограничные наряды, когда наших солдат убивали ножами и сбрасывали в реку. Иногда похищали пограничников и утаскивали их в Китай. Как правило, их там тоже ждала смерть.

Тем не менее, у наших пограничников был строгий приказ – огонь не открывать, но с нашей территории противника «вытеснять». Чувствуя свою безнаказанность, китайцы совсем обнаглели. Переплывали реку большими отрядами прямо на глазах у часовых. Их было больше, чем пограничников на заставе, но солдаты становились в одну шеренгу, брали друг друга за руки и живым щитом останавливали продвижение нарушителей на нашу землю. С обеих сторон часто в ход шли кулаки и подручные материалы. Подобное происходило почти во всей границе Приморского края. В одном пограничном отряде придумали использовать старинное оружие – рогатину, чтобы не подпускать близко к себе агрессивных хунвейбинов, сбрасывая их обратно в реку.

Видя безуспешность своих попыток прорваться на нашу территорию, китайцы в какой-то момент решили воспользоваться имеющимся холодным оружием. Выбор пал на заставу, где служил Саша Ситников. Там не применяли рогатины, стычки были контактными, и в одну из них хунвейбины пошли на подлость. Когда сомкнулись две противоборствующие стороны, вдруг наши солдаты через одного стали падать. Те, кто остался на ногах, были настолько ошеломлены случившимся, что их легко сбивали с ног, а затем избивали и топтали лежащих. В этой стычке был убит Саша Ситников и многие его сослуживцы.

Антонина, мать Саши, получила извещение о гибели сына. Трудно даже описать её состояние, шок – это мягко сказано. В тот же день Ирина, её старшая дочь, окончила среднюю школу. В извещении был указан день похорон и сказано, что в аэропорту Хабаровска их будет встречать представитель Иманского погранотряда, где служили погибшие ребята. Ирина не захотела отпускать мать одну, беспокоясь за её здоровье. Вместо выпускного вечера полетела с мамой в Хабаровск.

Всего авиарейсом из Свердловска на похороны прилетело человек десять. Там их, как и обещали, встретили пограничники. Потом довольно долго ехали поездом до Имана[60], оттуда до места добирались на автомобилях.

Их подвезли к месту захоронения. Указали гроб, в котором покоилось тело Саши, но открывать не рекомендовали. Стояла почти сорокоградусная жара, а тела погибших солдат хранились в гараже автопарка около недели. Холодильников у них не было. Всё-таки Антонина настояла на том, чтобы гроб окрыли. Оттуда пахнул такой жуткий смрад, что все поспешили отойти подальше. Только Антонина осталась рядом. Она с трудом узнала своего сына, лишь по родинке на его лице, такой же, как у неё самой. Тогда она поверила, что это Саша.

Подробности этой истории мне рассказала Ирина Николаевна Андреева – ныне пенсионерка, проживающая в Асбесте, а в то время – семнадцатилетняя девушка, выпускница средней школы.

– Много ли там погибло ребят? – спросил её я.

– Шла большая вереница машин. На каждой были гробы...

В окончание этой истории упомяну, что вскоре после описанных событий в 1972 году в Приморском крае было произведено массовое переименование названий китайского происхождения. Так, реку Иман переименовали в Большую Уссурку, а город Иман – в Дальнереченск.

Глава 155. АЗИЯ – ЕВРОПА И ОБРАТНО

Когда-то моя сестра Вера и её муж Николай приглашали нас в гости к себе в Пермь. Николай обещал отличный отдых и рыбалку на берегу водохранилища. Хоть я и не был тогда рыболовом-любителем, но предложение меня заинтересовало и отложилось в памяти. Весьма кстати я вспомнил о нём этим летом.

– Поедем в гости в Пермь? – спросил я жену.

– Я с тобой согласна хоть куда.

– Может, Кощеевых тоже пригласим? Вроде, они оба в отпуске и ещё не решили, как и где его провести.

– Ага, – обрадовалась Рая. – Если они согласятся, то могли бы поехать на машине.

Кощеевых уговаривать не пришлось. Рая, не любившая долго раздумывать, сказала:

– Ну коли вы согласны, то завтра же и едем.

Эмма попыталась возразить:

– Надо же подготовить машину, взять палатку в прокате, закупить продукты в дорогу…

– Да ладно, машина исправна, палатку я возьму, а ваше дело – продукты, – поддержал Раю Гена.

В общем, выезжать решили на следующий день после обеда. Отправились в путь в третьем часу дня. Кощеевы взяли с собой сына Юру, ну а мы, конечно, Николку. Путь нам предстоял неблизкий, почти пятьсот километров в одну сторону.

Мы миновали Свердловск по окружной дороге и выехали на Сибирский (он же Московский) тракт, который до Первоуральска был асфальтирован. Места вокруг были лесистые, вечерело, и нам было пора готовиться к ночлегу.

Не доезжая до города, мы свернули с дороги на небольшую полянку. С бензином у нас был напряг, и наши женщины вызвались попопрошайничать у проезжающих машин. Они взяли канистру и вышли на дорогу. Их авантюра увенчалась успехом – какой-то сердобольный водитель отлил им литра два. Мы же за это время поставили палатку, поужинали сухим пайком и залегли спать – женщины и дети в палатку, а мы в машину.

Утром встали, быстро собрались и поехали дальше. Вскоре рядом с дорогой мы увидели нечто, что заставило нас остановиться.

У горы высотой почти полкилометра[61] стоял величественный обелиск белого цвета высотой около пяти метров. Его основание представляло собой две поставленные друг на друга усечённые квадратные пирамиды. Вершину второй из них завершала некая каменная композиция с барельефным узором, представившимся мне изображением старушки Европы. На средней части монумента две таблички «Европа» и «Азия», а слева и справа такие же таблички по отдельности – слева «Европа», справа - «Азия». Сооружение было огорожено художественно оформленным чугунным забором, покрашенным в чёрный цвет. Мы присели на скамейку и сфотографировались с детьми и без. Тут же немного перекусили, чтобы доехать до Перми уже без остановок.