На тридцать шестом году (211 г.) планета Инхо задержалась в созвездии Синь. Падающая звезда упала в области Дунцзюнь [150]. Достигнув земли, она превратилась в камень. Кто-то из черноголовых вырезал на камне такие слова: “Ши-хуанди умрет, и землю [империи] разделят”. Узнав об этом, Ши-хуан послал цензоров произвести дознание, но никто не сознался. Тогда забрали и казнили всех живших вблизи от места, где упал камень, а там камень расплавили на огне.
[Но] Ши-хуану было нерадостно, и он заставил ученых [82] мужей составить стихи о святых праведниках и описание поездок, совершенных по Поднебесной, приказав музыкантам петь и играть их.
Осенью один из императорских послов, следуя из земель, что к востоку от застав, проезжал ночью по дороге к Пиншу в уезде Хуаинь [151]. Какой-то человек с яшмовым диском в руке остановил его и сказал: “Посылаю от себя [эту яшму] владыке озера Хаочи”, а затем добавил: “В этом году первый дракон умрет” [152]. Посол спросил, в чем причина, но [человек] неожиданно исчез, оставив яшму в руках посла. Посол поднес яшмовый диск [императору] и доложил о случившемся. Ши-хуан долго молчал, [затем] сказал: “Духи гор обычно знают о делах только одного года”. А вернувшись [к себе], добавил: “Первый дракон — предок всех людей”.
[Он] приказал палате цензоров посмотреть яшму. Оказалось, что это был тот самый диск, который [император] обронил в реку, переправляясь через Янцзы на двадцать восьмом году правления. Тогда Ши-хуан стал гадать и получил ответ: “Поездка и переселение сулят счастье”. Он переселил тридцать тысяч дворов в Юйчжун в районе Бэйхэ, пожаловав [главам семей] один ранг знатности [153].
На тридцать седьмом году (210 г.), в десятой луне, в день гуй-чоу Ши-хуан отправился в поездку [по стране]. Его сопровождал левый советник [Ли] Сы, а правый советник [Фэн] Цюй-цзи охранял [столицу]. Младший сын [Ши-хуана] Ху Хай, любимец отца, просил разрешения сопровождать его, на что государь дал согласие.
В одиннадцатой луне [Ши-хуан] прибыл на озеро Юньмэн и принес издали жертвы духу Юйского Шуня, [обитавшему] на горе Цзюишань [154], спустился вниз по реке Янцзы, осмотрел Цзигэ, переправился через Хайчжу, проехал Даньян и прибыл к Цяньтану. [Когда Ши-хуан] достиг реки Чжэцзян, поднялись сильные волны, из-за чего [он] проехал сто двадцать ли на запад и переправился в узком месте [155].
Император поднялся на гору Гуйцзи и принес жертвы великому Юю. Принес издали жертвы Южному морю и [83] поставил [памятный] камень с надписью, воспевавшей добродетели [дома] Цинь [156].
Надпись гласила:
“Наш властитель-император благословен и славен, он успокоил и объединил весь мир, его добродетели и милости совершенны и вечны.
На тридцать седьмом году [правления] он лично объехал Поднебесную, чтобы обозреть вокруг свои дальние владения.
Затем [император] поднялся на гору Гуйцзи. [Так как он] глубоко вник в привычки и обычаи людей, все черноголовые стали почтительны и послушны.
Мы, его [верные] слуги, воспеваем заслуги [нашего повелителя], основываясь на истоках, [славим] его деяния, доискиваясь начал, [чтим] его необыкновенную проницательность.
Мудрость [правителя] Цинь привела его к власти над государством, [император] впервые установил, чтобы исполнение [мер] соответствовало их названиям [157], выявил и упорядочил прежние установления.
[Он] впервые утвердил законы и правила, проверил и разделил обязанности и должности, благодаря чему установились нормы поведения.
Шесть ванов восставали друг против друга: были жадны, жестоки, кичливы и свирепы, [они] возглавляли массы людей, чтобы усилить свою власть.
[Они] насильничали и лютовали, вели себя разнузданно, опираясь на свои силы; зазнавались и по многу раз бросали в бой своих латников.
[Они] тайно сносились между собой и [посылали] секретных послов, чтобы создать союз с севера на юг и осуществить свои низменные стремления.
Внутри [княжеств] они приукрашивали обманные замыслы, а вовне — нападали на [чужие] границы, тем самым порождая беды и несчастия.
Справедливостью и могуществом [наш император] покарал их, искоренил жестокости и беспорядки, так что смутьяны и разбойники были уничтожены и совсем исчезли. [84]
Совершенная мудрость и добродетели [нашего императора] распространились повсюду, во всех шести направлениях [его милости] нисходят на людей без предела.
[Наш] властитель-император объединил мир, [он] одновременно решает тысячи дел, поэтому далекое и близкое — все становится до конца ясным.
[Император] раскрывает законы, присущие всему сущему, проверяет и испытывает суть всех дел, [и в результате] каждая [вещь и явление] носит соответствующее название.
[Император] одинаково общается со знатными и с подлыми, перед ним предстают и добрые и недобрые, и ни у кого нет скрытых чувств.
Исправляя ошибки [людей], [он] осуществляет справедливость. [Если] женщина, имея детей, выходит замуж, это считается изменой покойному и безнравственностью.
[Император] поставил перегородки между внутренними и внешними [помещениями], покончил с развратом и распущенностью; [теперь] мужчины и женщины держат себя в чистоте и верности.
Если муж прелюбодействует, то убить его — не преступление, [и теперь] мужчины придерживаются справедливого порядка.
Если жена уходит в другой дом, то дети не считают ее больше матерью. [Таким образом], все изменились, стали честными и чистыми.
Великое управление очистило нравы. Поднебесная приняла его наставления, удостоилась получить [его] блестящие основы.
[Ныне] все следуют [установленным] мерам и правилам, живут в мире и согласии, искренно отдают свои силы, и нет таких, кто бы не следовал повелениям [государя].
Черноголовые совершенствуют свои помыслы, люди радуются общим правилам и с воодушевлением поддерживают великое спокойствие.
Потомки с почтением воспримут [его] законы, неизменное управление будет вечным, и ничто — ни колесницы, ни лодки — не опрокинется. [85]
Мы, слуги, сопровождающие [императора], воспевая его подвиги, попросили разрешения вырезать это на камне, чтобы во всем блеске передать [людям] прекрасную надпись” [158].
Возвращаясь обратно, [император] проехал земли [княжества] У, переправился [через Янцзы] у Цзянчэна и, следуя на север вдоль берега моря, доехал до Ланъе [159]. Сюй Ши [Фу] и другие маги, ездившие в море в поисках снадобья, [дарующего бессмертие], за несколько лет ничего не добыли, а израсходовали много, [поэтому], боясь наказания, [они] стали лгать, говоря: “Снадобье с Пэнлая достать можно, но нам постоянно препятствуют большие акулы, и [мы] не в состоянии достичь [островов]. Просим отправить с нами искусных стрелков, которые при появлении [рыб] будут стрелять в них из спаренных луков-самострелов” [160].
[В это время] Ши-хуан увидел во сне, что он сражался с духом моря, который имел облик человека. Он спросил [о значении сновидения] ученого — толкователя снов, тот ответил: “Духа вод увидеть нельзя, его охраняют рыбы-гиганты и водяной дракон. [Если] вы, государь, сейчас совершите моления и принесете жертвы со всей возможной почтительностью, то этот злой дух должен исчезнуть и сможет появиться добрый дух”.
150
Инхо *** — планета Марс. Созвездие Синь *** — пятое в семерке южных созвездий, скорее всего соответствующее в европейской астрономии созвездию Скоопиона.
Область Дунцзюнь находилась на землях совр. пров. Хэнань (уезды Пуян, Цинфэн, Нэйхуан и др.), где было ранее княжество Вэй.
151
Пиншу находилось в совр. уезде Хуаинь пров. Шэньси, недалеко от горного прохода Тунгуань.
152
Чжан Янь поясняет, что под владыкой оз. Хаочи прежде имелся в виду У-ван, столица которого была в Хао, а под первым драконом подразумевался Ши-хуан. Намек сводился к тому, что Цинь погибнет, как погиб Чжоу-синь от рук У-вана. История эта явно придумана конфуцианцами.
153
Юйчжун (см. прим. 130) — район к северу от Хуанхэ, поэтому Бэйхэ мы считаем более широким понятием, стоящем в определении к Юйчжун; Шаванн на основании толкования в Чжэн-и передал это названиями двух пунктов (т. 2, стр. 184).
154
Юньмэн — озеро на юге совр. уезда Аньлу в пров. Хубэй. Цзюншань (или Цанъушань) — горы, где, по преданию, захоронен легендарный Шунь, находились в совр. уезде Нинъюань на юге пров. Хунань (в 1 гл. это место названо Цанъу — т. I, стр. 249).
155
Цзигэ — по-видимому, какое-то сооружение, так как перед этим словом стоит глагол гуань — “осматривать”. В перечне географических названий не значится. Шаванн предполагает какое-то искажение. Хайчжу (по мнению Чжан Шоу-цзе, иероглиф хай здесь ошибка и должно быть цзян, т. е. Цзянчжу) — река в пров. Аньхуй; Даньян — в совр. уезде Цзяннин пров. Цзянсу; Цяньтан — совр. Ханчжоу пров. Чжэцзян; Чжэцзян — одна из рек одноименной провинции.
156
Гуйцзи — гора в районе г. Шаосин пров. Чжэцзян (см. гл. 2, прим. 159). Таким образом, путь Ши-хуана был очень длинным, он (если верить описанию) по большой дуге пересек совр. пров. Хэнань, Хубэй, Аньхуй, Цзянсу и достиг Чжэцзяна.
157
Как показал в своем исследовании Г. Крил, словосочетание син-мин *** понималось многими учеными как “наказания и их названия” (Шаванн, Вильгельм, Боддэ и др.), однако он пришел к выводу, что это был важный термин периода Чжаньго-Хань, имеющий отношение к управлению. Син-мин было доктриной Шэнь Бу-хая (см.: Хань шу, гл. 9,— ХШБЧ, I, 287; Тай-пин юй-лань, — ТПЮЛ, III, 2857) и встречается в ряде трактатов. Ли Сы рекомендовал сыну методы Шэнь Бу-хая (ШЦ, гл. 87); Гуань-цзы упоминал даже книги по этой доктрине (ЧЦЦЧ, VII, 376); Чао Цо применял ее в Хань (ШЦ, III, 1160). Крил интерпретирует син-мин как Performance and title — “исполнение [в соответствии] с названием [мер]”, что и учтено в нашем переводе (см.: H. Creel, The Meaning of Hsing Ming, — в сб. “Studia Serica Bernhard Karlgren Dedicata”, Copenhagen, 1959, р. 199–211).
158
Надпись на горе Гуйцзи отмечена в библиографической главе истории династии Суй, ее видели в 479 г. Цзы-лян и Фань Юнь (см.: Нань-ши, гл. 57), т. е. в середине I тысячелетия она еще существовала. Утрачена, видимо, в эпоху Сун. Существует несколько копий надписи, наиболее старой считается копия Шэнь-ту Цзюна, датируемая 1341 г. (см.: Янь Кэ-цзюнь, стр. 123; Жун Гэн, стр. 160). На стеле нет надписи, сделанной по приказу Эр-ши-хуана.
Стела в Гуйцзи отличается по своему содержанию, в ней говорится о нравах, морали, взаимоотношениях людей. Вероятно, прав циньский ученый Гу Янь-у, связывающий это со стремлением Ши-хуана распространить китайские нравы среди южных народов, на землях которых эта надпись стояла (Гу Янь-у, Жи чжи лу цзи-ши, кн. 5, гл. 13, — Сы-бу бэй-яо, Шанхай, 1936, т. 1625).
Надписью в Гуйцзи заканчивается та часть главы, в которой почти подряд помещены тексты стел Ши-хуана. Хотя они и схожи, но у каждой из стел есть и свои особенности. Что же побудило Сыма Цяня включить почти все надписи в главу? Ю. Л. Кроль отвечает на это так: “Сыма Цянь поместил их здесь для того, чтобы проиллюстрировать самомнение Ши-хуана, лесть сановников, своими славословиями потворствовавших императору, иными словами, чтобы подкрепить свою концепцию гибели династии Цинь” (“Сыма Цянь — историк”, стр. 193). Примерно таково же мнение Б. Уотсона, который указывает на заметный в тексте Ши цзи контраст между панегириками стел и суровой действительностью, выявлявшей фальшь правителя Цинь (B. Watson, Ssu-ma Ch’ien Grand Historian of China, стр. 162–163). В этом есть своя правда, но не вся. Ведь любые хвалебные надписи древних царей (например, Шумера, Аккада и Вавилона) содержали такого рода гиперболы. Представляется, что включение в книгу надписей на стелах Цинь Ши-хуана позволило Сыма Цяню словами подлинных документов подтвердить все беды, которые претерпел Китай в период раздробленности и войн чжухоу, продемонстрировать деятельность Цинь по объединению страны, по унификации законов, мер, письма, польза от которых была очевидна для ханьского историка, жившего в эпоху окрепшей централизованной империи (которая, кстати, унаследовала все институты Цинь). Все это позволяет шире оценить значение публикации этих текстов, не сводя его лишь к критике Ши-хуана.
159
Цзянчэн находился на севере совр. уезда Цзюйюн пров. Цзянсу.
160
Лянь-ну *** — спаренный лук-самострел. Появился, по-видимому, в конце периода Чжаньго, получил широкое распространение в эпоху Хань. Раскопки близ Чэнду дали несколько медных замков таких самострелов (см.: Чжоу Вэй, Очерки истории военного оружия Китая, Пекин, 1957, Приложения, л. 48).