Китаец-разведчик, сидевший рядом со мной, громко закричал что-то, указывая рукой. Мы с Ваном глянули вправо. Там, над гребнем холмистой гряды, выползал густой черный дым. Он не поднимался вверх, как обычный дым, но плотной массой как бы стекал вниз по склонам холмов. Разведчик опять закричал, командир полка сердито цыкнул на него и сказал мне: «Он думает, японцы пустили газы».

Наверное, эта мысль пришла в головы сотням и тысячам людей сразу. Зрелище было и в самом деле внушительное. Плотная черная волна многокилометровой ширины медленно двигалась к нам, накрывая и делая невидимыми, как бы погребая, и холмы, и кустарник, и русла горной реки. Задним ходом пятились, потом разворачивались и быстро уходили назад китайские танки. Толпы пехотинцев, бросая противогазы и оружие, с криком «газы!» бежали в тыл мимо нашего НП. Паника перекидывалась с батальона на батальон, из дивизии в дивизию, и полчаса спустя стройный [267] дотоле боевой порядок наступающих превратился в полный хаос. Комполка Ван передал мне телефонную трубку и сказал: «Ваш главный!» Я услышал голос Боголюбова.

— Казаков?

— Я!

— Немедля вперед! Противогаз есть?

— Есть!

— Выясни, газы ли!

Я вскочил на коня, пошел галопом вниз по склону высоты. Навстречу толпами и в одиночку бежали офицеры и солдаты. Глаза вылуплены, ни соображения в них, ни надежды — один ужас. Такую массовую панику словами и призывом остановить трудно. Но мне было не до них. Главное сейчас узнать: газы или дымовая завеса? Конь мой влетел в черную пелену, не сбавляя хода. Конечно дымзавеса! Я отвернул край противогаза. Да, она! Повернул коня, пришпорил, догнал толпу бегущих пехотинцев, кричу: «Стой! Дымзавеса! Не газы, не газы!» Они русского-то не понимают, бегут еще быстрей.

Прискакал я на НП. Ван молодец! Ему видны цепи японской пехоты. Они мелькают кое-где в дыму. Он ведет огонь осколочными снарядами по дымной пелене. Я связался с Боголюбовым, доложил. Он ответил, что остальные советники тоже вышли вперед, все подтвердили, что это не газы, а дымовая завеса. Однако остановить панику не удалось. Все дивизии и полки перемешались, вся эта громадная, в десятки тысяч людей, масса бежит на Гуйлинь и Гуйян. Моя с Ваном задача — держать японцев, сколько сможем. «Но смотрите, не потеряйте пушки!» — заключил Боголюбов.

До полудня 26-й артполк, оставшись без пехотного прикрытия, вел огонь по японским танкам и пехоте. Дымовая завеса достигла нашей высоты, обволокла ее понизу. Она уже сильно проредилась, да и ветер переменился с южного на юго-западный. Японцы тоже не очень нажимали. Видимо, это были их передовые части.

После полудня мы сменили позиционный район артполка на новый. Отскочили на север километра на четыре. Опять вели огонь, опять отскочили, и так до темноты.

Утром встретили отряд китайских пехотинцев с офицером. Они спешно рыли окопы. Мы развернули полк неподалеку. Вскоре из тыла подошли еще два сборных отряда пехотинцев, и оборона стала приобретать некоторую твердость. Но для того чтобы остановить 86-ю и 5-ю армии [268] полностью, вернуть их на позиции и снова перейти в наступление, понадобилось еще три дня.

Приехал Чан Кайши, с ним Гу Чжутун. Собрали генералитет. Чан Кайши, указывая на нас, сказал: «Вот десять русских офицеров пошли сражаться впереди китайских солдат. А где были китайские генералы и почему не пошли сражаться впереди своих солдат? Потому что струсили!»

Он еще распекал их довольно долго, потом попросил нас подойти и вручил каждому Золотой орден. Это такая восьмиконечная звезда с желтым флажком и черным драконом посередине.

Следующие три дня прошли у нас, артиллеристов, в очень напряженной работе. Подготовили артиллерию для наступления. И оно на этот раз удалось. Четыре китайские пехотные дивизии прорвали японскую оборону, окружили 28-ю и часть 5-й пехотной дивизии и, возможно, уничтожили бы окруженных или вынудили бы сдаться, но в ходе боя одна из китайских дивизий заблудилась в горных джунглях. Японцы ускользнули и, понеся тяжелые потери, были вынуждены отойти к индокитайской границе и дальше, к побережью Тонкинского залива.

Неудача, надо полагать, сильно подействовала на высшее японское командование. Сужу по тому, что активные действия на гуйлиньском направлении японцы возобновили только четыре года спустя, на последнем этапе второй мировой войны.

В конце июля А. Н. Боголюбов вызвал меня и М. В. Никифорова в Чунцин и объявил радостное известие: нас отзывают домой, в Советский Союз. А несколько дней спустя мы уже знакомым маршрутом отправились в долгий путь на север.

Пять лет спустя

Прошло пять лет, и вот я вспоминаю свою службу в Китае в купе скорого поезда. Мелькают за окном сибирские пейзажи — поля, деревни, полустанки и весенняя, еще прозрачная, едва зазеленевшая тайга. Миновали синий Байкал и станцию со странным названием Ерофей Павлович, за Хабаровском свернули на юг. Пахнуло тихоокеанским ветром. Старые широколиственные леса стояли вдоль железнодорожного пути. На одиннадцатые сутки, 22 мая, мы подъезжали к месту назначения — городу Ворошилов (Уссурийск), где тогда располагался штаб Приморской группы войск. [269]

В Ворошилове (Уссурийске) я представился новому начальству — командующему Приморской группой войск Маршалу Советского Союза К. А. Мерецкову, начальнику штаба генерал-лейтенанту А. Н. Крутикову, командующему артиллерией генерал-полковнику артиллерии Г. Е. Дегтяреву и оттуда уже на автомашине, в объезд пограничного (на той его стороне Маньчжурия) озера Ханка, отправился в 1-ю Краснознаменную армию. Здесь начинались военные, построенные саперами дороги. А вокруг высокие крутые сопки, дремучие леса. Они перемежались массой мелких речек, ручьев и ручейков, образующих вокруг себя заболоченные, трясинные, заросшие травами и кустами пади и распадки. Это и есть горная тайга. Как тут наступать с тяжелой военной техникой? Вон даже наша легковушка подвывает от натуги, преодолевает очередную падь. Очень трудная для войск местность.

Прибыл в штаб армии, представился командующему генерал-лейтенанту М. С. Савушкину, познакомился с другими товарищами, началась будничная работа: поездки в артиллерийские полки и бригады, полевые учения, боевые стрельбы на полигоне. Одновременно читал имевшиеся в штабе артиллерии документы о японских вооруженных силах. Особенно меня интересовали артиллерия и танки. Как и насколько изменились они организационно за минувшие пять лет? Что нового в их тактике? Как восприняли опыт войны?

С танками все было ясно — бронетанковые силы Японии нам не противник. Да, с 1940 года они сделали некоторый шаг вперед. Было создано автобронетанковое управление, оно объединило процессы обучения, формирования, обобщения боевого опыта. Вместо танковой бригады (группы) высшим тактическим соединением стала танковая дивизия. По нашим данным, было сформировано три таких дивизии, а также 17 отдельных танковых полков{81}. Однако даже организационные формы этих соединений и частей показывали, что опыт боев на европейских театрах военных действий усваивался японцами плохо. Например, мы давно уже отказались от полков со смешанным составом танков, поскольку это мешало эффективному их использованию. В японской же армии танковый полк по штату имел две роты средних танков, две роты легких, одну — танкеток. Тяжелых танков вообще не было — промышленность Японии их не выпускала. Позже, когда [270] довелось осматривать захваченные японские танки, признаюсь, я был поражен их видом и тактико-техническими данными. Будто попал в музей танков двадцатых — начала тридцатых годов.

В артиллерии, судя по документам, сдвиг за минувшее пятилетие был более заметен в количестве, чем в качестве. Произошло это главным образом за счет формирования новых частей. К весне 1945 года японские вооруженные силы насчитывали 90 пехотных дивизий, еще семь дивизий формировались в Северном Китае и Маньчжурии{82}. Следовательно, за пять лет у японцев появилось до 40 новых пехотных дивизий, в каждой из них артиллерийский полк да еще артиллерия пехотных полков и батальонов. Кроме того, было сформировано более 20 пехотных, смешанных и десантных бригад, тоже со своей артиллерией. Новые артиллерийские части и подразделения прибавили японским сухопутным силам примерно 6500–7000 стволов. Это легкие пушки (75-мм) и гаубицы (105-мм), короткоствольные полковые пушки (75-мм), батальонные гаубицы (70-мм) и 37-мм противотанковые пушки.