Штаб армии: «Вчера вы сорвали (погода сорвала! — Г. З.) дальнюю разведку перед фронтом, нанесли колоссальный урон оценке обстановки. Командующему 1-й воздушной армией и командованию фронта не дали возможности определить, какие резервы перебрасывает противник на участок прорыва».

«Зимину. Командующий 1-й воздушной армией приказал: сегодня не допустить такого явления. Ваша вина заключается в том, что, сняв с разведки, послав на прикрытие, вы не поставили в известность ни меня, ни штаб. Так работать дальше нельзя. Ваши разведчики работают на фронт, а не в ваших интересах».

Штаб армии: «Командующий 1-й воздушной армией приказал: разведчиков на прикрытие бомбардировщиков не назначать, при отсутствии данных дальней разведки ответственность персонально возложить на Зимина».

...Погода улучшилась в первые дни февраля. К этому времени войска фронта достигли пригородов Кенигсберга. 3 февраля 133-й гвардейский полк сопровождал 65 бомбардировщиков полковника Г. А. Чучева, которые обрушили на опорный пункт Прейсиш-Эйлау более 55 тонн бомб. Такие сосредоточенные удары были очень эффективны и, как правило, активно способствовали продвижению наших войск на подступах к Кенигсбергу.

С выходом к побережью Балтийского моря наша авиация стала наносить удары также по вражеским портам и морским целям. 5 февраля два полка Ил-2 из дивизии полковника С. Д. Пруткова атаковали два вражеских миноносца. Один корабль был поврежден. Истребители 240-й авиадивизии сопровождали штурмовиков. «Ильюшины» теперь все чаще и чаще работали по надводным целям, срывая морские перевозки. В свою очередь авиация противника группами до 60 самолетов пыталась наносить удары по нашим войскам, но безуспешно: они были надежно прикрыты с воздуха.

Неоднократно наши штурмовики и бомбардировщики наносили эффективные удары и по вражеским аэродромам. [354] Задача теперь облегчалась тем, что, теряя территорию, враг лишился и многих аэродромов. На нескольких оставшихся теснилось большое количество авиационной техники. В конце января, например, на аэродромах в районе Кенигсберга было обнаружено до 250 самолетов. Командующий приказал ударить по этим аэродромам силами 6-й гвардейской бомбардировочной и 1-й гвардейской штурмовой авиадивизий. Мы обеспечивали их действия, которые были очень результативными.

Несмотря на ограниченное количество летных дней, мы работали с большим напряжением, особенно инженерно-технический состав. Самолеты довольно часто выходили из строя, главным образом, от огня зенитной артиллерии. Необходимость сопровождать штурмовиков и пикировщиков на малых высотах ограничивала возможности противозенитного маневра и, как следствие, вызывала ощутимые потери. Инженеры и техники работали круглосуточно, тем не менее обстановка складывалась порой чрезвычайная. 20 января, например, в 86-м гвардейском неисправными были 15 машин. Командир полка подполковник Владимир Алексеевич Чистяков и его замполит майор Григорий Терентьевич Мерцалов собрали коммунистов и комсомольцев инженерно-технического состава и со всей откровенностью объяснили им, что обстановка с материальной частью складывается настолько сложная, что это может повлиять на боеспособность части. Это, конечно, прекрасно понимали все в дружном и работоспособном коллективе. Через два дня все самолеты были введены в строй! В этой самоотверженной работе отличились парторг 1-й эскадрильи гвардии техник-лейтенант В. Н. Евсеев, коммунисты гвардии старшие техники-лейтенанты В. А. Котов и В. С. Васин, старшина М. А. Золотов и техник Л. А. Григорьев. Они организовали работу своих подчиненных так, что сложная задача была выполнена в рекордно короткие сроки.

11-я гвардейская армия совместно с частями 5-й армии в течение трех суток вела бои с инстербургской группировкой противника, в результате чего город Инстербург был взят. Потерпев поражение на реке Инстер, потеряв, кроме того, города Гумбиннен и Тильзит, гитлеровцы начали с боями отходить на рубеж рек Дайме, Прегель и Алле, то есть на основные позиции Хейльсбергского укрепленного района.

Плохая погода затрудняла нашим войскам ориентирование. Но и в этих адских условиях наступление продолжалось [355] днем и ночью, приходилось только удивляться, откуда у людей брались силы.

Войска 11-й гвардейской, выдвинувшиеся клином далеко на запад, находились под угрозой фланговых ударов врага. Несмотря на это, армия должна была продолжать стремительное наступление, форсировать реки Прегель и Алле. Эта задача выполнялась ею во взаимодействии с 1-м и 2-м гвардейским танковыми корпусами. Противник оказывал упорное сопротивление, но, несмотря на это, гвардейцы вплотную подошли к оборонительному рубежу Хейльсбергского укрепленного района и на отдельных участках его прорвали.

24 января 11-я гвардейская армия продвинулась на 16 километров, прорвала важный оборонительный рубеж на реках Дайме, Прегель и Алле на протяжении более 25 километров. Из Кенигсберга противник подбросил сюда до десяти батальонов, но это уже не помогло: все они были разгромлены. В эти дни пехота так нуждалась в авиационной поддержке! Но казалось, что гнусной погоде не будет конца. Обстановка на полетных картах существенно менялась каждый день, а мы по-прежнему сидели на аэродромах...

На Кенигсберг!

Овладев крупными узлами обороны Даркеменом и Ангербургом, войска 3-го Белорусского фронта продолжали наступать в направлении Кенигсберга. Слева, южнее, войска соседнего 2-го Белорусского фронта подошли к Эльбингу и продвигались к заливу Фришес-Хафф. Было очевидно, что скоро вся восточно-прусская фашистская группировка будет полностью отрезана от главных сил германской армии и прижата к морю. Противник уже потерял солидную территорию, но еще располагал значительными резервами живой силы и техники. Продолжали также действовать его морские коммуникации, по которым осуществлялось снабжение войск из центральных районов Германии. Для окончательного разгрома противника в Восточной Пруссии требовалось еще значительное напряжение сил войск нашего фронта.

В конце января они уже находились в пяти-шести километрах юго-восточнее Кенигсберга. 27 и 28 января погода улучшилась, и наша авиация оказала существенную поддержку наземным войскам. Так, 27 января, когда [356] наступление наземных частей застопорилось у укрепленного населенного пункта Штайнбек, он был все же взят после ударов по нему авиации. Генерал-полковник К. Н. Галицкий, подводя итоги дня, заметил: «...в этот день летчики-штурмовики 1-й гвардейской и 277-й авиадивизий, которыми командовали генерал С. Д. Прутков и полковник Ф. С. Хатминский, очень помогли нашей пехоте»{17}.

Мы же — я говорю о 240-й дивизии — перед тем с большими трудностями провели перебазирование полков, приблизив их к наступающим частям 11-й гвардейской. Поэтому 27 и 28 января мы уже активно участвовали в боевой работе, сопровождая штурмовиков и бомбардировщиков. Наши летчики провели несколько воздушных боев. И на этот раз отличилось звено, которое вел капитан П. К. Лобас. Отражая атаку вражеских истребителей, он и его подчиненные Тёпин и Ткачук сбили три «фокке-вульфа».

28 января дивизии С. Д. Пруткова и Г. А. Чучева, а также части 277-й штурмовой дивизии нанесли удары по основным аэродромам противника, расположенным в районе Кенигсберга. Группы воздушных бойцов 86-го гвардейского авиаполка связывали над вражескими базами немецких истребителей, которые взлетали на отражение налета. В результате этих бомбоштурмовых ударов было уничтожено 65 самолетов противника и до 40 повреждено. В этот день очередной вражеский самолет сбил капитан П. К. Лобас, кроме того, один ФВ-190 был сбит капитаном Н. Ф. Чесноковым и один «хейнкель» — старшим лейтенантом А. И. Калугиным. Всего мы сопроводили 206 штурмовиков, 54 пикировщика и один «бостон».

29 января наши пилоты прикрывали «илы» и «пешки», действовавшие уже по восточной и северной окраинам Кенигсберга. Кроме того, вели разведку в этом районе и над морскими коммуникациями у порта Пиллау. Задачи были сложными: и над Кенигсбергом, и над Пиллау действовать приходилось в зоне мощного зенитного огня.