- Перед кем я действительно несу ответственность, так это перед мантикорцами, - продолжила принцесса, - также как и перед лейтенантом Григгсом и Лаурой с Кристиной. Прямую, личную ответственность. И если бы я делала то, к чему обязывает эта ответственность, я бы всеми возможными способами препятствовала бы всему, чего пытается достичь Каша, не поддерживая его и не оказывая помощи ублюдку, который позволил перебить моих охранников - моих охранников, профессор, людей, за которых я несу личную ответственность - хотя и мог это предотвратить. И не смейте говорить, что он не мог этого сделать или указывать, что я должна поставить его благородные антирабовладельческие принципы выше долга перед моими погибшими людьми!
Дю Гавел открыл было рот, затем остановился и склонил голову к плечу. Какое-то время он задумчиво разглядывал принцессу, и за это время уголок его сознания отметил её гнев и пришёл к выводу, что это намного более здравая реакция, чем отчаяние до того. Однако паузу он сделал не поэтому. Нет, он остановился потому, что понял, что она права.
- Тогда почему вы сразу не выступили против? - произнёс он вместо того, что намеревался сказать первоначально. Тут Руфь вздохнула.
- Потому что не смогла, - произнесла она голосом, в котором горечь смешивалось с чем-то ещё. Она опустила глаза, разглядывая свои руки так, словно они принадлежат незнакомцу. - Как я уже говорила Оверстейгену, учитывая действия Каша и ущерб, который идиот Высокий Хребет уже нанёс нашим отношениям с Эревоном, лучшее, что я могу сделать для минимизации последствий того, что затеял Каша - это сотрудничать с ним. Я определённо не могу его остановить, и если я попытаюсь это сделать, то только усугублю разрыв. Так что единственным доступным мне рациональным ответом осталось помочь ему, а не мешать. Заработав тем самым благодарность за признание моральной ответственности Звёздного Королевства - или, по крайней мере, моего семейства - сделать всё, что в наших силах, для разрешения проблемы Конго.
- Исключительно ради Realpolitik и прагматизма, Ваше Высочество? - тихо поинтересовался Дю Гавел и она немедленно вскинула на него взгляд. Действительно, было странно видеть у такого тучного мужчины такой пронзительный орлиный взгляд.
- Это всё, что вами движет? - надавил Дю Гавел. - Политический расчёт? О, да, вы, разумеется, правы. Мои собственные аналитические выводы почти полностью совпадают с вашими, хотя, я уверен, вы намного лучше знакомы с политическими, дипломатическими и военными составляющими текущего положения дел здесь. Но разве это единственная причина того, что вы так быстро согласились поддержать Каша?
Принцесса в течение нескольких секунд твёрдо смотрела в глаза профессора, а затем покачала головой.
- Нет, - тихо произнесла она. - Мне практически жаль, что я не могу так сказать, но это не так. - Руфь глубоко вздохнула. - Как вы и сказали, каковы бы ни были прочие его цели, он готов что-то сделать для Конго. И если он сможет это сделать, то последствия для "Рабсилы" и самой идеи генетического рабства…
Она снова покачала головой.
- Мои люди уже мертвы, - произнесла она ещё тише. - Я не могу воскресить их. Но если Каша сможет осуществить свой замысел, то может быть я смогу сделать так, чтобы их смерти не были напрасными.
- Именно, - отозвался Дю Гавел. - Таково и моё мнение. С которым вы уже полностью согласны - по крайней мере, разумом. Я даже признаю правоту всех остальных ваших аргументов, правомерность всех ваших прочих обязательств. Однако истина заключается в том, что ради них здесь и сейчас вы не можете сделать ничего. Хотя можете кое-что сделать для выполнения одного из более общих обязательств. Тех, которые имеются у всех - вроде обязательства делать всё возможное для борьбы с вещами вроде рабства.
Он резко фыркнул, и выражение его лица стало жёстким.
- Это точка зрения бывшего раба, Ваше Высочество. Обязательства и ответственность сплетаются в запутанные сети и ваша сеть ничуть не менее запутана, чем обычно бывает. Однако, как и для прочих гордиевых узлов, наступает момент, когда единственным выходом остается рассечь все эти клубки, узлы и переплетения. И в данном случае меч, наносящий удар, предельно прост. Вам остается только заглянуть в себя и понять, хватит ли у вас мужества - и честности - на то, чтобы подобрать его и нанести удар.
- Так что мы будем делать, принцесса? Вы собираетесь терзать сами себя за якобы "предательство" своей "этики" или станете одним из редких людей высшего общества не испугавшимся запачкать руки? Лично я надеюсь, что вы продолжите доверять своим инстинктам.
Руфь снова посмотрела вниз на свои руки, которые теперь лежали на коленях.
- Из вас двоих получились бы препаршивейшие психотерапевты, - высказалась она. - Разве вы не должны демонстрировать… ну сами знаете. По крайней мере некоторое сочувствие?
На взгляд Берри ответ Веба был крайне неделикатен.
- Почему? - спросил тот. Сама она уже снова сжимала Руфь в нежных объятиях.
- Не будьте ублюдком, Веб, - прорычала она, ещё теснее прижимая Руфь.
- Это почему? Я и есть ублюдок, - он высунул язык, демонстрируя генетические маркеры и тыча в них коротким указательным пальцем. - Вивифе. Нихахих хотителей.
Он убрал язык.
- Никаких. Ни отец, ни мать не записаны, чтобы дать мне приличное свидетельство о рождении. Просто "J-16b-79-2/3". Это я и есть. Ублюдком рождённый и воспитанный.
Руфь издала нечто вроде смешка.
- Вы не должны до такой степени щеголять этим обстоятельством.
- Определённо не должны, - решительно поддержала её Берри. Теперь она обняла Руфь за плечи. Берри достаточно хорошо понимала позицию Веба - как и позицию Каша, если на то пошло. Она даже до известной степени разделяла её сама. Однако она также считала, что оба они имели склонность перебарщивать; склонность, которая, получив возможность зайти слишком далеко, могла стать ничуть не менее уродливой, чем черствое безразличие богатых и могущественных.
- Это всё наша сумасшедшая вселенная, - прошептала она на ухо Руфи. - Мы можем только делать всё, на что способны, вот и всё.
Руфь снова начала всхлипывать; по крайней мере попыталась сдержать рыдания. Однако Берри почувствовала, как она кивнула. Вообще-то, кивнула очень решительно.
Берри нашла это обнадёживающим симптомом. Особенно в сочетании со всхипываниями.
- Я правда тебя очень люблю, - прошептала она. - И Лаура с Кристиной тоже любили. Однажды они сказали мне…
Руфь больше не сдерживала рыданий. Да и не следовало их сдерживать. Берри просто баюкала Руфь в объятиях, кинув Вебу многозначительный взгляд.
Веб не ошибся в значении этого взгляда: "Хорошо, ублюдок. Ты сделал своё дело. Через несколько часов с ней всё будет в порядке. А теперь вали отсюда".
Он немедленно вскочил и направился к двери. Никакой профессор, даже Дю Гавел, не мог быть настолько рассеянным.
Глава 32
Коммандер Уотсон поприветствовала Оверстейгена, поднявшегося на мостик "Стального кулака".
- Простите что потревожила, сэр, - сказала старпом, - но я полагаю, что вам следует это увидеть, - указала она взмахом руки на экран.
- Что там? - подошёл ближе Оверстейген.
Старпом нажала кнопку, и изображение на экране ожило.
- Это запись обращения, сделанного графиней Фрейзер менее часа назад. Первое официальное заявление нашего посла по случаю похищения.
Оверстейген стиснул зубы. Судя по выражению лица Уотсон ему не понравится то, что он сейчас увидит.
Под конец записи Оверстейген пришел практически в откровенное бешенство. Первые две трети заявления Фрейзер он мог бы принять, более или менее, как пустопорожнюю дипломатическую болтовню. Но посол Мантикоры этим не удовлетворилась. Вместо того она в конце речи возложила всю ответственность на Эревон.