Огонь сердец стекает в плен под гриф гитаре.

Сегодня мы с тобой хрипим в коррид угаре.

Банданеон адреналином сжёг Пьяццоллу.

У бёдер кровь в ладонь лилась на грани фола.

Летом бабочки порхают.

А зимой приходит снег…

Так устроена природа,

Милый сердцу человек.

Украдкой дождик начинался,

Когда я среди слов топтался.

Причем же тут Хемингуэй?

Он – символ пишущих людей.

Хоть умерла в Итаке Пенелопа,

Не плачь, пиит. Люби Святую Русь.

Проснись! Какие рядом попы!

Я нашими гражданками горжусь.

Ты – мой раб.

Я – твоё колено.

Ты – пол-яблока.

Я – твоя церковь.

Ты – мой гимн.

Я – твоя лодыжка.

Ты – мой флаг.

Я – твоя зайчишка.

Если женщина – мужчина,

Значит, это трансвестит.

Вот еще одна причина,

Отчего душа болит.

Ты проникаешь сердцем в сны.

Ты – птица. Я – твое гнездо.

Я буду лебедем, как ты, —

Без денег, славы, орденов.

Я буду петь тебя словами.

Толкни меня крылами в строй!

И в нашем с перьями романе

Я вознесусь над суетой.

В одну любовь не входят дважды.

Уж нету трепета в руках.

И, если встретимся однажды,

Дружить мы будем просто так!

Конечно, дурак не очень умен.

И речи его просты.

В кармане дыра. Но ведь счастлив он.

Завидуют даже умы.

И хотя ей почти уже всё равно,

Она строчки лепит – ему назло!

Маски падают маслом вниз,

Бутерброды собой рисуя.

Воду в свет заливай до границ!

В нелюбви даже руки тоскуют.

Я летать во сне учился.

А проснулся на полу.

С верхней полки-то свалился!

Вот полёт был наяву!

Крыша едет совсем, в натуре.

Сердце пишет стихи в ажуре.

И, страдая в любви фигуре,

Я завидую каждой дуре.

Мы друг друга не обнимем.

Сеять будем семена.

Мы весною шубы снимем.

И – Пегаса в стремена!

Мужик в порыве страсти не отдастся.

Он сам возьмёт, чего и не дают.

А если и уйдет не попрощавшись,

Так чтоб с другой любовь перекурнуть.

Не спит в Париже ночь. И мы не спим.

Танцуем в обаянье наших глаз.

И с карт-путеводителем своим

Под звездами шагаем на Парнас.

Спать легла часов в одиннадцать.

Ночь взбивала чей-то пух.

Вот и полночь. Помолиться бы!

Вдруг вернётся милый друг?

Мужчины! Берегите нынче женщин

Не только в Женский день, но даже в снегопад!

Тогда назавтра каждый будет венчан

И в загс сведен, чтоб чувства доказать!

Сижу, стихи свои слагаю.

Барто читаю – про бычка.

Проныра-бес не с утречка,

А ночью колбы заливает

Тем млечным сонным молочком,

Которым кормят и бычков.

Он мне подойник подставляет,

Сливает буквы: чёт-нечёт…

Про что сказать бы мне еще?

Ах, да! Еще он и хромает

На пару с хроменьким бычком.

Доска качается. А что?

Ведь так всё в жизни и бывает.

Вот только, жалко, смысл хромает.

Подснежник прытким зайчиком скакал.

На речке лёд трещал почти сквозь зубы.

Ручей куда-то к стаду уплывал.

И опасался взбучки день угрюмый.

Врачуя абстинентную мигрень,

Зима дошла в штанах уже до ручки.

Подул от снега ветер перемен.

И рожу корчил рубль до получки.

Фланируя в фланелевых штанах

(Вот привалила в город нынче пруха!),

Зима горланит буйно в рукавах.

Бурчит в ответ подвыпившее брюхо.

Мыслепоток, рисуя вензель дикий,

Оланзапином бьет немолкнущих ягнят.

Зеркал неискренность шкребёт и бьет великих.

И стих в бреду поэтом всмятку смят.

Вдыхаю смог я туманами рваными,

Бродя по Лондону. Я – долгожданная!

Еще я странная и желанная,

А также пряная и нежданная.

И нежность шлю я в Париж – фонтанами!