— Да, он знает, что делает! Он знает, что может влиять на вас только до тех пор, пока вы находитесь в его атмосфере.

— Но как выйти? Я не знаю…

— Переезжайте в другой дворец, чтобы не быть с ним под одной крышей, и — главное — не оставляйте с ним вашего сына!

— Но если он не позволит?

— Кто? Ваш враг? О нет, он не посмеет не позволить вам! Никто не посмеет! Действуйте же без колебаний!

— Вы мне это советуете?

— Я требую этого от вас во имя вашего счастья. До тех пор, пока ваш враг будет стоять над вами — а он действительно стоит над вами, — вы не увидитесь с любимым человеком. Но стоит вам сбросить вражеский гнет — и немедленно само собой сделается так, что свиданье станет и возможным, и близким, и мы вновь увидимся.

— Мы? — удивилась принцесса.

У Селины сорвалось это «мы», и она почувствовала, что еще миг — и она выдаст себя. Но словно сама судьба охраняла ее, та самая, несчастная для принцессы судьба, которая была в ее руках.

Селина нашлась.

— Да, мы увидимся, — сказала она, — когда состоится ваше свидание с любимым человеком и все мои предсказания исполнятся. Тогда вы позовете меня, чтобы наградить за эти предсказания!

— Я и сейчас готова наградить вас! — воскликнула Анна Леопольдовна, доставая из кармана кошелек, наполненный золотыми.

Но Селина оттолкнула ее руку.

— Нет, денег я не возьму от вас! — сказала она и поспешно исчезла за дверью в коридоре.

25

СТАНИСЛАВ

Грунька была во дворце человеком бывалым настолько, что познакомилась со всеми ходами и выходами, и потому было немудрено, что она провела Селину де Пюжи к принцессе Анне. Кроме того, в числе привратников и слуг у Груньки были знакомые, и она всегда могла сослаться на них, если бы для нее вышло бы какое-нибудь недоразумение.

Но недоразумения никакого не вышло. Грунька так смело, с таким сознанием своей правоты шла по коридору дворца, что никому и в голову не пришло остановить ее с Селиной. Что же касается ближайших горничных и камер-фрейлин принцессы, то они были предупреждены о посещении гадалки.

Тем же путем, как они и пришли во дворец, Грунька и Селина вышли из него, и, когда очутились на вольном воздухе в Летнем саду, француженка вздохнула свободно и тут только поняла, каких нравственных усилий стоила ей вся эта история.

Выйдя из дворца, она почувствовала себя вне опасности, но на самом деле опасность не только не миновала для нее, а напротив, тут-то, именно в Летнем саду, и ожидала ее.

Как только они миновали первое большое дерево, из-за его ствола вышел подстерегавший их человек и пошел за ними следом.

Грунька инстинктивно оглянулась и сейчас же заметила, что за ними следят, очевидно желая узнать, куда они направятся. Она сейчас же сообразила всю серьезность их положения и поняла, какие могут выйти осложнения, если будет узнано, где они живут. Но она не сказала ничего Селине, и без того уже слишком взволнованной, чтобы окончательно не привести в упадок ее дух. Она постаралась придумать какой-нибудь способ, чтобы избавиться от непрошеного соглядатая, но ей ничего не приходило в голову, и она с досадой подумала, как это Митька не предвидел такого обстоятельства и не предупредил ее о том, что надо делать в таком случае.

Они уже выходили из сада, как вдруг Грунька, оглянувшись назад, при повороте заметила, что к следившему за ними человеку подошел другой, хлопнул его по плечу и остановил.

Этот другой был Жемчугов, и Грунька успокоилась. Впрочем, в глубине души она была убеждена, что Митька обережет их и что он должен быть где-нибудь тут неподалеку. Поэтому теперь она вместе с Селиной смело направилась домой.

Митька предвидел возможность слежки за Грунькой и Селиной, когда они выйдут из дворца, и потому устроился в саду так, чтобы наблюдать за ними. Он сейчас же обратил внимание на человека, вышедшего из-за дерева и направившегося за девушками, но остановил его только тогда, когда тот вышел из сада, чтобы по возможности быть подальше от дворца.

В соглядатае он узнал того самого служителя Станислава, который был послан в кофейню Гидля. Это облегчало Митьке действия, и он, открыто подойдя к поляку, хлопнул его по плечу и сказал:

— Напрасно, брат, стараешься: госпожа Дюкар все знает, но ты-то не узнаешь ничего.

Поляк вздрогнул и затрясся.

— Ах, это опять вы! — воскликнул он и заметался на месте, не зная, что ему делать. — Но в самом же деле я не виновен, — продолжал он, — меня ведь заставили это сделать!

— Кто? — спросил Митька.

— Но если госпожа Дюкар все знает, то она должна быть осведомлена о том, кто заставил меня следить за ней, и значит, меня незачем спрашивать! — проговорил Станислав.

Ответ был логичен и Митьке трудно было возразить, но он этим не смутился. Он приподнял шляпу, сделал вежливый поклон и произнес с несколько вычурным изяществом:

— Судя по несомненной грации вашего ответа, я вижу, что имею дело не с простым слугой, а с благородным польским шляхтичем, которому считаю своим долгом отрекомендоваться: вольный российский дворянин; но позвольте сначала узнать ваше родовое прозвище?

Шляхтич был польщен. Он тоже раскланялся и сказал:

— Меня зовут Станислав Бронислав Казимир Венюжинский. Я крайне обласкан, но, извините, тороплюсь.

— Следить за этими женщинами? — подхватил Митька. — Но вы же видите, что они уже завернули за угол, и едва ли вы поспеете за ними.

— Виноват, но я должен поспеть за ними.

— Напрасно, пан Венюжинский, будете суетиться и утомляться. И зачем вам это делать, когда я с вами? Ведь вам же нужно узнать, где живет мадам Дюкар, не так ли?

— Ну разумеется!

— Так все гораздо проще: я вам скажу, вот и все.

— А если вы меня обманете?

— Тогда я все-таки буду в ваших руках, и вы можете донести на меня! Вас, собственно, кто послал? Да знаете что? Не зайти ли нам и не распить бутылочку вина? Я вас могу угостить, потому что вчера получил жалованье.

— А, вы, значит, на службе?

— О да! Я на службе у князя Карагаева, — соврал Митька первую пришедшую ему на ум фамилию.

— Ах да, как же, как же, знаю! — сейчас же подтвердил поляк, хотя не только ничего не знал, но и княжеской-то фамилии такой не существовало.

Соображения Жемчугова, по-видимому, убедили Станислава, и он пошел с ним, не устояв перед соблазном выпить за чужой счет.

Они направились на другую сторону Фонтанной к бывшему там при верфях трактиру, посещаемому по преимуществу голландцами и вообще иностранными гостями. Трактир хотя и не был перворазрядным, но вино там подавалось достаточно хорошее.

Станислав Венюжинский с удовольствием выпил первый стакан залпом, прищелкнул языком и произнес:

— Доброе вино!

— Можно и повторить! — сказал Митька, снова наполняя стакан поляка.

— Меня послал сегодня герцог! — многозначительно заявил поляк и выразительно глянул на Митьку, чтобы посмотреть, какой эффект произведут на того эти слова.

— Та-ак! — сказал Митька и прищурился.

«Неужели, — подумал он, — я ничего не выпытаю у этой образины?»

А заставить говорить соглядатая самого герцога ему очень хотелось.

26

САМЫЙ ЛОВКИЙ И ХРАБРЫЙ ЧЕЛОВЕК

— Герцог послал меня как самого ловкого и храброго человека! — начал хвастать Венюжинский, отпивая вино. — Потому что, проше пана, поручение чрезвычайно деликатное, а меня всегда посылают с деликатными поручениями.

— Да вы где служите? — спросил Жемчугов. — На половине принцессы Анны Леопольдовны или у герцога? Или вы, может быть, из бывших слуг императрицы?

— Я имею честь состоять в штате ее императорского высочества принцессы Анны Леопольдовны.

— Так! А служите, значит, его высочеству герцогу Бирону?

— Ну мы же все ему служим, если он — регент Российской империи, — сказал Станислав.

— Ну конечно, — подтвердил его слова Митька, — так, значит, вас герцог Бирон считает самым ловким и храбрым человеком из всех слуг и потому послал вас сегодня? Но скажите, пожалуйста, каким образом он узнал, что во дворце сегодня будет мадам Дюкар и что надо послать туда кого-нибудь последить за ней?