Мы быстро спустились на второй этаж в мою прежнюю комнату.

— У тебя есть время до вечера, чтобы привести себя в порядок.

— А вечером? — я вопросительно уставилась на него.

— А вечером у нас, дорогая, свадьба! Я подготовлюсь к ритуалу.

Он направился к выходу, потом вдруг остановился, увидев зеркало, подошел к нему и провел по его поверхности рукой. Томирион задумался, что‑то решая.

— Я оставлю его тебе, — он повернулся ко мне. — Должна же ты проститься с друзьями… — он усмехнулся. — Правда, их осталось чуть меньше.

Я из последних сил сдерживала слезы. Не говоря больше ни слова, Томирион вышел, хлопнув дверью и наложив на нее запирающее заклятие. Только тогда я дала волю своим слабостям. Слезы хлынули, прожигая путь для себя, раздирая душу. Я подошла к зеркалу и села рядышком, вглядываясь из‑за пелены слез, в свое отражение.

— Вета! — мое лицо изменилось, превращаясь в Гиля.

— Гиль! — я протянула руку и потрогала поверхность. — Гиль…

Он вздохнул:

— Ты уже знаешь?

Я кивнула головой:

— Он сказал мне, что Астелиат… — я снова разрыдалась. Гиль еще больше посмурнел.

— Значит, он вернулся?

— Да… — я пытливо посмотрела на оборотня. — Что произошло?

— Мы успели. Вернее, Астелиат. Он дрался с ним, спас Лизу Вард… Но потом… Демон оказался просто сильнее…

Я всхлипнула и зажала рот рукой, чтобы не разреветься в голос.

— А как Лиза?

— Она в Тиан — Ирре. Ее хорошо охраняют.

— Но как тогда он умудрился вернуться?

— Кольцо Владыки Париалиуса… — Гиль еле выдавливал из себя слова. — Он дал его Рай Варду, чтобы тот спас тебя, но…

И тут я поняла, что имел в виду демон, сказав, что друзей у меня стало меньше. Я распахнула глаза, боясь даже поверить себе.

— Рай Вард?

Гиль кивнул:

— Князь Тьмы убил его и забрал кольцо.

— Но как, о Первородный, как такое вообще могло случиться? Как вы подпустили Томириона к себе?

— Он сильный маг, к тому же повелевает Тьмой. В общем… Мы сами толком не знаем. Просто Алекс и я… Мы нашли Рай Варда мертвым и без кольца.

Казалось, я больше ничего не слышала. Тоска сковала разум, мне стало все равно. Гиль что‑то говорил, успокаивал, кажется.

— А где Лизонька? — так хотелось с ней поговорить. Потом, кто его знает, даст мне Томирион такую возможность или нет.

— Она в Грозовом гнезде. И Алекс… Там сегодня… — он не договорил.

— Гиль, — прошептала я, — спасибо вам, Гиль… Позаботьтесь о Лизоньке…

— Не смей так говорить, — выпалил оборотень, — никогда! У нас есть план!

— Поздно, — я усмехнулась. — Мне выделили всего пару часов. Сегодня состоится ритуал, и я стану женой Томириона. А дальше… Я не хочу никакого дальше…

— Вета! Ты столько вынесла, ты вернулась! Для чего? Чтобы сейчас сдаться? Ты же боец! Не смей сдаваться! Мы откроем портал, тебе нужно лишь там оказаться! А потом вы с Лизой его закроете.

— Я заперта и не знаю, когда смогу выйти из‑под замка. Может быть, никогда. Но все равно спасибо, — моя улыбка, наверное, была жалкой. — Прощай!

Я встала и отошла от зеркала. Нет моих сил растягивать это удовольствие — прощаться с друзьями: живыми или мертвыми. Я пошла в ванную комнату, разделась и погрузилась в бассейн с теплой ароматной водой. Она здесь подогревалась и очищалась магией, поэтому всегда была готова к использованию. Я ушла под воду с головой и открыла глаза, глядя как пузырьки обхватили мое тело, как они отпускают его и поднимаются вверх, как волнуются мои волосы. Сколько уже раз я принимала это непростое решение: жить или не жить. И первое чаще, чем второе. Пора уравнять счет? Я решила не выныривать. Вообще! И только подумала так, меня пронзила острая боль. Я закричала и забарахталась в бассейне, втягивая все больше воды в свои легкие. Боль все нарастала, она представилась вдруг острыми пиками, упирающимися в каждую клеточку моего организма. Я дернулась вперед, стараясь насадиться уже на них и умереть. Получилось ли это, я так и не поняла…

— Дыши давай, — что‑то тяжело опускалось на мою грудь. Хотелось воздуха. Я судорожно вдохнула и закашлялась. С болью и со свистом из горла потекла вода. Я открыла глаза. Надо мной навис злой как черт Томирион. Он еще раз лязгнул зубами и влепил мне пощечину.

— Сбежать вздумала? — спросил он, осматривая меня. — А как же клятва? Забыла, что дала ее мне?

— Я не собиралась…

— Самоубийство я также расцениваю как попытку побега… Если бы не клятва, ты бы уже была за гранью.

Так вот откуда боль! До меня дошло, наконец… Я пыталась нарушить клятву. Томирион поднял меня с пола, где и приводил в чувства и положил на кровать. Он закрыл глаза и вокруг его рук заструилась Тьма. Черный ручеек отделился от нее и поплыл к моей татуировке. Она стала накаляться, а от нее тепло проникло в каждую клеточку меня.

— Ну вот, теперь я спокоен, — выдохнул Томирион, вставая с кровати, где так и осталась лежать моя обнаженная тушка. — Сейчас придут служанки и принесут платье. Через час я за тобой зайду.

Он смерил меня таким плотоядным взглядом, что мне захотелось хотя бы прикрыться. А вообще — зарыться поглубже и не отсвечивать. Он усмехнулся:

— Отдыхай, дорогая, нам предстоит бурная ночь.

Служанки были все те же: Альбиона и Сурия. Они принесли ворох белья и платьев. Я посмотрела на все это как преступник на дыбу.

— Госпожа, — щебетала Альиона, — сегодня такой день! Такой день! Я знала, что господин Томирион вернется! Вот и вас освободили. Вставайте, госпожа!

Я нехотя поднялась, понимая, что выхода особого у меня нет. Мне даже спорить с демоницей не хотелось по поводу 'госпожи'. Девушки порхали вокруг меня, все больше погружая в ворох шелка. Платье было великолепно: ярко алое с черным рисунком по краю подола и рукавам.

— Альбиона, а можно тебя спросить…

— Да, госпожа…

— Что за ритуал у вас происходит, когда… ну женятся?

— А… — она зарумянилась, если так можно сказать об изменении оттенка ее кожи, которая сейчас слилась с цветом моего платья. — Это ритуал слияния душ. Вас наполнит Тьма, госпожа, чтобы вы стали хорошей спутницей Князю. Но вы не бойтесь, вы будете помнить себя, только…

— Что только?

— Мысли могут быть иными, чувства и… желания.

Так вот почему мой любезный жених решил провести ритуал так скоро. Боится, что оставшись собой, я ему все нервы вымотаю и все планы порушу. Но как же страшно… Девушки взбили мне прическу, поколдовали над макияжем и удалились, выполнив свою часть миссии. Я же осталась сидеть в кресле этакой разнаряженной куклой и ждать исполнения приговора. Куклой в демоновском театре. Слезы из меня уже не катились, они уже, наверное, ыбли выплаканы. Поэтому я запела:

'Двести зим в пыли надежд

Были и прошли след в след…

Пестрый балаган,

Лохмотья праздничных дам,

Шекспира старые клячи

И сумрачный свет,

И грустный, грустный Пьеро,

Что смотрит, смотрит в окно

И ждет свою Мальвину…

И грустный, грустный Пьеро,

Что смотрит, смотрит в окно

И ждет свою мечту.

Желтые цветы в глазах,

Смытые черты лица,

Белая стена, обломки глиняных снов…

И в конце концов

Не видно никакого конца.

А глупый — глупый Пьеро,

Все смотрит, смотрит в окно

И ждет свою Мальвину.

А глупый — глупый Пьеро,

Все смотрит, смотрит в окно

И ждет свою мечту.

Но опущен занавес за ним,

И снят парик, и вытерт грим,

И только лампы тусклый нимб

Рассеивает серый дым.

Ему понять не суждено,

Что пьеса кончена давно,

И рукава его плаща

Завязаны на нем узлом.

И дверь закрыта на засов,

А в полумраке вновь и вновь

При свете тающей свечи

Он ищет от нее ключи.

Ему понять не суждено,

Что жизнь промчалась как кино,

И в шуме сыгранных ролей

Он позабыл лишь о своей'.

(Д. К)

— Не надо так, — раздался печальный голос. — Еще чуть — чуть и я разрыдаюсь…