– одно любопытство, словно бы лишь вчера на землю поселились, и не решено еще у них – тут будем жить али в каком другом месте… Беда! Так все ненадежно, так все требует укрощенья… Не кулаком, это не по времени и цели не служит, тут внутреннее укрощение нужно… Чтоб человек внутри себя успокоился и стал на свой пункт… Забить до дурака – это просто, так ведь жизнь не дураками строится… Нет, ума – не тронь, ум деньги выдумал, а деньги – вот: держу в руке цветную бумажку, и в ней все! И дом, и скот, и жена, и непререкаемая власть… Мой сын кума одолевает своими разговорами, тот плачет и страдает, так разве он один такой? Все ныне сдвинулись с прежних пунктов и – айда, пошли! Но – пусть хоть тогда люди додумают свое до конца, а не намеками действуют, не полусловами… »

– Это законченная новелла, – заметил Дзержинский. Горький кивнул:

– Будет называться «Жалобы»… Все в голове, записываю… Туго идет… Прежде я норовил подсказывать читателю вывод, это – в традиции у нас, прав ваш Николенька, мы по сути своей нравоучительны, самые последние христиане Европы, да еще византийского толка – пропущены через Азию, роскоши прилежны, внешнему, форме – слово чтим более дела… А сейчас думаю записать рассказ по-новому: некий фотографический портрет собеседников… Пусть читатель сам делает вывод, нечего мне брать на себя функцию митрополита.

– Ну а если все же читатели спросят совета?

– Так он, совет этот, постоянно был у нас с вами на слуху во время сегодняшнего утра, изволите ли видеть… Дело… Свободная работа – та, которую человек определяет себе соответственно призванию; право в этой его работе быть хозяином, управителем себе самому… Нынешняя власть – самодержащий дурак Романов со товарищи – никогда не позволит народиться силе, которая живет своим умом, а не его рескриптом… Следовательно, грядет – рано или поздно – революция, которая даст право каждому быть творцом своего счастья… Нынешняя-то Россия определяема одним лишь словом «нельзя», какая-то трагическая страна «нельзяния», право. Если и дальше будет идти так, как идет, наступит новый апокалипсис для моего народа: Европа рвется вперед, Япония не уступает ей, и мы будем свидетелями того, как огромная держава медленно утонет в хляби, лишенная права на освобождающую радость созидания… Все же, знаете ли, человек только тогда звучит гордо, когда он свободен в мысли, поступке, любви и мечте… Иначе – химера, холодный лозунг, маниловщина…

– Вы позволите мне почитать ваши последние вещи, Алексей Максимович?

– Конечно, чего ж не позволить… Тем более все чаще начинаю думать – то ли пишу? Нужно ли все это вообще? Хандра какая-то… А сами ничего нового после вашего «Побега» не сделали?

– Нет… То есть в тюрьме я вел дневник… Но думаю, это не для широкого читателя… Отдам в архив партии…

– Перед тем как станете передавать в архив, позвольте мне глянуть, а?

Назавтра вечером постучался в дверь комнаты Дзержинского; глаза были мокрые, слез не стыдился; глухо покашливая, сказал:

– Про архив партии – зря, Феликс Эдмундович… Такое непременно следует печатать. Документ, изволите ли видеть, порою оказывается сильнее любого романа… Правда эпохи читается именно в тех строках, которые вы мне передали… Хороший вы человек, дрложу я вам… Муторно у меня было на душе последние месяцы… Разгром революции – это гибель мечты… Так ведь мы все мечтали о новом, так мечтали… Н-да-с… А вы – помогли мне своим дневником, спасибо… Рыбачить будете один, я – сажусь писать, это – запойно у меня, сутками, не сердитесь, ладно?