– Я колол тебе деактиваторы, антибиотики и противовирусные по схеме, а обезболивающие в

предельно допустимых дозах.

Ничего – бывало и хуже. Неизлечимую болезнь может заставить отступить только смерть, а

перед излечимой главное – не отступить самому. “Защитник”, наконец, решил поднять меня с

пола… Пошел за ним – почти, как слепой, – ориентир нечеткий. С координацией у меня дело

плохо… Зато я нашел очаг боли: она расползается по голове адским пламенем, нарастает,

пульсирует в висках.

– Радиационный ожог…

– Площадь поражения небольшая – распространение ожога было быстро остановлено.

Деактиваторы не дают тканям отторгаться. Ты надышался пыли, но они блокируют воздействие

альфа и бета частиц. Скоро начнутся процессы регенерации. Ты – S9. Ты выживешь.

– Отлично, хоть и трудно в это поверить. Коли…

– Я слежу за твоим состоянием – показатели ниже болевого шока.

– А то как же… Коли.

– Будет передозировка – терпи.

– Убедил… Мой уровень мне это вытерпеть позволяет. Что ж, мучиться мне не привыкать…

Тогда будем считать, что боль – самый верный признак, по которому можно понять, что еще живой.

– Используешь сарказм как прикрытие?

– Сарказм всегда на передовой.

– Не та ситуация, S9.

– Не спорю – такое насилие оптимизм уродует, но что делать? Оптимизм – шустрая тварь,

только держи… так и норовит деру дать.

– Можешь не продолжать.

– Действительно. Ты с этой шустрой тварью не знаком. Твоя система повреждена?

8

– Повреждений нет. Системы повышенной защиты были активированы из-за высокого уровня

жесткого излучения. На их поддержание ушла резервная энергия. Сейчас загружена стандартная

система, но энергоблок на исходе. Если он не будет заряжен в течение пяти суток, защита будет

отключена.

И радиация разрушит связи его электронного мозга… Пять суток, и совершенная машина

перестанет функционировать. Ничего, время еще есть, что-нибудь придумаю.

– Передай мне графики патрулей…

– Идем, S9. Нам нужно двигаться на восток.

– Да, на востоке Шаттенберга наземных частей нет – их восточные базы только на границах

Ясного…

– Достаточно далеко.

У нас две минуты, чтобы убраться с этого квадрата… Умирать времени нет. Ускорил шаг. Если

разведчик пройдет по грани зоны фона – засечет нас сразу…

Так… Я жив. Со мной “защитник”. Мы в Шаттенберге… В памяти всплывают только

раздробленные фрагменты… Последнее, что помню достаточно четко – разведвылазка. Мы

определили патрульные зоны, составили схемы патрулей и оптимальный маршрут, проверили

переходы, поставили растяжки… Дальше – только белый свет…

– D40, я не все помню… Докладывай все, что было.

– Сержант N4 и бойцы N2 погибли на месте, как и ты, но никого из них вернуть я не смог.

Черт… И Герф… Сколько раз под лучи подставлялся – герой… Что ж… на войне мечты о

посмертной славе сбываются чаще, чем о бесславной жизни.

– Ты их оставил?..

– Так точно. На захоронение или расщепление времени не было.

За белым светом проявились какие-то блеклые очерки – мы зашли на другой объект. Теперь у

нас есть еще десять минут… Ухватился за створу разомкнутых дверей…

– Они били с воздуха…

– Они подняли “белых медведей”. Объект 071-20 уничтожен.

– Бункер 071 уничтожен – экранированный бункер! Полностью стерт!

– Объект стерт тремя мощными лучевыми ударами.

“Белые медведи” – тяжелые истребители на базе АS1 – на них стоят лучевые пушки второго

порядка… Это наш кошмар, но я никогда не мог ими не восхищаться. Они умные – очень умные.

Они знали… Они знали… Откуда-то из неимоверной глубины души начало подниматься

настоящее, ни с чем несравнимое, отчаянье. Отчаянье и безнадегу легко перепутать, если забыть,

что безнадега заглатывает целиком и сразу, а отчаянье пережевывает тебя перед тем, как

проглотить. Стараюсь заткнуть эту сволочь поглубже, но она так и рвется на волю. Я остался

один… один в Шаттенберге… Мои бойцы… и Герф – герой… Когда Хантэрхайм пал – штурм

забрал всех… Только мы прорвались – только мы с ним… а сейчас… Капитан Норвальд… в

Штраубе снова сделают его техноклон. А Штрауб… До меня только начинает доходить, что

произошло. Это конец?.. Штрауб падет… А я остался один в руинах Шаттенберга – на

“оккупированных” территориях! Один! Взять себя в руки. Для отчаянья всегда найдется время, но

потом, а если не найдется, тем лучше.

– Как они обнаружили бункер 071?

– Удар был точно рассчитан – они знали расположение объекта. У них новые поисковые

системы.

– Предположения есть?

– Они ориентируются по фоновой ментальной активности.

– По ментальному фону…

– Экраны блокируют не все сигналы фона.

– Но выделить и проанализировать такой сигнал практически невозможно…

– Факт остается фактом – они вычислили объект.

Как медленно я соображаю… Определить такой сигнал… несмотря на помехи… Нет…

невозможно… Но не стоит забывать, что факты остаются фактами до тех пор, пока мы не знаем,

9

что это и не факты вовсе. Напряжение начинает карабкаться холодом по кончикам пальцев… Плохи

наши дела. Все меняется слишком быстро. Опять этот туман… У меня температура зашкаливает…

– На экранированном объекте еще есть возможность остаться необнаруженным, если нет

возможности избежать пересечения.

– Выделить сигнал будет сложнее, но это только затруднит поиск. Если они будут искать –

найдут.

– Надо уходить отсюда…

– Не сейчас, S9.

– Надо уходить отсюда как можно скорей… Мне нужна холодная вода… Плесни на ожог…

– Нельзя.

– Да плевать! Будешь меня из комы вытягивать?! Проводить реанимацию сознания?! А если не

получится?! Дай мне флягу…

Снова проваливаюсь в ледяные пустыни Хантэрхайма… Мерзлый ветер бьет в лицо…

Вслушиваюсь в его вой – за порывами уже различим свист рассекаемого поднятыми

истребителями воздуха… Холод болью студит ожог… Это вода с негодующим шепотом льется мне

на лоб, струится по вискам… Мысли проясняются. Туман уползает. Звон стылой воды собирает

мир в точку сосредоточенности ничуть не хуже зова воздушной тревоги.

Капли гулко ударяются о пол, рассыпаются мелкой искристой пылью… Это напоминает отзвуки

мерцающего ручья – чистого, прозрачного, манящего напиться прохладной воды, даже не проводя

дезактивации. Но когда кажется, что что-то несет покой, надо присмотреться, не волочит ли это

“что-то” за собой тяжелую угрозу. Досмотры ведь не зря придумали… Опытного бойца тишина

усыпляет ровно настолько, насколько будоражит. Сосредоточенность, неподдающаяся влиянию

внешних факторов – первое правило штурмовиков отрядов А2. Операция по ликвидации продуктов

конца Эры Порядка на территориях девятой укрепленной базы Штрауба в очередной раз его

доказала. Быстрые ручьи Валсхайма недоверием врезались в память. Все эти твари затаивались

именно в каменистых лесных ложбинах, по которым и сбегали с ледников талые потоки.

Положил открытую ладонь на глаза, чтобы приглушить белый свет – не помогает. В мою руку

проводящим разрядом впился шприц, боль медленно потекла по вене – лопатка онемела.

– D40, ты не мог сделать укол в другую руку?!

– Нет. Идем.

“Защитник” не просто делает все по схемам – он знает, когда необходимо или допустимо их

менять. Я стиснул зубы – правая и так болит все время после Хантэрхайма. Что-то с нервами все-

таки не так. Высшую награду я заслужил, а вторичное восстановление, видимо, нет… Подавал

запрос раз десять – все в немую пустоту. Зато похоже теперь у меня есть шанс расстараться для

такой награды. Хотя я еще толком не понимаю, что происходит. Все наши планы пущены под откос