Короткими гудками завыл ревун. Команда быстро разбежалась по местам согласно боевому расписанию. Старпом Марголин занял свое место в боевой рубке, я на мостике - возле ночного прицела. Торпедисты седьмого отсека старшина Блинов и матрос Олейник быстро подготовили торпедные аппараты к выстрелу и, наблюдая за показаниями приборов управления стрельбой, с нетерпением ждали команды. Они, вполне естественно, волновались, ведь для них это была первая боевая стрельба, но виду не подавали.

Тем временем подводная лодка продолжала циркуляцию влево. Эскадренный миноносец, который шел в голове конвоя, проследовал настолько близко, что мы хорошо различали очертания борта и надстроек, а когда он нас миновал, подводная лодка еще долго раскачивалась на расходящихся от него волнах. Но, несмотря на то что до нас было рукой подать, с миноносца нас так и не заметили. Таким образом, мы очутились между миноносцем и транспортом.

Неожиданно позади транспорта появились силуэты трех сторожевых катеров, которые шли строем фронта. Нужно было поторапливаться: один из них двигался прямо на нас, но циркуляция тянулась долго, непозволительно долго, подводная лодка поворачивалась влево будто нехотя.

Наконец мы легли на боевой курс. На более светлом, по сравнению с морем, фоне неба четко выделялся силуэт транспорта водоизмещением около 6000 тонн, на корме которого тускло светился кильватерный огонь. Расстояние до него было немногим более двух кабельтовых, но постепенно оно стало увеличиваться. Прильнув к визиру ночного прицела, я ждал, когда транспорт наконец придет на перекресток линеек прицела. Еще немного, еще чуть-чуть, еще… Есть!

- Залп кормовыми аппаратами!

- Торпеды вышли! - донесся из боевой рубки доклад старпома.

Все, больше задерживаться над водой нельзя: прямо на нас идет сторожевой катер.

- Срочное погружение! Лево на борт! Боцман, ныряй на 50 метров! - прокричал я и, свалившись в боевую рубку, [286] обеими руками ухватился за маховик рубочного люка. Повиснув на нем всем телом, я быстро развернул кремальеру и наглухо задраил люк.

Защелкали приводы кингстонов цистерн главного балласта, а за ними - пневматические машинки клапанов вентиляции. Подводная лодка стала быстро погружаться с дифферентом на нос, и я, оставшись в рубке, слышал, как над моей головой смыкается море.

Весь личный состав во всех отсеках услышал на корпус взрывы наших торпед. Сразу после этого акустик Крылов доложил, что больше не прослушивает шум винтов транспорта, а слышит только эскадренные миноносцы и сторожевые катера.

Вот уже вторая ночная атака закончилась успешно! Вновь всю команду охватили радость и гордость за свою победу. Для торпедистов седьмого отсека старшины Блинова и молодого торпедиста Олейника эта атака стала серьезнейшей проверкой боевой зрелости, и они не подвели: отлично справились со своими боевыми обязанностями.

Командир отделения Быков от моего имени передал личному составу по переговорным трубам очередное поздравление с победой - в центральный пост стали поступать ответные поздравления. Лица у всех матросов, старшин и офицеров центрального поста буквально светились от счастья. Команда долго еще не могла успокоиться, и в отсеках все наперебой рассказывали друг другу, кто как пережил долгожданные торпедные атаки. Тем более нам никто не мешал: противник и в этот раз не стал нас преследовать, приняв, по-видимому, взрывы торпед за мины.

Отойдя на несколько миль от места атаки, мы приступили к перезарядке кормовых торпедных аппаратов, благо у нас был уже в этом деле соответствующий опыт. Освободив отсеки от подвесных коек и провизии, мичман Блинов и торпедист Олейник сняли с торпед бугеля, с рулей и винтов - стопора и приступили к их погрузке в торпедные аппараты. Работали торпедисты четко и слаженно и в скором времени, перекрыв все нормативы, поместили обе запасные торпеды в аппараты. Подводная лодка была готова к новой атаке, о чем, [287] не без гордости, доложил минер Егоров. Поблагодарив торпедистов за отличное выполнение задания, я распорядился всплывать.

Вновь потекли размеренные часы ночной вахты.

После окончания обеда я пригласил в кают-компанию парторга Щукина, старпома Марголина, редактора боевого листка Карпова и доктора Белохвостова.

- Сегодня нам необходимо отметить боевые дела наших славных торпедистов. Вам, товарищ Карпов, поручаю выпуск специального номера боевого листка. В подборе материала вам поможет Ефрем Ефремович. Санитарно-пищевому блоку, возглавляемому вами, товарищ Белохвостое, совместно с Ефремом Ефремовичем необходимо продумать меню на ужин.

- С тортом, конечно? - перебил меня Иван Гаврилович.

- Обязательно с тортом, с коком об этом уже переговорено. За вами, Борис Максимович, как видно, остается общее руководство.

Ночь пролетела быстро. Весь личный состав с особым усердием наводил порядок и чистоту. После утреннего погружения, перед ужином, я вместе с парторгом Щукиным обошел отсеки и поздравил наших главных виновников и весь личный состав с победой. В первом отсеке мы поздравили Артема Неронова и Алексея Ванина, в седьмом - Василия Олейника, в кают-компании - старшину Ивана Блинова, в кают-компании офицеров - Егорова. Все они заверили нас, что будут и впредь образцово выполнять свой воинский долг. Настроение у всех было приподнятое.

После очередного взрыва хохота в первом отсеке, где матросы и старшины балагурили, шутили и с жаром обсуждали торпедные атаки, взбудораженный Неронов достал краску и вывел на боевой торпеде надпись: «Фрицам на закуску!» Что и говорить, ужин закончился весело.

Незабываемое впечатление произвел на нас боевой листок. Нужно сказать, что Алексей Ванин не пожалел творческих сил для его оформления. Он поместил в нем много дружеских шаржей, поздравлений и пожеланий дальнейших боевых успехов. [288]

После окончания ужина я направился в свою каюту, где долго лежал на койке и анализировал успех двух наших ночных торпедных атак, после него пришел к следующему выводу.

Руководящие документы того времени предписывали проводить ночную торпедную атаку лишь в темную безлунную, но в то же время безоблачную ночь. При луне торпедная атака порой затруднительна или попросту невозможна, так как во время сближения с целью подводную лодку могут заметить раньше, чем на ней подготовят торпедный залп. Прошедшей ночью плотные облака полностью заволокли небо, отчего было очень темно, да и видимость была скверной, и казалось, что торпедная атака вообще невозможна. Но практика показала обратное.

Дело в том, что ночами мы ходили в отведенном районе в позиционном положении под средней группой цистерн главного балласта, благодаря чему над водой высилась лишь боевая рубка, силуэт которой на темном фоне моря был почти неразличим. Надводные боевые корабли и транспорты со своими высокими бортами и развитыми надстройками, наоборот, находились в невыгодных условиях, так как на фоне неба, которое при любых условиях всегда светлее, их силуэты были видны на большем расстоянии. Таким образом, подводные лодки использовали свое основное тактическое преимущество - скрытность - и, независимо от соотношения сил, могли незаметно сблизиться с противником и успешно его поразить.

Положительной чертой ночных атак также явилось и то, что в темное время суток трудно понять, что взорвалось - торпеда или мина. Даже если противнику удавалось определить, что его торпедировали, он, организуя преследование подводной лодки, был связан по рукам и ногам, так как маневрирование и бомбометание вблизи тонущего корабля опасно как для людей, находящихся на поверхности моря, так и для спасателей. Да и преследовать подводную лодку в темное время суток значительно труднее, чем днем. Это, согласитесь, существенно уменьшало риск поражения и гибели подводной лодки. В случае, если противник полагал, что подорвалась мина, и [289] организовывал спасение личного состава, мы вообще могли уходить безнаказанно.

В свою очередь, ночь создавала и определенные трудности. Во-первых, во время войны на наших подводных лодках не было радиолокации. Во-вторых, расстояние, на котором ночью удавалось увидеть транспорты, суда и особенно низкобортные боевые корабли и катера, было ничтожно мало: оно исчислялось сотнями метров. Вследствие этого ночные торпедные атаки были весьма скоротечны и продолжались всего несколько минут. Это предъявило повышенные требования к боевой организации корабля и готовности оружия и большого внутреннего напряжения сил всего личного состава.