Вторая трещина возникла на самом пике юдофильства Розанова и критики им христианства - как логическое продолжение и в результате наблюдательности Розанова:

“…Как зачавкали губами и идеалист Борух, и такая милая Ревека Ю-на, друг нашего дома, когда прочли “Тёмный лик”… Они думали что я не вижу, но я хоть и “сплю вечно”, а подглядел… А Ревека проговорила у Шуры в комнате: “Н-н-н да… Я прочла “Тёмный лик””.

И такое счастье опять на губах, точно она скушала что-то сладкое. Таких физиологических вещиц надо увидеть, чтобы понять то, чему мы не хотим верить в книгах, в истории, в сказаниях. Действительно, есть какая-то ненависть между Ним (Иисусом Христом) и еврейством. И когда думаешь об этом - становится страшно. И понимаешь нуменальное, а не феноменальное: “распни Его”, Тут я сказал себе: “Назад! Страшись!””.

Словно через сильный туман 55-летний В. Розанов наконец-то стал видеть контуры правды.

И надо же было произойти такой “случайности” - именно когда В. Розанов начал смутно прозревать он, естественно - на почве критики христианства, встретился с православным священником и прекрасным философом Павлом Флоренским. И как это иногда бывает - эмоциональный и убеждённый в своей правоте Розанов налетел как волна на скалу… - и разбился. Через некоторое время П. Флоренский стал его другом и авторитетом в философских и религиозных вопросах. Они вместе с Булгаковым принимали активное участие в деятельности “Общества ищущих христианского просвещения”. И В. Розанов стал быстро и резко менять свои давно “устоявшиеся” либеральные взгляды. “Какой был юдофил. А вот - дружба с Ф… - переживала сильно “прогрессистка” Гиппиус. - “З абыл своё влюблённое притягивание к евреям под влиянием Ф.”.

Флоренский был только третьей трещиной между Розановым и “прогрессивным” обществом, но до самой последней секунды жизни Розанова.

Четвёртая трещина между Розановым и обожаемым им еврейским сообществом пробежала, когда В. Розанов в конце 1911 года активно встал в защиту еврейского сообщества в дискуссии по нашумевшему делу Бейлиса, якобы ритуально убившего православного мальчика. Слухи о подобных ритуалах ходили давно и ими пугали в деревнях детей вплоть до середины XX столетия. Не будем здесь пока глубоко искать истину, хотя в истории человечества у многих народов были очень жестокие ритуальные обряды.

Розанов взялся за глубокое изучение этой темы. На это ушло у него три года, книга была издана в 1914 г. При этом одна часть книги писалась им до 1913 г., а вторая после сентября 1913 г., и обе эти части по симпатии-антипатии к евреям оказались разные и показали переломный момент в мировоззрении В. Розанова. В своей работе “Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови” он попытался раскрыть религиозную тайну евреев, связанную с кровью через анализ Священных еврейских книг, расшифровки сефиротов и терафимов. И всё это Розанов объяснил на примере 13 уколов, нанесённых жертвенному мальчику Андрею Ющинскому в виде загадочной (но не для Розанова) пентаграммы.

По делу Бейлиса Розанов признал факт ритуального убийства, но пытался оправдать евреев, обосновывая это на глубинных религиозных отношениях евреев к крови. Журналист и писатель Владимир Крымов по этому поводу заметил о Розанове:

“…будучи уверен, что какие-то секты ортодоксальных евреев употребляют христианскую кровь, он это отнюдь не осуждает, он этим тайно восхищается”.

Понятно, что этим Розанов сделал для евреев “медвежью услугу” и только навредил евреям, которые отнеслись к нему после этого как к опасному дураку - З. Гиппиус:

“По существу, (Розанов) пишет за евреев, а вовсе не против них, защищает Бейлиса - с еврейской точки зрения. Положим, такая защита, такое “за” было тогда, в реальности, хуже всяких “против”; недаром даже “Новое время” этих статей не хотело печатать”.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. В. В. Розанов № 2 - прозрение и бунт

Пятая трещина между Розановым и еврейским сообществом пробежала на почве патриотизма, который у Розанова все-таки присутствовал в каком-то точечном виде, но затем под суммой различных наблюдений стал расти, увеличиваться. В 1909 году Розанов писал Гершензону:

“Антисемитизмом я, батюшка, не страдаю: но мне часто становится жаль русских, - как жалеют и детей маленьких, - безвольных, бесхарактерных, мило хвастливых, впечатлительных, великодушных, ленивых и “горбатых по отце”.

В “Опавших листьях” В. Розанов написал редкие верные слова:

“Может быть, народ наш и плох, но он - наш, наш народ, и это решает всё”.

- Вот эта была та верная прочная точка, здоровая часть сознания В. Розанова из которой стало постепенно разгораться пламя патриотизма, которое вспыхнуло от праведного возмущения после того, как еврейский террорист убил главу российского правительства П. А. Столыпина.

Розанов в 1912 году писал по этому поводу другу Гершензону:

“Я настроен против евреев (убили все равно Столыпина или нет, - но почувствовали себя вправе убивать “здорово живёшь” русских), и у меня (простите) то же чувство, как у Моисея, увидевшего, как египтянин убил еврея”.

В. Розанов признавался, что после убийства П. А. Столыпина у него наступил переломный момент в отношении к евреям:

“что делать, после смерти Столыпина у меня как-то всё оборвалось к ним (посмел бы русский убить Ротшильда и вообще “великого из них”). Это - простите - нахальство натиска, это “по щеке” всем русским - убило во мне всё к ним, всякое сочувствие, жалость”.

Можно зафиксировать исторический момент - как страстный юдофил В. Розанов в 57-летнем возрасте превратился в антисемита, то есть - стал критиковать евреев за конкретные дела, стал антиевреем в данном случае за убийство одним из них П. А. Столыпина. Мы наблюдаем конкретный исторический случай - когда возникает антисемитизм как ответная реакция на агрессивные действия, хотя я думаю, что найдутся немало еврейских умников, которые будут утверждать, что у В. Розанова безосновательно проснулся “природный” животный антисемитизм, или даже - традиционный, характерный для русских антисемитизм. В. Розанов же свою новую мировоззренческую позицию изложил в статье “Террор против русского национализма”.

Окончательный перелом в отношении к евреям у Розанова наступил в 1913 году. Летом этого года его пригласили отдохнуть “на хлеба” в Молдавию (Бессарабию) в имение под названием “Сахарна”, и он с семьёй туда поехал попутешествовать и отдохнуть. Жизнь там, конечно, отличалась от столичной. Когда Розанов с ней познакомился, то неожиданно обнаружил для себя несколько возмутительных истин и то, как в провинции ведут себя евреи и какой властью обладают. Для такого юдофила это было шокирующее открытие, окончательно добившее Розанова-юдофила, и он написал произведение “Сахарна”, в котором отметил:

“Сила его (еврейского народа) всегда больше силы окружающего населения, хотя евреев была бы горсточка, и даже всего пять-шесть семей, ибо эти пять-шесть семей имеют родственные, общественные, торговые, денежные связи с Бердичевым и Варшавой, да и с Венгрией, с Австрией; в сущности со всем светом. И этот “весь еврейский свет” поддерживает каждого Шмуля из Сахарны, и “Шмуль в Сахарне” забирает всю Сахарну в свои руки, уже для пользы не своей, а всего совокупного еврейства, ибо укрепившись здесь, он немедленно призывает сюда родственников, родичей, единоверцев в помощь себе (стоит сообщить, что в 1847 году в Бессарабской губернии проживало 20 232 еврея, а всего через 50 лет, в 1897 году в 11 раз больше - 228 528) в компанию с собой, в сущности за один обеденный стол с собою, где они кушают тёмную молдавскую Сахарну, кушают её посевы, её птицу, её скот, всё это скупая за бесценок через моментально образуемые синдикаты и не подпуская никакого чужого покупателя ни к какому продукту. Сахарна пашет, работает, потеет. А евреи её пот обращают в золото и кладут в карман. Они имеют “у своих” бесконечный кредит… (и т.д.)”.