“В Могилёве шла ещё раньше успешная революционная пропаганда среди еврейской молодёжи. Там действовал с 1873 года известный впоследствии социал-демократ Павел Аксельрод… Эта молодёжь, гимназисты старших классов и приезжающие на каникулы из столиц студенты, собирались на квартире могилёвского казённого раввина Когана, где был и я… Тут передавалась тайно нелегальная литература и пелись вольные студенческие песни…”.
Интересно, обратите внимание в этом признании - кто был центром подпольного революционного движения и лидером еврейской молодёжи. Активную позицию в политике еврейских раввинов мы встретим в своём исследовании ещё не раз, и не только в “социальной” политике, но и в “религиозной” политике, - что отметил в своей книге И. Лютостанский: “В 1855 г. 10 мая рассматривалось в петербургском сенате о Шапирах - Зусе Альперовиче и Давиде; оба еврея были осуждены в каторжные работы и наказаны шпицрутенами за умерщвление крестившегося еврея”, и Лютостанский информировал о подобных случаях: в Черкассах в январе 1876 года и в сентябре 1879 года в местечке Радзивилишки Ковенской губернии.
Все эти случаи, особенно “революционные”, говорят об осознании- чувстве своей возросшей силы еврейским обществом. Как видим, - глубинные процессы уже бурлили, и рано или поздно должны были чем-то закончиться, выйти наружу.
После разгрома “Земли и воли” в конце 1863 года Н. Чайковский уехал в США, где организовал в штате Канзас оригинальную коммунистическо-религиозную секту-коммуну, но этот плод фантазии просуществовал совсем недолго, после чего этот выпускник физико- математического факультета работал в США чернорабочим на местном сахарном заводе, затем плотником, и в конце концов, не выдержав тягот американской жизни, за последние деньги добрался до Лондона, где его приютили “дети” Герцена, и стал писать всякую чушь о России.
А Натансон, который за свои организаторские способности был прозван своими подельниками довольно издевательским для России прозвищем - “Иван Калита”, в 1876 году воссоздал в России организацию “Земля и воля” в более радикальном виде под названием “Общество северных народников”, член которой Г. Гольденберг уже перешёл от теории к практике - убил харьковского губернатора князя Д. Н. Кропоткина. Это был “ответ” русским властям, которые именно в 1876 году в плане подготовки к войне с Турцией начали очередной этап борьбы с уклонением от службы, и в рамках нового закона затеяли приписку евреев к призывным участкам и, если нарушались правила по льготам, то разрешалось призывать в армию единственных сыновей. Но от этого положение с призывом евреев лучше не стало, можно даже сказать, что среди многочисленных национальностей российской империи в этом нарушении закона евреи были почти монополистами. Хотя в 1874 году Александр II заменил рекрутскую повинность единым уставом о всеобщей воинской повинности, в котором были предусмотрены льготы “по службе лицам с образованием”, и евреи с образованием могли получать уже офицерские чины или отсрочки от призыва.
“Влиятельная в те десятилетия газета “Голос” приводит такую официальную правительственную, довольно поразительную цифру… - “в отчёте об исполнении призыва новобранцев в 1880 году… Недобрано новобранцев всего (по российской империи) 3 309, в этом общем итоге недобора евреев значится 3 054, что составляет 92%”, - отмечает в своём исследовании А. Солженицын.
Борьба по вопросу воинской повинности обостряла отношение российских властей и еврейского сообщества. А принятый последними в
1876 г. “Устав об организации социально-революционного союза между евреями в России” - свидетельствовал, что евреи стали не только учить русский язык, но и создавать в России революционные организации, и через несколько лет Россия это уже сильно почувствует. Ф. М. Достоевский в 1876 году со страниц журнала “Гражданин” выразил недовольство российской властью, её мягкотелостью, отсутствием воли к наведению порядка в стране:
“Неужели, например, это недавнее крушение поезда на Одесской железной дороге с царскими новобранцами, где убили их более ста человек, - неужели вы думаете, что на народ не подействует такая власть развратительно? Народ видит и дивится такому могуществу: “Что хотят, то и делают” - и поневоле начинает сомневаться: “Вот она где, значит, настоящая сила, вот она где всегда сидела; стань богат, и всё твое, и всё можешь”. Развратительнее этой мысли не может быть никакой другой. А она носится и проницает всё мало-помалу. Народ же ничем не защищен от таких идей, никаким просвещением, ни малейшей проповедью других противоположных идей…
Верую даже, что царство мысли и света способно водвориться у нас, в нашей России, еще скорее, может быть, чем где бы то ни было, ибо у нас и теперь никто не захочет стать за идею о необходимости озверения одной части людей для благосостояния другой части, изображающей собою цивилизацию, как это везде во всей Европе”.
Трудно не заметить аналогию, согласитесь, - эти слова Ф. М. Достоевского предельно актуальны и сегодня. Если тогда либеральные жрецы вещали почти во всех газетах, то сегодня, в 21 веке, все эти - Сванидзе, Млечин, Соловьёв, Познер и прочие из их идеологической партии монопольно болванят граждан России уже 18 лет со всех центральных телеканалов, и российские власти во главе с В. Путиным и Д. Медведевым не допускают никакой альтернативы, никакого им ответа, никакого плюрализма мнений (если не считать скромных толерантных штатных “оппозиционеров”-слабаков: Проханова и Дугина). Чем закончилась тогда через 40 лет для России монополия либералов в информационном поле, печально известно, чем закончиться в 21 веке для нас в ближайшем будущем - посмотрим, надеюсь не зальемся кровью, как после 1917-го…
Возмущала Федора Михайловича Достоевского и другая появившаяся в результате реформ опасная тенденция, вернее ошибка императора Александра II, которую он не должен был допустить в период явного развития терроризма в России:
“Кажется, одно общее ощущение всех присяжных заседателей в целом мире, а наших в особенности (кроме прочих, разумеется, ощущений), должно быть ощущение власти, или, лучше сказать, самовластия… - писал Достоевский в 1873 году в журнале “Гражданин”, - Мне думается, что это как-нибудь выходит из самых законов природы, и потому, я помню, ужасно мне было любопытно в одном смысле, когда только что установился у нас новый (правый) суд. Мне в мечтаниях мерещились заседания, где почти сплошь будут заседать, например, крестьяне, вчерашние крепостные. Прокурор, адвокаты будут к ним обращаться, заискивая и заглядывая, а наши мужички будут сидеть и про себя помалчивать: “Вон оно как теперь, захочу, значит, оправдаю, не захочу - в самое Сибирь”. И вот, однако же, замечательно теперь, что они не карают, а сплошь оправдывают.
Конечно, это тоже пользование властью, даже почти через край, но в какую-то одну сторону, сантиментальную, что ли, не разберешь, - но общую, чуть не предвзятую у нас повсеместно, точно все сговорились. Общность “направления” не подвержена сомнению. В том и задача, что мания оправдания во что бы ни стало не у одних только крестьян, вчерашних униженных и оскорбленных, а захватила сплошь всех русских присяжных, даже самого высокого подбора, нобльменов и профессоров университета. Уже одна эта общность представляет прелюбопытную тему для размышлений и наводит на многообразные и, пожалуй, странные иногда догадки.
Недавно в одной из наших влиятельнейших газет, в очень скромной и очень благонамеренной статейке, была мельком проведена догадка: уж не наклонны ли наши присяжные, как люди, вдруг и ни с того ни с сего ощутившие в себе столько могущества (точно с неба упало), да еще после такой вековой приниженности и забитости, - не наклонны ли они подсолить вообще “властям”, при всяком удобном случае, так, для игривости или, так сказать, для контраста с прошедшим, прокурору хоть например? Догадка недурная и тоже не лишенная некоторой игривости, но, разумеется, ею нельзя всего объяснить. “Просто жаль губить чужую судьбу; человеки тоже. Русский народ жалостлив”, - разрешают иные, как случалось иногда слышать.