Зато теперь возникает пародический эпос. Такого рода эпизод вплетен уже в нашу „Одиссею", именно рассказ об Афродите, которая обманывает своего супруга Гефеста и которую при этом застигают вместе с ее возлюбленным Аресом. Большой популярностью пользовалось эпическое сти­хотворение о приключениях Маргита, который все, за что он брался, делал навыворот и в брачную ночь не знал, что де­лать со своей молодой женой, пока последняя сама не наста­вила его на правый путь. Автором этого стихотворения счи­тался Гомер; во всяком случае оно возникло в Ионии, при­близительно в первые десятилетия VII века. К гораздо более позднему времени относится дошедшая до нас „Война мы­шей и лягушек", пародия на войну из-за Трои, написанная гомеровскими стихами.

Одновременно развился и генеалогический эпос, перво­начально вызванный к жизни потребностью внести систему и порядок в бесчисленное множество накопившихся мифов. Зачатки таких стремлений обнаруживаются уже у Гомера; но полного развития это направление достигает в поэтической школе Гесиода. „Каталог женщин" и „Великие Эои" повест­вовали о судьбах тех греческих женщин, с которыми боги вступали в любовную связь, и перечисляли их потомков, от которых вели свое происхождение греческие знатные роды. В аристократическом обществе, каким было греческое в VII и особенно в VI веке, успех таких стихотворений был обез­личен; и действительно, в этом периоде возник бесконечный ряд подобных произведений каковы, например, „Навпактии", сходные по содержанию с гесиодовским „Каталогом женщин", „Форонида" и „Данаида", рассказывавшие аргосские мифы, „Генеалогии" Эвмела Коринфского, Асия Самосского и многие другие. Само собой разумеется, что по­этическое достоинство этих произведений было в большин­стве случаев совершенно ничтожно; но так как читающей публики в то время еще не было и все знания распространя­лись только путем устной передачи, то поневоле приходи­лось облекать эти прозаические сюжеты в форму эпического стиха.

Такой же обработке подвергались и мифы о богах (вы­ше, с. 130). Самую знаменитую попытку в этом роде пред­ставляет „Теогония" Гесиода, произведение VII века, кото­рое в существенном стоит на почве народной религии. Со­вершенно другое направление приняла богословская мысль в VI веке. Так, орфики учили, что вначале была ночь; она произвела на свет серебряное мировое яйцо, из которого ро­дился сияющий бог Эрот или Фанес, создавший и привед­ший в порядок мир, между тем как из скорлупы яйца про­изошли небо, море и земля. Эрот с Ночью произвели на свет Океан и Тефиду; дети последних — Кронос и Рея вместе с остальными титанами, затем следует, как и в гесиодовой „Теогонии", Зевс. Его сын от Персефоны — Дионис-Загрей, которого титаны растерзали, а Зевс снова вернул к жизни. Приблизительно таково же было, по-видимому, содержание „Теогонии" Эпименида Критского, жреца и прорицателя, который и вообще придерживался учения орфиков, и в осо­бенности требовал воздержания от мясной пищи. Еще более удалился от народных верований Ферекид из Сироса (в кон­це VI столетия) в своем сочинении „О мировом здании и его пяти частях" Зевс и Кронос (время) и Хтония (богиня под­земного мира), учил он, жили вечно; Хтонию называли так­же Землей, так как Зевс подарил ей землю. И Зевс пригото­вил большую и прекрасную ткань и выткал на ней Землю и Океан и жилище Океана. Эту ткань он растянул над крыла­тым мировым деревом. Под нею находится область Тартара; здесь живут дочери Борея, Гарпии и Ураган; сюда Зевс низ­вергает согрешивших богов. Мы видим, как в мифологиче­ских образах здесь преподаются монотеистические учения. Ферекид также первый сбросил поэтическую оболочку и из­лагал свое учение в простой прозаической форме. Таким об­разом, мы стоим здесь на рубеже мифологического и фило­софского мышления.

Между тем успехи музыки открыли новые пути для по­эзии. В то время, когда складывался эпос, греки знали лишь один инструмент — арфу. Приблизительно около 700 г. от малоазиатских и фракийских варваров перешел в Грецию кларнет, или, как обыкновенно переводят соответствующее греческое слово — флейта. Введение нового инструмента произвело переворот в греческой музыке; наряду с древним национальным ладом —„дорическим", как его по-прежнему называли, теперь вошли в употребление фригийский и ли­дийский лады. Затем, если до сих пор игра на арфе служила исключительно для аккомпанемента пению, то игра на флей­те явилась чисто инструментальной музыкой, пока в пред­ставлении не начали принимать участие несколько человек. Греки, желавшие для всего иметь творца, приписывали изо­бретение этой так называемой авлетики фригийцу Олимпу.

Однако пение и инструментальная музыка были так не­разрывно связаны в сознании греческого народа, что одна авлетика не могла долго удовлетворять его музыкальной по­требности. Поэтому скоро и новым инструментом стали пользоваться для аккомпанемента пению. „Авлетика" разви­лась в „авледику" При этом оказалось необходимым видо­изменить размер эпического стиха соответственно характеру флейты. Вначале держались по возможности близко к упот­реблявшемуся ранее размеру; в шестистопном двустишии второй стих был превращен в пентаметр посредством опу­щения обоих коротких слогов вслед за мужской цезурой и последнего слога; таким образом, создано было элегическое двустишие, которое получило такое же значение в компози­циях для флейты, какое гекзаметр имел в композициях для кифары.

Это нововведение должно было отразиться также на кифаредике. Звучность кифары, или, как ее теперь обыкно­венно называли, лиры была усилена тем, что число струн увеличили с четырех до семи; это усовершенствование впо­следствии приписывали лесбосцу Терпандру. Оно дало воз­можность исполнять на лире мелодии, даже не сопровождая их пением. Таким образом, наряду с кифаредикой возникла кифаристика, творцом которой называют аргосца Аристоника, который, по преданию, также жил еще в VII веке.

В искусство музыка развилась прежде всего на службе культу, и особенно культу Аполлона, который больше всех божеств покровительствовал музыкальным искусствам. В самом деле, обычай чествовать богов гимнами восходит до отдаленнейшей древности. Наряду с этими старыми песня­ми, при которых пение текста отодвигало на задний план аккомпанемент инструмента, теперь на празднествах в честь богов стали исполнять музыкальные произведения, причем рядом с игрой на инструменте текст имел лишь небольшое значение или даже совершенно отсутствовал. Такие мелодии называли „номосами". Эта религиозная музыка была осо­бенно распространена в Спарте, которая, благодаря завоева­нию Мессении, около конца VIII и начала VII века сделалась одной из первых греческих держав, — в городе, „где процве­тают копья юношей и песни муз, где царствует справедли­вость, мать великих подвигов", как говорится в одном сти­хотворении той эпохи. Со всех концов стекались сюда музы­канты. Здесь, по преданию, жил Терпандр, от которого вел свое происхождение самый известный род спартанских пев­цов и который считался творцом кифаредийского „номоса" Несколько позднее фиванец (или тег) Клонас изобрел, по преданию, авлетический номос, который затем был усовер­шенствован Полимнестом, или, как его называли в главном месте его деятельности, в Спарте, Полимнастом из Колофо­на (около 600 г.). Но всех других музыкантов этой эпохи за­тмил Сакадас из Аргоса, который три раза подряд брал приз на Дельфийских играх (582, 578, 574 гг.). Большой известно­стью пользовался особенно его пифийский номос, мотив для флейты без пения, содержанием которого была борьба Аполлона с пифийским драконом. Эти музыканты произвели переворот в музыке введением звуков, чуждых гамме,— так называемого „энгармонического диеза", т.е. повышением звуков диатонической шкалы на '/4, '/₃ или ³/g целого тона; новейшая музыка, как известно, уже не пользуется этими тонами, но в греческой музыке классической эпохи они иг­рали очень выдающуюся роль. В этом периоде были изобре­тены также ноты для инструментов.