«Фабрициус» уже находился у входного маяка, когда послышался гул моторов низко летящих самолетов, и тут же началась бомбардировка акватории порта. Пришлось развернуться и снова уйти в море к мысу Ильи. Ошвартоваться к причалу удалось лишь после полуночи. Поэтому до рассвета разгрузить боеприпасы не успели. И пароход опять ушел в море и до вечера маневрировал вне видимости берегов. Выгрузка полностью была завершена лишь к утру, уйти же сразу транспорт не смог. При подъеме правого якоря вышел из строя брашпиль. Попытка разъединить скобу якоря-цепи тоже не удалась. Между тем уже совсем рассвело. Тогда М. И. Григор распорядился отдать жвака-галс. Якорь-цепь ушла за борт, и «Фабрициус» получил возможность двигаться. Форсируя ход, он лег курсом на Новороссийск.

Старый азовский пароход «Чатырдаг» (капитан П. Я. Исаченко) к утру 9 января в Феодосии закончил разгрузку и в сопровождении сторожевого катера вышел в море. У мыса Ильи он подвергся нападению семи фашистских самолетов. Через несколько минут они повторили атаку. Тогда судно вслед за катером повернуло обратно к порту. У маяка пароход семафором передал о полученных повреждениях и просил выслать охранение для дальнейшего следования. Не успел он закончить переговоры, как показались еще десять вражеских самолетов. [100] Разомкнувшись в стороны веером, они звеньями пошли в атаку. В «Чатырдаг» попали три бомбы. Одна из них, разорвавшись у борта, пробила корпус ниже ватерлинии. Затопило первый и второй трюмы. Старший механик Хозе М. Таридас делал все возможное, чтобы заделать пробоину. Он до последнего момента оставался в машинном отделении тонущего парохода. Капитан П. Я. Исаченко приказал команде оставить судно. Спасательный бот оказался изрешеченным. Рабочая шлюпка смогла принять немногих, на ней разместили в первую очередь женщин. Остальные бросились вплавь в спасательных нагрудниках. Их подобрали из воды портовые плавсредства.

На подходе к Феодосийскому порту подорвался на магнитной мине теплоход «Жан Жорес». Оп отправился сюда вечером 14 января из Новороссийска с войсками и военным грузом на борту. На следующий день в 20 ч транспорт ошвартовался в Феодосии. До 5 ч утра успели выгрузить лишь людей и часть вооружения. В целях безопасности по распоряжению старшего морского начальника судно в сопровождении тральщика «Геленджик» оставило порт.

После полудня оно повернуло обратно в расчете подойти к Феодосии в 21 ч. От мыса Ильи теплоход следовал с военным лоцманом. Портовый маяк не горел. Поэтому вскоре к судну подошел сторожевой катер и повел его за собой. В момент поворота к порту «Жан Жорес» наскочил на мину. Раздался взрыв огромной силы. Загорелись боеприпасы в трюме. Однако вода, хлынувшая через большую пробоину в районе машины, затопила их, погасила пожар. Она продолжала хлестать и в течение 3 минут залила помещения от машинной переборки до кормы, которая быстро осела. Носовая часть оставалась на плаву, но вода проникла и сюда.

Капитан судна Г. И. Лебедев приказал спустить шлюпки, но шлюпочное устройство оказалось разрушенным. Подоспевший на помощь катер «Кабардинец» снял бойцов, раненых и часть команды. Затем подошел тральщик «Геленджик». Он принял на борт снятые судовые приборы (хронометр, секстан, радиопеленгатор) и остальных членов экипажа. Последним покинул транспорт его капитан.

Теплоход «Жан Жорес» погиб накануне оставления нашими войсками Феодосии. Противник, сосредоточив мощную группировку, нанес контрудар на феодосийском [101] направлении. Десантные части не смогли выдержать этого натиска и 18 января покинули город и порт.

Когда все это происходило, из Новороссийска курсом на Феодосию шел с продовольствием старый тихоходный пароход «Одесский горсовет». Неопытный радист сообщения об оставлении города не принял, и капитан, введя судно в горящий порт, начал швартоваться к причалу. С берега открыли минометный огонь. Видя неладное, капитан дал полный ход назад и, маневрируя, стал выбираться из бухты. Мины ложились рядом, но ему удалось вывести пароход из зоны огня и благополучно привести в Новороссийск.

Несмотря на потерю Феодосии, Керченско-Феодосийская десантная операция завершилась крупным успехом. Советские войска овладели плацдармом на Керченском полуострове, где был развернут новый, Крымский фронт. На оказание помощи ему и были сосредоточены дальнейшие усилия транспортного флота. [102]

Для войск Крымского фронта

В январе - мае 1942 г. Керченский полуостров стал ареной жестоких боев. Транспортный флот Черноморско-Азовского бассейна в этот период активно участвовал в перевозках для Крымского фронта, а затем и в его эвакуации.

Главными базами пополнения и снабжения войск, действовавших на Керченском полуострове, были Новороссийск и Туапсе. С усилением бомбардировок этих портов фашистской авиацией перевозки грузов и войск осуществлялись также из Геленджика и Анапы, из портов Азовского моря - Темрюка и Ахтари, из ближних пунктов восточного побережья Керченского пролива - Тамани и Сенной.

На западном берегу пролива перевалка грузов для Крымского фронта шла через Керченский порт (начальник Ф. А. Карпов, затем А. С. Полковский) и порт в Камыш-Буруне (начальник С. М. Маранценбаум).

Порт Камыш-Бурун вступил в строй действующих перед самой войной. Он имел всего один причал и был рассчитан на одновременную обработку не более двух транспортов. К тому же он, как и Керченский порт, во время боевых действий сильно пострадал. На причале лежали два подорванных крапа, перевернутые паровозы и вагоны. Судоремонтный завод был разрушен. [102]

И в Керчи, и в Камыш-Буруне перегрузочных механизмов не было. Эти порты справлялись со снабжением целого фронта лишь ценой наивысшего напряжения всех сил и средств, предельной интенсификации труда грузчиков. Порт Камыш-Бурун стал обрабатывать одновременно до 5 транспортов. За январь - февраль 1942 г. оба порта приняли и выгрузили 267 судов и отправили 254 {76}.

Нехватка угля, тяжелая ледовая обстановка, а в Камыш-Буруне еще и стоянка двух аварийных судов (пароход «Красный Профинтерн» и теплоход «Эмба») затрудняли работу буксирных катеров по перешвартовке приходящих судов. Кроме обычных швартовных операций, занимавших от получаса до часа, при морозах и сжатии льда корабли выводились не только из бухты, но и на внешний рейд за кромку ледяного поля. При этом приходилось буксировать их, чтобы у них не поломались винты. Из-за этого часто не удавалось своевременно ставить суда к причалам. В те дни, когда стояли сильные морозы, выгрузка шла прямо на лед, откуда портовые рабочие переносили груз на берег.

Маневр судов был сильно стеснен в небольшой бухте, прикрытой Камыш-Бурунской косой. Навигационных ограждений не было, а глубины здесь небольшие. Суда почти по грунту входили в порт, вздымая винтами ил, перемешанный со льдом. Ледоколы «Торос» и № 7, обеспечивая ледовую проводку их, с трудом разворачивались в тесном порту.

В ту зиму стояли на редкость суровые морозы. Керченский пролив сковало плотным, торосистым льдом. Судам приходилось форсировать его пядь за пядью. Ломались лопасти винтов, быстро иссякали запасы топлива, котельной воды. Транспорты оказывались среди белого ледяного поля на виду у вражеской авиации, без поддержки сторожевых кораблей, которые не могли действовать во льдах.

Тяжело приходилось судам не только на подходах к портам и во время выгрузки, но и в пути, особенно при прохождении самой узкой части Керченского пролива, среди банок и рифов, по соседству с минными полями. Здесь постоянно появлялись вражеские самолеты.

Морская коммуникация от Туапсе и Новороссийска [103] на Камыш-Бурун после Анапы прижималась к отлогому песчаному берегу Кизилташского лимана и обрывистым откосам мыса Железный Рог. По этому водному пути, характерному наибольшей навигационной опасностью, в мирное время плавали лишь небольшие рыбацкие суда и моторные баркасы. Теперь же здесь ходили и крупные транспорты. От Железного Рога они резко поворачивали на запад и, войдя в Керченский пролив, ложились курсом на Камыш-Бурун. Несмотря на трудности прохода узкости, капитан так рассчитывал рейс, чтобы миновать ее ночью, а с рассветом быть уже в районе порта, под защитой зенитной артиллерии. Но далеко не всегда это удавалось. Зачастую из-за плохой видимости суда отстаивались у берега, ожидая рассвета. А в эти часы у Железного Рога уже дежурили фашистские самолеты. Обычно они атаковали в том месте, где транспорты были почти лишены возможности маневрировать.