Менгарт потер глаза, взглянул на своего заместителя:

— Что ты по этому поводу думаешь?

— Не так важно, что об этом думаю я, важно то, что об этом подумали наверху, — сказал Сойка. — Что касается письма, то я оценил бы его как выражение естественной озабоченности матери судьбой своей дочери.

— Только и всего? — удивился Менгарт. — Насчет Ридла ничего не хочешь добавить?

— А что тут добавлять? Мы же оба знаем его историю…

Менгарт встал, нажал кнопку селектора и, когда в репродукторе раздалось: «Дежурный слушает», приказал:

— Немедленно найдите капитана Ридла. — Не дожидаясь ответа «Есть!», он опять повернулся к майору Сойке: — Кому она адресовала это письмо?

— Прямо в министерство. Оттуда его переслали в нижестоящие инстанции. В сопроводительном письме просят разобраться в этом деле и дать ответ. По всей видимости, товарищам не нравится, что для выполнения такого ответственного задания мы предлагаем человека, у которого серьезные семейные проблемы. Напрямик они так не сказали, но уж слишком настойчиво подчеркивали, какая трудная миссия ожидает слушателей курсов. От них будет зависеть, как быстро мы освоим новую технику в наших частях, и справиться с этим могут только надежные, морально устойчивые люди…

— Если бы ты решал, Франтишек, ты рекомендовал бы Ридла или нет? — неожиданно спросил Менгарт.

Сойка снял очки, вытащил платок, протер стекла и снова надел очки. Явно тянул время.

— Если бы я решал… — произнес он наконец, но командир прервал его:

— Всегда ты начинаешь со вступления. Рекомендовал бы или не рекомендовал?

— Рекомендовал бы, — ответил майор. — Рекомендовал, потому что трудно найти такого талантливого специалиста, как Ридл, к тому же умеющего работать с людьми. Это, Ярослав, очень важно, потому что ему предстоит учить других обращению с новой техникой.

— Я очень рад, что у нас с тобой единая точка зрения, — с удовлетворением проговорил Менгарт.

Раздался стук в дверь. В кабинет вошел Гинек в рабочей одежде.

— Помогал ребятам, — объяснил он, доложив о своем приходе.

— Садитесь, товарищ капитан, — предложил Гинеку командир и молча подал ему копию письма.

Капитан стал читать, и по лицу его невозможно было определить, что он думает при этом, — на нем не отражалось ни удивления, ни раздражения. Положив лист, он спокойно сказал:

— Полностью согласен с содержанием, за исключением того, что якобы я живу двойной жизнью и являюсь негодяем.

Сойка перевел взгляд на окно. Менгарт взял письмо в руки.

— Но ведь наверху так не думают?.. Неужели меня будут оценивать на основе мнения оскорбленной тещи?

Только сейчас Гинеку пришло в голову, что его поездка в СССР оказалась под угрозой. Тот, кто лично не знал инженера, мог сделать из этой писанины далеко идущие выводы.

— Разумеется, мы не допустим того, чтобы кто-то ставил под сомнение твои служебные качества, — проговорил Сойка. — Однако не исключена проверка, которая может тянуться…

Гинек с минуту смотрел на Сойку, потом на командира. Казалось, капитан вот-вот взорвется. Но он вдруг иронически усмехнулся:

— Понимаю… Однажды я попросил у отца пять крон на кино. Было это давно. Жили мы очень скромно… И тут отец вдруг обнаружил, что у него в кошельке не хватает мелочи. Подозрение пало на меня. Когда отец нашел пропавшие монеты в кармане своего пиджака, ребята уже делились впечатлениями от фильма. Я же довольствовался прекрасным ощущением того, что я не вор…

— Преувеличиваешь, — резко перебил его Сойка.

Гинек собрался возразить, но Менгарт остановил его жестом:

— Можете идти, товарищ капитан.

Гинек неохотно поднялся:

— Я бы хотел знать, каковы мои шансы на поездку, чтобы кто-нибудь не пожаловался, что я слишком долго держу одолженную специальную литературу.

— Я сказал, что вы можете идти! — Менгарт побагровел.

— Есть, — выдавил Гинек.

Когда капитан закрыл за собой дверь, Сойка спросил:

— Что будем с ним делать, Ярослав?

Менгарт встал, обошел стол, с минуту смотрел в окно, потом повернулся к замполиту:

— Мне известно одно — здесь мы с тобой ничего не решим. Давай обмозгуем, что делать дальше, после собрания.

Сосредоточиться на прерванной работе командир так и не смог. Мысли его были заняты другим: он дотошно анализировал ситуацию, в которую попал Ридл. Подполковник ясно сознавал, что вышестоящие начальники поспешным решением могут повредить Гинеку, а это посеет в его душе обиду. Вместе с тем их тоже можно понять. Задание, которое они собирались дать Ридлу, далеко не легкое. Как их убедить, что инженер дивизиона справится со столь трудной миссией?

Менгарт раздумывал над этим все послеобеденное время. Перед ним отчетливо возникало лицо капитана. Никогда еще он не видел Ридла таким взволнованным, сдерживающим себя большим напряжением воли. Когда подошло время идти на партсобрание, Менгарт вдруг понял, что чувствует себя беспомощным и уставшим.

16

Среди первых, кто занял место в помещении, где проводились партийные и комсомольские собрания, активы и совещания командиров, был и капитан Душан Главка. Он мимоходом поздоровался с членами комитета, разговаривавшими у стола президиума, открыл толстую тетрадь в твердом переплете и углубился в чтение своих заметок.

Три недели назад Главку посетил секретарь партийной организации Мареш и сразу предложил:

— По плану партийной работы мы готовим собрание об эффективности боевой учебы, специальной и политической подготовки и о работе дивизиона в целом. Тебе есть что сказать по этому вопросу…

По тону, каким это было сказано, Душан понял, что его выступление уже запланировано. Заинтересованность комитета в его мнении обрадовала капитана, но давать согласие он не спешил. В прошлом при разных обстоятельствах он несколько раз высказывался по проблемам эффективности, особенно в процессе обучения, принимал участие и в разработке конкретных предложений. Однако внедрять новшества было нелегко. По командирской линии они с Гинеком Ридлом не раз применяли на практике передовой опыт. Однако Душану казалось, что этого явно недостаточно, ведь требуется учитывать темпы развития техники и повышения уровня знаний о современной технике.

— Хочешь посмотреть на нашу работу без розовых очков или провести собрание, потому что об эффективности сейчас повсюду говорят и пишут? — откровенно спросил Душан.

Секретарь партийной организации пододвинул стул, сел на него верхом и таким же тоном ответил:

— Ты думаешь, что в то время, когда американцы буквально нашпиговывают всю Европу своими смертоносными игрушками, мы можем делать что-то лишь для проформы?

Душан с минуту глядел куда-то мимо надпоручика, потом взглянул ему прямо в глаза.

— Следовательно, можно сказать о том, что мы порой вместо ухода за техникой красим и чистим дорожки, что не используем максимально, дорогостоящую электроаппаратуру и тому подобное?..

— А почему бы нет? — согласился Мареш. — Если окажется, что такие вещи действительно существуют, и если мы найдем выход из положения, то комитет не будет возражать против отражения этих проблем в основном докладе.

Помолчав, Душан согласился:

— Хорошо, я подготовлю материалы для комитета, но освещу проблемы так, как их вижу я…

Надпоручик поддакнул, многозначительно улыбаясь, потом встал, задумчиво склонил голову и направился к выходу. Прежде чем взяться за ручку двери, он обернулся:

— Я бы хотел, Душан, чтобы ты правильно понял… — проговорил он медленно. — Мы намерены продолжать все то хорошее, что уже сделано в дивизионе.

Некоторое время Душан рассеянно смотрел перед собой. «Значит, они, скорее всего, принимают меня за радикала», — подумал он со смешанным чувством. На мгновение ему стало жаль, что он обещал секретарю подготовить материалы для доклада. Капитан встал, сложил руки за спиной, несколько раз прошелся по комнате и остановился у сейфа. Громкого спора техников в соседней комнате он совсем не слышал. «Значит, я для них слишком радикальный! Только потому, что меня бесят затасканные и устаревшие методы, нерациональное использование времени, выделенного для учебы, некачественный уход за техникой. Думайте что хотите… В конце концов я согласился это сделать только ради того, чтобы высказать личную точку зрения, пусть и радикальную. По крайней мере станет ясно, готов ли комитет радикально решать проблемы».