Деревенька по моим меркам была небольшой - дворов сорок с небольшим, но по местным - вполне себе немаленькая. И была она не то, чтобы "победнее" - а абсолютно нищей. Земли при деревне - чуть больше пятисот десятин, всей земли, пахотной - десятин двести. Вроде как и не мало по нынешним меркам, вот только выпахали землю эту еще, небось, при Петре Первом, так что большая часть угодий представляла собой чахлые луговины. Высохшие, как и поля: единственным источником воды в окрестностях был протекавший в двух верстах Дон (он все же из озера какого-то вытекал, не пересох), но ведь оттуда - не натаскаешься! Даже с питьевой водой было напряженно - неглубокие колодцы тоже пересохли.
Но был в этой деревне какой-то порядок и спокойствие, все тут жили одной дружной, почти семейной общиной. Все друг другу помогали, никто на соседях не наживался. Бедно жили - но одинаково бедно. И вместе боролись с трудностями - как могли, конечно. Сейчас, когда совсем хреново было, все запасы зерна лежали в двух общинных амбарах, да и невеликие запасы сена никто по домашним сеновалам не прятал: его, сено, хранили по сортам, а не по хозяевам. И до моего приезда, как я понял, так же совместно планировали, кто в нынешнюю зиму на погост отправится, а кто будет жить дальше, поскольку на всех еды не хватит.
Но планировали, работы не прерывая: тощие лошадки упорно таскали с реки бочки с водой, обеспечивая хоть и недостаточный, но полив нескольких огородиков.
- А чего же колодцы-то поглубже не сделали? - спросил я, узнав, что колодцы и безо всякой засухи почти каждый год пересыхают.
- Так глубже-то вода негодная, вонючая да бурая. В ту большую засуху отрыли глубокий колодец, на десять саженей - так людишки с той воды и померли. Вот колодезь тот и зарыли обратно, чтобы кто случаем не выпил.
Так, похоже предчувствия меня не обманули. Ну, с этой деревенькой понятно, продуктов немного завезем, курятников понаставим - за зиму деревенька отъестся. А имение-то я очень удачно прикупил. Договор с деревней в деньгах обошелся мне совсем в ничто: вся земля тут была давно у Земельного банка выкуплена, и за присоединение деревенской территории к имению я только пошлину заплатил в двадцать рублей. Ну а то, что придется всякого имущества сюда направить - так я это "имущество" сам и делаю.
Двадцать четвертого августа в Царицын приехал Леонтьев. Станислав Викентьевич привез ещё пятьдесят тонн "Царицынской" пшеницы - она в Уругвае даже тамошней зимой неплохо растет, еще полсотни нутрий и молодую жену. Не совсем молодую, красавице-креолке было под тридцать, но самому-то ему уже за полста давно перевалило.
Однако - это его личное дело, главное - "общественное" не пострадало. Леонтьев организовал на моем ранчо весьма неплохую семенную станцию, и, вдобавок, сильно поспособствовал прокормлению русского народа: с десятком тракторов он вспахал больше пяти тысяч гектаров полей и собрал с них четыре тысячи тонн фасоли. Я, несмотря на трудности с ее готовкой, предпочел закупать именно ее: в книжке прочитал, что фасоль в три раза питательнее мяса. И, судя по реакции кормимых фасолью рабочих, в книжке не очень и наврали. Но фасоль - все же не "русская" культура - климат для нее не лучший. А вот насчет пшеницы - иной разговор.
Тем более что пшеницей Леонтьев даже не сказать что был очень доволен. Излагая мне свои впечатления, он только что по столу не прыгал от радости:
- Александр Владимирович, это же такой сорт, такой сорт! Очень положительно реагирует на поливы, у меня вот тут все графики составлены. А уж как отзывчива на удобрения! Я на небольшой участке использовал чилийскую селитру, в весьма умеренных дозах - и собрал урожай вы просто не поверите какой: двести восемьдесят пудов с десятины!
- Впечатляет. А какие почвы были? у нас-то что-либо похожее есть? Я-то на опытной делянке в свое время собрал, в пересчете на гектар, шестьдесят центнеров, то есть... сейчас прикину... почти четыреста пудов с десятины. Но - с опытного участка, где за каждым зернышком отдельно ухаживали.
- Да что вы, никто у нас так не ухаживал. А анализ почв я конечно же провел. Если взять нашу почву, ту же степь заволжскую, то по сравнению с уругвайской наблюдается некоторая недостача калия и фосфора, но именно небольшая. Вот азотных соединений - нехватка довольно сильная, но в первый год целина обещает очень приличные урожаи. Что же до земель в средней полосе, или тут, на правобережье, то почвы да, бедны чрезвычайно. Несколько лет выращивания клевера помогут восстановить потребное количество азотистых веществ, но фосфора все равно будет большая недостача. Германцы для фосфора активно вносят шлаки с металлических заводов, может и нам перенять этот метод? Мне сказали, что у вас теперь имеется большой металлический завод...
- Завод-то есть, но фосфора в шлаках нету - рудой у нас служит огарок от сернокислого производства. Но это - решаемо. Правда вот нескольких лет клевером все засевать у нас нет. Я где-то читал, что есть какой-то однолетний клевер, горный, что ли - так он и сена очень богатый урожай дает, и почву улучшает. Вдобавок, неплохо растет и в засушливых местах. Вы не посмотрите при случае, где можно семена его купить?
- Посмотрю, обязательно. Но однолетний - не знаю, не знаю. Чтобы достаточно азотистых веществ скопилось, клевер нужно выращивать все же лет пять...
- Станислав Викентьевич, у вас какие планы? Снова уезжаете в Уругвай или здесь остаетесь?
- Ну, еще одну зиму там побуду, я же приехал чтобы несколько знакомых туда на работу пригласить - вы очень хорошо придумали семена растить и зимой и летом, селекционерам от этого огромная выгода по времени. И станцию в Уругвае забрасывать никак невозможно - но мне уже эта работа не по годам. Вот опыт молодым передам - и по весне окончательно домой вернусь. А супруга моя нынче поедет в Ленкорань, на тамошнюю станцию. Она, знаете ли, дома-то у себя большую ферму по выращиванию нутрий завела, в Ленкорани им климат подходящий будет. Я вас попрошу - вы уж окажите ей в том содействие, а пользы от болотного бобра изрядно нам будет.
- Конечно, конечно... вы сейчас в Москву собираетесь?
- В Москву на пару дней, а потом - в Петербург. Я, знаете ли, списался с Университетом, мне сообщили что есть несколько весьма талантливых студентов - вот и попробую их уговорить со мной поехать.
- Это очень хорошо, тем более - Университет. Вас не затруднит профессору Фаворскому письмо мое передать?
После разговора с Леонтьевым я немедленно направился в лабораторию к Камилле:
- Эй, женщина-химик! Мне нужна срочная химическая консультация. Как разделить хлористый натрий от хлористого калия? Вот у меня есть тысячи тонн смеси, а нужно в одну кучку сложить почти чистый калий, а в другую - вполне съедобную поваренную соль. Уточняю: ты этим заниматься не будешь, а заниматься будут простые мужики без химического образования. Возможно, и без церковно-приходского тоже.
- А деньги у тебя есть?
- Камилла, солнышко, сколько тебе на этот раз надо? Я куплю тебе все что ты захочешь - но только после ответа на мой вопрос и, возможно, не сразу.
- Мне денег не нужно, просто потребуется много дров или угля. Потому что надо все это растворить в кипятке, а затем остудить - и хлористый калий выпадет в осадок. Потом в этой же воде снова растворять твою смесь - и то, что не растворится - это будет поваренная соль. Я тебе потом напишу на бумажке, сколько надо воды и смеси, но примерно и так понятно: воду надо много раз кипятить и охлаждать, а если ты говоришь, что у тебя смеси тысячи тонн, то дров потребуется очень много. А тебе зачем?
- Мне - нужно. Я тебе сегодня оставлю самый вкусный пирожок, спасибо!
Не знаю, когда у меня начнется спокойная и размеренная жизнь весьма небедного дворянина? Пирожок я Камилле оставил, потому что не успел его съесть: поезд снова уносил меня вдаль. Для начала - в Москву: знал я там одно местечко. А со мной - впервые - ехала Мышка: предстояли немаленькие расходы, а кроме нее вряд ли кто-нибудь смог бы удержать меня от разорения. Потому что земля в Подмосковье стоит несколько дороже, чем в Поволжье.