- Сюда?

- Куда угодно, лишь бы подальше от моего отца! И от Алексея, – подумав немного, добавил Мишель. – Они её погубят рано или поздно, не один – так второй. В твоих силах сделать так, чтобы этого не случилось.

- Ещё что-то? – Коротко, как настоящая генеральша, спросила княгиня.

- Да. Практике её не мешай, в этом вся её жизнь.

- Хорошо.

- Если… - Мишель на секунду запнулся, потому что слова давались ему всё труднее и труднее, но всё же он пересилил себя. – Если она надумает выйти замуж – не препятствуй.

- Что?! – Тут-то, конечно, генеральша возмущения своего не сдержала. – Миша! Да как же ты можешь?!

- Пусть живёт своей жизнью и постарается стать счастливой. Так будет лучше, - справедливо ответил Мишель, не поднимая взгляда. – Уж точно лучше, чем ждать меня. Я могу и не вернуться, в конце концов.

К тому же, на примере некоторых барышень, всем нам уже давно известно, чего стоит девичья верность! Правда, Мишель отчего-то не сомневался, что Сашенька дождалась бы его и через год, и через два, и через десять лет дождалась бы. Но проверять он не желал. Слишком жестоким могло стать разочарование.

Генеральша тяжко вздохнула, и, сглотнув ком, подкативший к горлу, спросила сухо:

- Ещё что-то?

- Наверное, это всё. И… постарайся не обижать её, хорошо?

- Я, по-твоему, произвожу впечатление тирана и деспота? – Хмыкнула Волконская, сделав вид, что оскорбилась. Мишель собрался, было, ответить, что «тиран» и «деспот» - это ещё очень мягко сказано, но, заметив бабушкин хитрый взгляд, промолчал и улыбнулся в ответ. Тогда она тяжело вздохнула, и, распахнув объятия, дождалась, когда и он обнимет её следом. И, прижимаясь к груди внука, старая княгиня вновь вздохнула, тяжело и прерывисто.

- Я сделаю всё, как ты скажешь, Мишенька, - прошептала она. – Я постараюсь сберечь её для тебя. Только, пожалуйста, возвращайся!

А Мишель с грустью думал о том, что, увы, не может дать ей такого обещания.

Кажется, он закончил со всеми своими делами здесь. С Кройтором и Дружининым они поговорили ещё вчера, Владислав Павлович полностью оправдал Адриана и снял с него все обвинения. И, несмотря на все протесты генеральши Волконской, хваткий румын был вновь назначен на должность главного управляющего отелями. Мишель хотел, чтобы в его отсутствие всё было так, как при матери, и нового управляющего искать не собирался. Юлии Николаевне это не понравилось бы.

Да ей многое не понравилось бы из того, что он уже сделал, но Мишель старался об этом не думать. «Была бы ты со мной, - мысленно говорил он ей, - всё сложилось бы иначе… Была бы ты здесь, если бы ты только была здесь!»

Но, увы, её не было. Он остался совсем один, потерянный в своих чувствах, и не знающий, что делать с той горой проблем, которая навалилась на него в одночасье. Он был к этому не готов, пугающе не готов! Единственное, что он умел – это воевать, и в войне надеялся найти своё спасение.

Всё лучше, чем изо дня в день смотреть на довольную физиономию Гордеева, радующегося, что удалось так удачно всё провернуть и избежать наказания! Но он по-прежнему оставался его отцом, и это было то единственное, что сдерживало Мишеля от хладнокровного убийства.

От Алексея, признаться, его тоже уже тошнило. С ним и рядом находиться было тяжело, особенно, когда дядюшка начинал хвастаться своими похождениями – Боже, как Мишель ото всего этого устал! Поэтому он был даже рад, что уезжает.

Почти. Кое-что всё-таки не давало ему покоя, и ныло, болезненно ныло в груди, практически всю ночь. Мысли о ней сводили его с ума. Одного он не мог понять – как же так получилось? Как он умудрился влюбиться в неё?! Это было нерационально и логическому объяснению не поддавалось, но, тем не менее, произошло, и произошло именно с ним.

Я убью её… Голос отца до сих пор звучал в его голове. И, я клянусь тебе, Миша, я постараюсь сделать так, чтобы она мучилась перед смертью!

Всякий раз Мишель содрогался от этих слов. Признаться, он хотел уехать, не попрощавшись, но Иван Кириллович невольно поспособствовал перемене столь малодушного решения. Правда, в итоге получилось ещё хуже, но Мишель был убеждён, что поступает правильно. И не подумайте, что это далось ему легко! Он столько раз был готов передумать, пока Игнат вёз его в Марьину рощу, а уж когда Саша вышла на его короткий стук – он уже почти передумал. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы на секунду изменить своё решение.

А потом угрозы Гордеева вновь напомнили о себе, тупой болью да в самое сердце. «Я убью её»…

- Ваше величество? – Прошептала Сашенька, как обычно, заворожено глядя на него. Он едва ли не улыбнулся – право, ну что она так смотрит, будто он не обычный человек, а какое-то неземное создание? Однако, не до улыбок теперь.

- Можно войти? – Довольно сухо поинтересовался Мишель, вместо приветствия. Саша спохватилась, отметив его суровый тон, и отошла в сторонку, пропуская его в квартиру. На её счастье Василиса Фёдоровна ушла за покупками, и они могли поговорить наедине, не боясь быть услышанными.

Они остановились в коридоре, друг напротив друга, и только теперь Саша обратила внимание на его мундир. И без лишних слов всё поняла, побледнев так сильно, что это стало заметно даже в полумраке неосвещённой прихожей.

- Вы… уезжаете? – Сорвавшимся голосом спросила она, и столько в её голосе было тоски, что у Мишеля возникло непреодолимое желание отказаться от своей затеи сейчас же. И остаться с ней. Навсегда. И, как там сказал Володя? – носить её на руках до конца дней, потому что именно этого она и заслуживает!

Но вместо этого он коротко кивнул, и сказал:

- Я пришёл попрощаться.

Саша поднесла ладонь к губам, чувствуя, что ещё немного, и разрыдается в голос. Как…? Как же так? Почему он не сказал раньше? И… что теперь будет с ней? Она же и дня без него не проживет, неужели он не понимает, неужели не видит? И вовсе не из-за Гордеева даже, который убьёт её, как только она останется без своего защитника! Что ей Гордеев – её сердце остановится раньше, само, по вполне естественным причинам: оно просто не захочет биться, если рядом не будет Мишеля! И как он может быть таким жестоким?

Всё-таки она не сдержалась, не хватило сил. Бросилась к нему на шею, и, уткнувшись в его грудь, разрыдалась горько и отчаянно.

- Ваше величество, пожалуйста, не бросайте меня!

Мишель на секунду прикрыл глаза, испытывая острую потребность утешить её, обнять ласково, и сказать хоть что-то, чтобы утешить. Но вместо этого он промолчал, приказывая себе быть сильным.

Я убью её. И, я клянусь тебе, Миша, я постараюсь сделать так, чтобы она мучилась перед смертью!

Гордеев не должен ни о чём узнать. Никогда. Иначе она пострадает, а этого допустить Мишель никак не мог.

Поэтому он сказал:

- Александра, успокойся. – И, взяв её за плечи, отстранил от себя. Может, это было грубо, но Сашу гораздо больше испугало это строгое «Александра» вместо привычного «сестрёнка». Она подняла на него заплаканные глаза, готовясь к какому-то ужасному продолжению, и оно не заставило себя долго ждать: - Выслушай меня, пожалуйста. Я должен извиниться перед тобой. Тогда, в часовне… я был не прав. Пугающе неправ, и мне за это безумно стыдно. Я… я хотел отомстить Авдееву таким образом. Я был зол на него за то, что он так поступил с моей невестой, и собирался отплатить ему тем же.

«В жизни не нёс большей чуши», подумал Мишель, с болью наблюдая за тем, как Сашенька отступает на шаг назад, как смотрит на него с нескрываемым ужасом в глаза, смотрит – и не верит. Кажется, следовало быть убедительнее.

- Это было низко и некрасиво, я знаю, - продолжил он. – В какой-то момент я понял, что это подло – использовать тебя в качестве своего возмездия. Хорошо, что я понял это, когда не стало слишком поздно. Прости меня за это.

Саша отрицательно покачала головой, но вовсе не потому, что не хотела его прощать, а уж скорее не хотела верить. Это просто не могло быть правдой! Он же… он благородный! Он не мог опуститься до такой низости, не мог использовать её подобным образом! Это было слишком.