– Вы же видели прошлую шифровку, там это было указано. Раз командование не может, я-то что?

– Напиши, что неплохо бы их вывезти, как дополнительные источники информации об отряде.

– Ну, не знаю.

– Пиши, может сработает. Вдруг, какой начальник захочет отчитаться, что были проведены дополнительные мероприятия по агентурной работе.

– Попробую.

До прибытия самолёта ещё три дня, но это в первом приближении, а так всё будет зависеть от погоды. Точка та же что и при приёме группы Зиновьева. Будем ждать подарков. А пока стоит к Вальтеру сходить – вчера, когда разоружали немцев, точнее латышей, заметил у них несколько интересных стволов.

Вот, как мог забыть.

– С пленными кто-нибудь работает?

– Да. Мои Либава и Гравин латышей допрашивают, а Тихвинский немцев.

Тихвинский, прямо Фигаро какой-то – везде успевает.

– Они где, в лагере третьей роты?

– Да.

– Если нужен буду, зовите. Спасибо, больше не задерживаю.

Старшина козырнул и был таков. Мне тоже сиднем сидеть смысла нет. Выйдя из землянки, увидел Байстрюка. Хотел окликнуть, но вдруг заметил, что разговаривает он не с кем-то из бойцов, а с Машей. Вот, чего я, один до мастерской не дойду? Вполне, зато, если повезёт, одной проблемой и точкой давления на усталый мозг, станет меньше.

Наш немец без дела не сидел, что, в общем-то, было для него характерно. Сегодня на подхвате у него было шесть человек, занятых, в основном, тушами "максимов", снятых с бронепоезда. Один как раз ставили на самодельный деревянный станок, напоминающий те, что делали для крупнокалиберных пулемётов, но хлипче. Сам Вальтер занимался с зенитным строенным пулемётом. Его сняли только с половиной станка – верхней частью, потому как нижняя была наглухо то ли приклёпана, то ли приварена к бронеполу.

– Здравствуй, Вальтер. Как агрегат?

– Здравствуйте, товарищ командир, – последнее время немец перестал называть всех господами и переключился на "камрадов". – Надёжный, хоть и устаревший. Зато износ минимальный – из него почти и не стреляли.

– А бортовые как?

– Тоже нормальные, вот только отсутствие станков, сильно снижает их полезность.

– Станки и щиты мы вроде ещё со склада увезли, вместе с тобой.

– Да, щитов много, а те два колёсных станка и треногу уже раньше в дело определили.

– Насколько имеет смысл сейчас этими заниматься?

– Этого я не знаю. Плотники ругаются – требуют, чтобы их от работы не отвлекали. Они всё ещё лыжами занимаются. Мы, может быть, пока металлические детали подготовим, а после уже сборку станков произведём.

– Хорошо. Я чего зашёл – автоматы вчера странные заметил. Их тебе передали или как?

– Да, два "Суоми", два французских "МАС" тридцать восемь, и пять чешских "Брно" триста восемьдесят третьих. Будете смотреть?

Прямо как в магазине.

– Буду.

Хоть на улице и было морозно, но лезть в тёмную землянку не имело смысла, потому Мельер вытащил три автомата, разложив их на верстаке под навесом. Первым бросился в глаза автомат, как брат, хоть и не близнец, похожий на мой ППД, причём рядом лежал почти такой же дисковый магазин.

– Это финский "Суоми", – начал лекцию Вальтер. – Патрон стандартный Люгер, что и в наших автоматах. Свободный затвор. Оригинальная вакуумная система торможения затвора, считается, что это даёт преимущество в точности. Ничего по этому поводу сказать не могу. Достаточно тяжёл, на уровне наших тридцать восьмых и сороковых, и примерно на килограмм тяжелее вашего пистолета-пулемёта. В целом неплохое изделие, а главное не под дефицитный патрон, как вот этот "француз".

Лектор взял в руки следующий экспонат. Этот агрегат казался каким-то несуразным. Если бы не приклад, то он своим тонким стволом скорее напомнил бы комиссарский маузер, только увеличенный раза в полтора.

– Очень лёгкий, опять же, почти на килограмм легче вашего. Огонь только автоматический. Эффективность огня, из-за слабого патрона метров пятьдесят, максимум сто.

– Что за патрон?

– Французский трёхлинейный, но значительно слабее маузеровского, применяемого в ваших пистолетах-пулемётах.

– Патронов к нему много?

– Не знаю, мне дали шесть штук для проверки. Вы же знаете, – грустно улыбнулся немец. – Патроны мне не доверяют. Мне вообще мало доверяют.

– Ой, вот только не надо ныть. Меньше соблазнов – крепче спишь. Третий – что за чудо с сошками?

– Это как раз "Брно". Делают, как я и говорил, чехи. Всё тот же свободный затвор, кстати, как и у "француза", но его можно утяжелять. Вероятно, для экономии патронов, так как при этом уменьшается скорострельность. Никогда не слышал, чтобы это кто-то делал. Расположение магазина боковое, как и на двадцать восьмом "Шмайсере", что был у вас до того. Они вообще похожи, даже кожухом ствола. Есть сошки, для использования как лёгкого пулемёта. Не знаю, какова его эффективность в этой роли, так как использование стандартного люгеровского патрона, для пулемёта странно. Тяжёлый. Больше ничего особенного сказать не могу.

– Вот ещё чего хотел узнать – зачем ваши патроны в лентах переворачивают?

Немец, похоже, не сразу понял о чём я, но оглянувшись на бойцов, возящихся с пулемётом, смекнул.

– Разная система извлечения патронов из ленты. У нас гильзы с проточкой, а у вас с фланцем. Система захвата другая, но если ленту перевернуть, то и ваши патроны ваш пулемёт из нашей ленты нормально извлекает. Вряд ли это специально так сделали, просто так получилось.

Ну, вряд ли, не вряд ли – кто его знает. Нефёдов мне сам рассказывал, что у нас ротные миномёты специально сделаны с большим калибром, чтобы вражескими минами могли стрелять, а враг нашими нет. Когда я его спросил, почему пятидесятки так не сделали, плечами пожал. Тогда предположил, что по его логике наши трёхдюймовые пушки тоже так специально сделаны, чтобы могли немецкими семидесятипятимиллиметровыми снарядами стрелять, а наоборот нет. Тут он сначала рассмеялся, начал объяснять, почему это невозможно, но на середине объяснения сам задумался. Потом уже заявил, что может и случайно так получилось, но удобно. По этой же логике получалось, что немцы создали свой миномёт калибром восемьдесят один и ещё чуть-чуть миллиметр, для того, чтобы использовать мины британского трёхдюймового миномёта Стокса. На самом деле скорее скопировали французский восьмидесятиоднамиллиметровый миномёт, поступивший на вооружение на семь лет раньше. Короче, с этими легендами голову сломишь.

Оказалось таких баек гуляет много – народ сравнивал диаметр папиросных гильз с калибрами стрелкового оружия, тем более что и там и там есть название "гильза", и некоторые утверждали, что папиросные фабрики специально делались так, чтобы могли выпускать патроны. Некоторые умудрялись даже, измерив всё, что попадалось под руку, подогнать под эти мифы вплоть до стаканов, бутылок и детских сосок. Много бывает всяких разных интересных совпадений.

Побеседовав с Вальтером, ещё минут десять, ушёл, загруженный проблемами нашего производственного цеха. По словам Мельера у нас не хватало всего, правда девять десятых из этого "всего" удавалось заменить тем, чего хватало, хотя и не без геморроя. В течение следующего часа выслушал, что "всего" не хватает у фельдшера и поваров. Но хоть накормили.

Затем, встав на лыжи, уже в сопровождении Георгия, посетил пошивочное предприятие. Ничего нового – оказалось у них этого "всего" не хватает ещё больше. Слава богу, кое-что из этого, я видел на рынке в Полоцке. Затребовал список и тут же получил, правда, уже в процессе получения список изрядно подрос. Вот, например, зачем в швейном деле гусиный жир? Понимаю сало, хотя нет – евреи вроде его не едят. Ладно, удастся найти – будет им жир.

Встретил Цаплина, порадовался, что вот ему-то зимой, наверное, ничего не надо. Размечтался. Оказалось, что наши землянки во всех лагерях делались по временной схеме, и если сейчас, пока не навалило много снега, и грунт не промёрз насквозь, чего-то такого не сделать, то весной нас затопит. А для этого нужны люди и материалы. Инструмент, слава аллаху есть. Почему раньше не докладывал? Ах, докладывал, рапорт писал? Разберёмся!