Ладно, хоть золото своё вернула, надеюсь, когда поймают мерзавца, вернут и всё остальное.

Я была весьма довольна, а Стефан повёл меня в парк, где устроил мне романтический пикник на свежем воздухе.

- Попробуй это вино, - он протянул мне бокал.

- Какое красивое, - я оценила на свет красное вино, которое и на вкус оказалось очень хорошим.

- Это молодое вино из местных долин, - сказал Стефан.

- Молодое? – удивилась я, - но зачем же его пить? Его надо выдержать, а уж потом употреблять.

- У нас мало кто выдерживает вина, - пояснил Стефан, - ну, полежит немножко, цвет обретёт, но пьют его молодым, год или два. Такая традиция, привычка.

- Странная привычка, - хмыкнула я, пригубив вино, и закусив кунжутным крекером, а из моей сумочки послышались задорные мелодии Штрауса.

- Слушаю, - ответила я, бросив взгляд на незнакомый номер.

- Слушает она! – заорал в трубку Генрих, чуть не оглушив меня, - вы, госпожа главный редактор, совсем обалдели! Вика, у нас номер горит, а ты прячешься где-то!

- Извини, - вздохнула я, - так получилось. А номер мой ты откуда достал?

- У Аси стребовал, - буркнул Генрих, - что – недовольна, что начальство песочит?

- Я тут прячусь от ментов, - прошипела я, - ну, не могу я в Москву сейчас никак вылететь.

- И не надо в Москву, - вдруг спокойно воскликнул Генрих, - будь завтра в двенадцать в парижском офисе, я прилечу, и мы всё обсудим. Договорились?

- Договорились, - вздохнула я, похоже, альтернативы у меня нет.

- Что-то случилось? – спросил Стефан.

- Да, - кивнула я, - мне надо завтра быть в Париже. Утром улечу, вечером вернусь, дела бизнеса.

- Я достану билет, - сказал Стефан, вынимая мобильный.

Он заказал для меня билет на утро, и мы продолжили свой пикник. А, вернувшись, я первым делом села за компьютер.

Центральные статьи всегда пишу я сама, и, созвонившись с Генрихом, чтобы уточнить тему, всё быстренько написала.

Генрих остался доволен, а я, отчитавшись ему, погрузилась в очередной роман.

От ноутбука меня оторвал Стефан, явившись в мою спальню с бутылкой шампанского, бокалами, конфетами и клубникой. Я невольно засмеялась, увидев его провиант.

Мы с удовольствием выпили шампанского, а потом заснули вместе. И чуть не проспали самолёт.

К счастью, Стефан вовремя меня растолкал, и я стала быстро собираться.

Стефан принёс мне кексы и кофе, я на ходу перекусила, одновременно заталкивая вещи в сумку, а потом он отвёз меня в аэропорт.

- Ты только поскорее свои дела заканчивай, - сказал он на прощание, нежно целуя меня, - и возвращайся.

- Вечером приеду, - пообещала я, и отбыла в Париж.

Франция встретила меня теплом и солнышком. Я быстро затолкала приготовленную кофту в сумку, поймала такси, на этот раз официальное, и поспешила в наш парижский офис.

Я очень люблю Париж, да и всю Францию в целом тоже, и каждый раз любуюсь красивейшим городом.

Я обрадовалась, увидев Генриха и Милу, а они скрючили недовольные физиономии.

- Нашлась пропажа, - покачал головой начальник, - и как это понимать?

- Ответить затрудняюсь, - ухмыльнулась я, усаживаясь на высокий стул.

Секретарша принесла нам кофе, Генрих вынул бумаги, и мы занялись документацией. Я ставила подписи, Мила разбирала колонки, а потом я вынула ноутбук, и распечатала свою статью. Она у меня была на двух языках, на французском я говорю весьма недурно. А потом Генрих вынул документы моей спортивной редакции.

- Это ещё что? – изумилась я.

- Да столкнулся с Модестом Львовичем, - улыбнулся Генрих, - он в гневе! Я признался, что вызвал тебя во Францию, а он попросил, чтобы ты и над их документацией поработала. Курьер привёз бумаги.

- Ладно, - вздохнула я, - хоть одной проблемой меньше будет.

Мы просидели довольно долго, но я осталась довольна, ведь теперь мне не надо из-за этого дёргаться.

- Может, зайдём в кафе? – предложила Мила, - я ужасно голодна, - а я взглянула на часы.

- Можно и перекусить, - кивнула я, - время есть. Выпить по чашечке кофе или по бокалу вина.

Конечно же, я не могла удержаться, заманила их в роскошную старинную кофейню «Ангелина». Горячий шоколад здесь самый потрясающий, нигде более я подобной вкуснятины не пробовала.

Мы заказали себе кофе-гляссе, горячий шоколад, по громадной порции шоколадного мороженого, пирожные и французский макарон.

Макароном французы называют воздушное печенье в виде сэндвича из двух миндальных вафель и сливочной начинки.

- Интересно, а в Австрии пирожные не хуже? – спросила Мила.

- Трудно сказать, - хмыкнула я, - там такая же вкуснятина, но она хороша по-своему.

- Теперь понятно, почему ты так любишь именно это кафе, - ухмыльнулся Генрих, - а я думал, дело только в Коко Шанель.

- А она тут причём? – удивилась Мила.

- Так это было её любимым кафе, - пояснил Генрих.

- И это тоже, - кивнула я, - и сладости тут феерические, и Коко Шанель разум будоражит.

- У тебя главная мышца скоро слипнется, - ухмыльнулся мой начальник, - и диатез заработаешь.

- В моём возрасте скорее уж диабет, - рассмеялась я.

- Это какой у тебя возраст? – фыркнула Мила, - молчи уж! Возраст у неё! Около тридцати лет!

- Купить, что ли, шоколаду, - задумалась я, - для дома.

- Нескромный вопрос, - прищурился Генрих, - кто его повезёт?

- А ты как думаешь? – с иронической улыбкой на губах осведомилась я.

- А тут и думать нечего, - захихикала Мила, - на нас взвалишь.

- Ладно, фиг с вами, - отмахнулась я, - заберу с собой в Австрию, а там ещё чего-нибудь прикуплю. Тем более, всё равно не успеем.

Они уехали в аэропорт, а у меня ещё было время до отлёта.

Я заказала ещё чашку шоколада, потом купила целую коробку кускового, которую еле припёрла с собой в аэропорт, а так же печенье. Надеюсь, в полёте оно не превратится в крошево.

Стюардесса вежливо предложила мне сдать сумку в багаж, но я отказалась. Ещё свежи были воспоминания об Андрее Парамонове. Лучше уж вместе со всем скарбом сяду в нормальное такси.

И, с трудом запихнув сумки в вещевой отсек, я уселась в

кресло и стала дремать. Засуну шоколад в холодильник в

замке, а в Австрии ещё что-нибудь приобрету.

Весь полёт я дремала, а по прилёту в Австрию проводница разбудила меня. Она помогла мне достать вещи из верхнего отсека, и я, нагрузившись, как ишак, вышла из самолёта.

Но, едва я прошла паспортный контроль, я увидела человека с табличкой, на которой было написано моё имя.

У меня неприятно засосало под ложечкой. Что бы это значило? На секунду я растерялась, но, увидев, что у дверей стоит Трейси, мгновенно всё поняла. И, покидав свою поклажу, бросилась в туалет, лихорадочно расталкивая народ.

Я ящерицей юркнула в ближайшую дверь, где около умывальника стояла размалёванная женщина в светлом парике.

- Ты чего какая взбудораженная? – довольно грубым голосом спросила она, и я поняла, что это трансвестит.

- Прячусь, - выдохнула я.

- От кого и зачем, позволь узнать, - спросил он, - надеюсь, не от полиции.

- Нет, - улыбнулась я, - от соперницы. Она хочет меня на лоскуты порвать!

- Это серьёзно, - кивнул он, за дверью послышался топот, а мой новый знакомый схватил меня за руку и втащил в кабинку. Я даже опомниться не успела.

- Быстро, снимай туфли и залезай на унитаз! – воскликнул он, тоже стаскивая с ног шпильки.

И мы, представив весьма оригинальную скульптурную композицию, замерли, стоя, согнувшись, вдвоём на одном унитазе. И тут же раздался стук входной двери.

- Ну, живее! – рявкнула Трейси, - я сюда не войду, - подумаешь, фря какая.

- Мисс Спенсер, тут тоже никого, - ответил мужской голос, - она сбежала.

- Вот зараза! – взвизгнула Трейси, - нет уж, я своего добьюсь! Я этой гадине патлы повыдёргиваю, а Северский станет моим мужем! Готов променять меня на эту нахалку! Мерзавка! Она мне нос расквасила! Чего в ней такого особенного!