– Не в известной степени, а полностью, – горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. – Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, – это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.
Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!
– Как в космическом корабле, – подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.
– Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.
Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.
Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:
– Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но…
– Есть какое-то «но»? – улыбаясь, спросил Костя.
– Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.
– Обо мне?
– Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.
– Простите, я не знаю такого.
– Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?
– Иван Тимофеевич Гусаков ушел на пенсию капитаном. Он не может быть полковником.
– Это из милиции он ушел, – мягко заметил Власов. – А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…
– В чем я вам помог – не пойму!
– В прояснении подхода к проблеме «перпетуум мобиле» и вашего плана массового строительства энергетических труб.
Глава 4. На «Седьмом небе»
Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом – повскакали с мест. Гул прошел по залу.
Вике показалось, что она перенеслась на годы назад, и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…
Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.
Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.
– Поздравляю вас, родные мои! – сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.
Рукопожатие его было крепким и ласковым.
За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.
Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.
Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.
Вика с Костей стояли перед окном, взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях – пли, вернее, без крыльев – над столицей.
Час назад они ждали друзей у подножия башни.
Катя с мужем, проездом на юг оказавшиеся в Москве, обещали приехать, но недопустимо опаздывали. Из-за них можно было пропустить все событие! Вика, смеясь, порвала их билеты и пустила обрывки по ветру.
– Я выполнила ритуал, – сказала она. – Придется теперь все остальное тоже повторять, называя меня «заслуженной артисткой без публики».
– Из театра Сатира! – подхватил Александр Максимович, ван дер Ланге, специально приехавший из Америки, чтобы быть в этот день вместе с ветеранами трубоэнергетики. – Я готов. Мне следует присоединиться к вам наверху. Не правда ли?
– Нет. Старое будет по-новому! – решила Вика и, взяв Александра Максимовича под руку, направилась к лифтам.
Костя пошел следом в сопровождении Ивана Тимофеевича Гусакова. Форма полковника, пожалуй, молодила его.
Вика проявила свой характер. Она отыскала важного, но благорасположенного метрдотеля, уверила его, что он ничуть нс изменился за столько лет, и упросила, чтобы он непременно посадил их за семнадцатый столик.
Оказывается, он помнил, что во время давней паники за этим столиком играли в шахматы. И он выполнил просьбу, предположи и, что шахматы и на этот раз появятся на столе.
Ван дер Ланге церемонно раскланялся, прежде чем сесть:
– Сочту за честь разделить трапезу.
Он помнил свою первую сказанную здесь фразу!
Вика потребовала, чтобы Костя вынул свои карманные шахматы.
– У нас еще есть время. Ты должен показать свой новый этюд, как тогда, – предложила она.
– Опять взаимный пат? – улыбнулся Иван Тимофеевич.
– Нет. Тоже взаимное, но… превращение не в ту фигуру, – рассмеялся Костя.
– Ради ничьей? – поинтересовался Александр Максимович.
– Нет. Во имя победы.
– Вот это правильно! – подхватил Гусаков, – А ну, показывай, как это кони ходят!
– Сейчас вы поймете, как и зачем они ходят, – пообещал Костя и стал расставлять фигуры. – Надо выиграть!
– Трудновато тут выиграть, – заметил полковник. – Черные того и гляди поставят ферзя на f1, притом с шахом…
– А мы первым ходом отойдем королем. Вернее, начнем им наступление на черных.
– Батькой? Значит 1. Крдб
– Верно. Теперь черные ферзя не поставят. Белые сыграют 2. Крд7, сами проведут ферзя с шахом и выиграют.
– Придется черным играть 1… Кd6, – решил Гусаков.
– Пожалуйста. Белые сразу не пойдут пешкой «h», а предварительно отдадут свою пешку на f8: 2. f8=Q+ Кр: f8
– Зачем это? – удивился ван дер Ланге. – Увидите, – загадочно пообещала Вика.
– 3. h7 Кf7 4. Сd5 Кh8+ 5. Крh6.
– Фу ты! – фыркнул Иван Тимофеевич. – Пятый ход! А он никак нам не давал ферзя поставить.
– Не вздумайте сейчас поставить: мигом проиграете!
– Да ну?
– А вот: 5. Kh6 f1=Ф? 6. g6 Фf5 7. g7+ Кре7 8. g8=Ф, но не 8. g7xh8? из-за 8… Фg5 мат! Теперь же на любой ход черных – или размен ферзями на g5, или 9. Крд7 с последующим взятием коня на h8 и выигрышем.
– Ясно, – согласился Гусаков.
– Поэтому черные, рассчитав все это, поставят не ферзя, а коня – 5… f1=К!
– А что с него толку? – усомнился полковник.
– Иван Тимофеевич! Кони ходят через клеточку на поле другого цвета, – подзадорила Вика.
– Ну и ну! – покачал головой Гусаков. – Надо думать, теперь белым в ферзи спешить пора – 6. g6.
– 6… К: e3, – за черных ответил Костя. – 7. g7+. Вот для чего нужно было отдать пешку на f8, чтобы сейчас шах был! 7… Кре7 и теперь 8. g8=К+!
– Парадоксально! – воскликнул ван дер Ланге. – Непременно конь? И никак нельзя поставить ферзя на h8 или g8?
– Нельзя. Смотрите: 8. gxh8=Ф? Кf5+ 9. Крдб Кh4+ 10. Крд7 Кf5+ 11. Крд8 Кh6+ и так далее.
– Вечный шах! Подумайте только, как экстравагантно! И не представляется возможным вырваться! Прелестная «вечность»! – восхищался Александр Максимович. – Вот он, оказывается, как конь ходит! – глубокомысленно заметил Гусаков. – А ежели 8. g8=Ф? то белым еще хуже будет: 8… Кf5+ мат. И вся недолга!
– Поэтому выигрывает превращение белой пешки в коня –8. g8N+!
– В порядке взаимности, – улыбнулся в усы Гусаков. – Тут предстоит еще, я бы сказал, длительная борьба, – предположил Александр Максимович. – Эндшпиль – по две фигуры и по три пешки. Силы равные!
– И тем не менее черным худо. Сильнейшее продолжение за них – 8… Крf8, чтобы поближе быть к королевскому флангу и опасным белым пешкам. 9. К: f6 К: d5 10. К: d5 Крf7 11. Крд5 – белые сами отдают свою грозную пешку, но: 11… Крд7 12. h6+ Кр: h7 13. Кf6+ мат!