В конце августа Поэт опьяненный не меньше Кахетинским, чем девушками оставил, Кисловодск.

Его несовсем трезвое состоянье облегчило отъезд.

Дальше.

На автомобиле от Владикавказа Он поехал по военно-грузинской дороге — вдоль шумного Терека — Дарьяльским ущельем — через Крестовый перевал — долиной Ярагвы — до аранжерейного Тифлиса.

В Тифлисе Поэт поселился зимовать.

Я снял уютную комнату на Кипиановской 8 в грузинской милой семье Кучихидзе, где Он немного научился грузинскому языку.

Ряд гастролей в Тифлисе и вокруг: Баку, Кутаис, Батум (контракт) дали Поэту здесь горячее кавказское шумное вниманье.

Кавказское слово — послучаю приезда Поэта напечатало Его стихотворенье — Тифлис и ряд статей, посвященных Его выступленьям.

Такое же сердечное вниманье оказали Ему: Оризон, Сахалхо-Пурцели, Закавказская Речь, Тифлиский Листок и другие многие газеты столицы.

Конечно много и острили — особенно популярный А. И. Канчелли, Н. Захарова, Букштейн, Н. Дундарова.

Критик Я. Камский в Закавказской Речи чутко, культурно, тонко писал о Нем фельетоны.

Согретый исключительным вниманьем Поэт решил напечатать здесь книгу стихов — Девушки Босиком, матерьял для которой имелся в изобилии.

В цирке Ефимова — выступал чемпионат лучших мировых борцов, среди богатырей был знаменитый борец и авиатор Иван Заикин: еще будучи студентом Поэт был его горячим поклонником в Петрограде.

Встреча двух чемпионов Тела и Духа — Ивана Заикина и Василья Каменского состоялась в духане за кахетинским с лезгинкой.

Вскоре они близко — два бурлака Волги да Камы — подружились и почти нераставались.

Поэт постоянно ходил в цирк и хорошо познакомился с товарищами Заикина: Иваном Поддубным, Алексеем Кельцовым (арбитр и талантливый яркий парень), Клеменсом Булем, Вахтуровым, Святогором, негром Ципсом, Яковом Лешим, Манькой со всеми артистами цирка, среди которых остро выделялся замечательный клоун — гимнаст Донато — всеобщий любимец.

Поэт чаще и чаще стал вспоминать Свою рыцарскую клятву в детстве — во что бы то нистало послужить в цирке артистом.

Для пробы Поэт в день бенефиса друга Заикина неожиданно для всех появился на арене перед публикой в кругу чемпионата с хартией — Он сказал приветную речь бенефицианту Заикину и прочитал ему Свое стихотворенье — экспромт.

Заикин во истину обладает изумительной интуитивной стихийностью — в его размахе чувствуется волжское раздолье бурлака — мудреца — поэта.

Искренность, внутренняя талантливость, сердечность Заикина очаровали Поэта — впервые встретившего в жизни феномена Интуиции, которая дает Заикину чудесную духовную широту и яркую образность.

И дружбу с Поэтом (известно также что Заикин давний друг Куприна) — Он сказал:

— Заикин — слон с душой поющей девушки.

Неожиданно в Тифлис приехал А. Куприн прочитать лекцию — Судьба Русской Литературы.

А. Куприн, Василий Каменский и Заикин дружно слились в Кахетинский триумвират и духаны расцвели и закружились в виноградных возможностях.

— Ай шени-чериме.

Осенний сезон в цирке Ефимова (ныне построен новый — зимний цирк) кончился, чемпионат во главе с Заикиным перешел в другой зимний цирк Есиковского.

Директор Есиковский — вероятно по совету Заикина — сделал предложенье Василью Каменскому выступить у него в цирке рядовым гастролером: в костюме Стеньки Разина верхом на коне исполнить песни из Его романа, а перед началом сказать речь о поэзии цирка — демократизации Искусства.

Мысль Поэту понравилась.

Он согласился на три гастроли.

Я переговорил об условьях и подписал контракт.

Дебют прошел славно.

Поэт много волновался и светло торжествовал: ведь Он сдержал рыцарское слово — клятву ребенка — Он выступил в цирке артистом.

Его цирковые товарищи трогательно Его обступили после номера и благодарили за речь, где возносилось демократическое искусство цирка римского — до сегодняшняго цирка, где цирковые артисты славились мастерством пластики и яркой любовью к круглой арене, где Поэт пророчествовал расцвет современнаго цирка с участьем лучших сил Единого Искусства Синтеза.

Буржуазная пресса Москвы и Петрограда осудили Поэта за демократизацию поэзии, ничуть не предполагая революционнаго взрыва.

Еще бы: разве мол пристойно Поэту, хотя-бы и народному — автору Стеньки Разина — выступать в цирке, в котором уличная простая публика даже нераздевается, а артисты цирка все — клоуны. (Утро России, Театр, газ. Нов. Сатирикон, Ж. Журналов).

А вот Поэт прикоснулся к цирковой публике, к цирковым артистам и искренно-трепетно полюбил цирк, где чуткости и культурности и мастерства, и соборности в сотню раз больше любого театра всегда пошлой драмы с пошлыми актерами — сплошь бездарными диллетантами.

Ведь когда то Поэт был близок к драматическому театру и с ужасом об этом вспоминает.

Цирк же преобразил Его, возродил, орадостил. Поэт будто помолодел на 10 лет. Вместо трех гастролей прошло восемь. Последняя — Его бенефис.

Однако Поэт утомился гастролями и я серьезно взялся за печатанье книги стихов Девушки босиком с помошью Заикина.

Работа пошла энергично: нашлась типография, бумага, появилась корректура.

Я неспал ночи, исправляя корректуру.

Через месяц Девушки Босиком — 2-я книга стихов Василья Каменскаго вышла.

Обычная пятница литературнаго собранья Салона Назаряна была посвящена новой книге.

Автор — Девушки Босиком — говорил речь о футуризме, читал стихи.

От лица новой армянской поэзии Поэта приветствовал Поэт Кара-Дэрвиш — светлая талантливая голова (автор Свирель Жизни).

Поэт стал часто выступать со стихами в благотворительных кафэ, куда Он появлялся встречаемый обычно апплодисментами.

В газетах-журналах появились как всегда обильные и разнообразные рецензии.

Книга разлеталась стремительно: один только Тифлис разобрал пол-изданья.

Нечаянно появился Д. Крученых и Поэты вместе с художником Кирилом Зданевичем (изумительный мастер динамических рисунков) затеяли альбомную книгу — 1918 — (цена 25 руб. экз.) и быстро выпустили.

Тогда же из Петрограда от издательства — Современное Искусство — Н. И. Бутковской пришла телеграмма, что — Книга о Евреинове вышла и авторский экземпляр выслан.

Таким образом вышла 5-я книга Василья Каменскаго.

Когда получилась — Книга о Евреинове — от культурной, энергичной издательницы Натальи Ильинишны Бутковской — Поэт возрадовался кахетински: Он схватил в охапку эту желанную — с любовью изданную книгу (яркая обложка А. К. Шервашидзе) и побежал в духан над Курой справлять свой авторский праздник.

И — эх — большой таши — зазвучала лезгинка в мыслях, в сердце, во всех радугах Саэро.

И не было Поэту удержу: так понравилась Ему заколдованная Книга о Евреинове.